Вадим Белоусов - Кто главнее?

Вадим Белоусов

КТО ГЛАВНЕЕ?

Рассказы о рабочих профессиях

Обращение к читателям

ДОРОГИЕ ДРУЗЬЯ!

Перед вами одна из тех редких и потому особенно дорогих нам книг, которые увлекательно рассказывают о труде рабочего.

Почему же книга на такую, казалось бы, будничную тему получилась вдруг праздничной и увлекательной? Потому что автор сумел раскрыть и показать смысл и красоту каждой рабочей профессии.

Вместе с литературными героями вы совершите путешествие в мир профессий современного машиностроения — главнейшей отрасли нашего народного хозяйства, которая производит станки, комбайны, тракторы, и суда. Вам предстоит прочесть о заклинателе огня — газорезчике, о станочнике, пользующемся необычным инструментом — песчинкой, о человеке, который по утрам видит из своей кабины розовых птиц, — крановщике, о требованиях, которые предъявляет та или иная специальность к человеку, о… Впрочем, вы сами скоро узнаете обо всем. Узнаете и поймете, почему я и мои товарищи — люди старшего поколения — гордимся тем, что мы рабочие.

Не сомневаюсь, что, прочитав книгу, вы, дорогие друзья, заинтересуетесь одной из предложенных специальностей, захотите овладеть ею в совершенстве, стать нужными и уважаемыми членами общества — представителями рабочего класса.

Что это? Блеснувшее на солнце крыло чайки или действительно крошечный парус? Я приподнялся на локте, напряженно всматриваясь в море. Сомнений быть не могло. Небольшой, почти игрушечный бриг, упрямо борясь с волнами, шел вдоль дикого черноморского пляжа. Его неожиданное появление было поразительным и непонятным. Откуда он взялся в этом безлюдном месте? Почему идет против ветра вопреки всем физическим законам и здравому смыслу?

Я поднялся с прибрежной гальки, торопливо запихнул в пляжную сумку вещи и бросился за удаляющимся парусником. Бежать было трудно. Прибрежные валуны, поросшие жестким колючим кустарником, становились все больше, потом перешли в сплошную скалистую гряду и закрыли море. Кораблик исчез из виду. Я прибавил ходу.

Сыпучая тропинка вывела в небольшую спокойную бухту. Посредине ее возвышалась скала — единственное место, откуда можно было увидеть кораблик. Отшвырнув сумку, полез на этот великолепный «наблюдательный пункт». На нем уже кто-то был — в расщелине лежали тапочки и рубашка.

Хватаясь за выступы скалы, вскарабкался на самый верх. Вот и хозяин тапочек — загорелый вихрастый мальчонка с серыми глазами. Он сидел на краю скалы, держа в руках самодельный радиопередатчик, с помощью которого управлял парусником. Впрочем, как выяснилось позднее, паруса на модели ставились для красоты. На самом же деле она приводилась в движение миниатюрным моторчиком. Потому-то «бриг» мог спокойно идти против ветра. Вот и вся разгадка!

Паренек, известный всем окрестным мальчишкам моделист, вдумчивый и серьезный, сразу мне понравился. Был он из местных. Звали его Тимофей Чижов. А приятели «величали» Тимой или просто Чижик.

Мы подружились. Я часто бывал в Тиминой мастерской, разместившейся в дощатом сарае. Чего здесь только не было: модели фрегатов, катамаранов, турбоэлектроходов. «Быть парню моряком,» — думал я, любуясь, как старательно Тима мастерит свои корабли. Однако моряком он не стал…

Перед отъездом с юга мы с Тимой договорились переписываться. Эта переписка затянулась на два года. Много раз Чижик порывался приехать в гости, но ничего не получилось. И вдруг нежданно-негаданно он телеграфировал о выезде. И вот мы сидим в моем рабочем кабинете и пьем кофе. Я с интересом разглядываю Чижика. Он вытянулся и окреп. Его скуластое лицо такое же загорелое, как при нашей первой встрече, но теперь он повзрослел, только серые глаза, обрамленные инеем начисто выгоревших ресниц, нет-нет да и посмотрят по-детски любопытно и неуверенно… Заметив, что смущаю своего юного друга, я отвожу взгляд:

— Отдохнуть приехал, Тима, или по делу?

— По делу.

Чижик нахмурился, порылся в портфеле и протянул мне свой аттестат. Я взял его, посмотрел, отличный аттестат, почти сплошь пятерки.

— В институт поступать думаешь?

Тима отрицательно мотнул головой.

— Пускай другие штаны просиживают. Я живым делом хочу заняться.

— Каким же?

— Строить корабли… — Он замялся, не зная, как правильно выразить мысль. — Не просто строить, а получить самую главную судостроительную специальность.

