В. Гончаров - Приключения доктора Скальпеля и фабзавука Николки в мире малых величин: Микробиологическая шутка. Приключения в микромире. Том II Страница 10

Из того, что их гоняло легким ветерком в разные стороны, что над ними простиралось новое «небо», отливающее не синими, а радужными тонами, и сыпался беспрерывно волнообразный дождь светлых частиц, отражающихся от водной поверхности вверх и образующих сетку перед глазами, когда они попадали в полосу солнечных лучей; из того, что стало значительно прохладней, можно было сделать заключение относительно нового местоположения.

Вне сомнения, оно находилось под открытым небом и, судя по отсутствию течения, представляло собой если не пруд или озеро, то, во всяком случае, порядочную лужу. О размерах ее ничего нельзя было сказать: приятели видели лишь один берег в виде неясной, темной полоски на горизонте и не видели остальных.

Легкий ветерок подхватил их суденышко в направлении к этому берегу и примчал на всех парах в места, кипевшие шумной деятельностью. Одеяльный мир показался пустыней в сравнении с тем, что увидели здесь ошеломленные друзья!

И подводное, и надводное пространство, и поверхность воды — все было заполнено самой разнообразной, фантастической и многомиллионной жизнью, бившей ключом и обнаруживавшей изумительную подвижность. Вот где действительно спешили жить, спешили использовать последние солнечные деньки перед тем, как погрузиться или в долговременную, или в вечную спячку!

В первые минуты друзья впали в столбнячное состояние, пораженные и громадной численностью и гигантскими размерами самих организмов… Николка, по скверной привычке, то и дело испускал свою поговорку:

— Вот так черт!..

Скальпель открывал и закрывал рот, как рыба, выброшенная на берег.

Как только их суденышко врезалось в самую гущу этой жизни, — жизни с отношениями вполне установившимися, где каждый организм знал свое место, своих врагов и друзей, — привычное течение ее нарушилось, впрочем, не надолго.

Существа, не обладавшие большими размерами, врассыпную ударились от него в бегство, но понаблюдав издалека и убедившись в его неодушевленности и полной безвредности, успокоились и вернулись к прежней деятельности. Гиганты же подводного и надводного царства наперебой устремились к нему, тесня друг друга и заставляя зеркальную поверхность вод будоражиться в громадных волнах…

Приятели пережили жуткий момент