Я вспомнил, как зачарованным взглядом провожал Чижик суда, с какой гордостью показывал мне самодельные модельки кораблей. Признаться, тогда я думал: быть ему моряком. Так вот куда подался — в судостроители.

— Какую же судостроительную профессию ты считаешь главной?

— Не знаю, — чистосердечно признался Тима. — Много с кем разговаривал. Одни говорят: туда иди — больше платят, другие — сюда, работа — не бей лежачего. А я хочу, чтобы моя профессия была самой главной. Меня мама отпустила к вам посоветоваться, думала, вы знаете, а вы тоже… — Тима осекся на полуслове.

— Что, тоже не знаю? — продолжил я за него. — Верно, брат, не знаю. Трудную ты задачу задал.

Видимо, Чижик не ожидал услышать от меня такого признания. Думал, писатель все должен знать. Расстроился паренек, отставил чашку, перестал жевать торт.

— Да ты не огорчайся, что-нибудь придумаем. Пойдем позвоним.

Я набрал знакомый номер, и когда на другом конце провода сняли трубку, очень обрадовался, что Олег, знакомый мастер-судостроитель, не в командировке и не в отпуске. О лучшем консультанте мечтать не приходилось. Это был человек, влюбленный в судостроение и прекрасно его знавший.

— Добрый день, Олег! Я к тебе с несколько необычным вопросом. У меня сидит Тима Чижов…

— Тот самый, с Черного моря? — перебила трубка.

— Он самый. Парень хочет стать судостроителем.

— В чем вопрос, давай его к нам…

— Погоди, не торопись. Тимофей хочет получить главную судостроительную профессию. Вот теперь скажи нам, что это за специальность?

Я посмотрел на Тиму. Он сидел напрягшись, жадно ловя каждое слово. Но трубка молчала.

— Знаешь, — ответил наконец Олег, — вопрос трудный.

— Знаю, что трудный, но человек приехал к нам издалека, хочет получить дельный ответ. Между прочим, у него отличный аттестат.

— Ну ладно, — вздохнул мастер, — сделаем вот что. Приезжайте завтра с утра ко мне на завод. Достану вам пропуска и возьму отгул на целый день. Буду вашим гидом.

— Спасибо, Олег!

— Не стоит. До встречи!

Я повесил трубку. Тима сиял от радости. Он весь был во власти нетерпеливого ожидания. Часы, отделявшие нас от завтрашнего утра, казались ему бесконечно долгими. Однако встреча с заводом произошла гораздо раньше, чем можно было ожидать, и самым неожиданным образом.

Вечером мы пошли в кино. Шел документальный фильм с названием мало что нам говорившим. Как же мы были удивлены, когда на экране возник образ нашего завода! Вернее, корабля-завода! Да-да, именно корабля-завода! Их невозможно было представить друг без друга. Стальная махина лежала на стапеле, топорщилась рыжим некрашеным металлом. Но это была только одна часть. Другая, и возможно большая, лежала на верстаках слесарей, вращалась в токарных станках, тряслась в кузовах грузовых заводских автомобилей. Неведомый нам кинооператор вел камеру вдоль цеховых пролетов, иногда на минуту задерживался и показывал крупным планом судовую деталь, о назначении которой можно было только догадываться. Тысячи таких деталей, подобно стальным ручейкам, тянулись из цехов к стапелю, впадали в него, как в талое весеннее озеро, и оно разливалось вглубь и вширь, выписывая крутые изгибы бортов и зияющие провалы трюмов, корму, полубак, рубки…

Строящееся судно было цехом среди цехов. Длинное — с футбольное поле, широкое, как дом, оно еще несло в себе следы незавершенности: трюмы без люков, мачты без макушек, корма без винтов — все как в забывчивом детском рисунке — нереальное, почти уродливое. Но упорный труд корабелов гнал и гнал стальные ручьи к стапелю, и судно из «гадкого утенка» у нас на глазах превращалось в великолепного морского орла. Теперь один лишь шаг отделял его от стихии, для которой он был создан. Спуск! Вздыбив водяные валы, под гром оркестра и дружное «ура» корабелов судно сходит со стапеля.

Суда… Как изменились они на глазах лишь одного поколения. Трепещущие блеклые кадры кинохроники 20-х годов с дергающимися фигурками людей заставили нас с Тимой забыть об окружающем. Да и можно ли было смотреть безразлично на подвиг советского ледокола «Красин», спасающего экспедицию Нобиле! Сам ледокол — неуклюжий и угловатый, маленький черный лилипут среди враждебных льдов, — казалось, нуждался в помощи. Его скромные размеры, характерные для того времени дымовые трубы, надстройки, очертания корпуса не производили впечатления мощи и несокрушимости, напротив, казались уязвимыми и ненадежными.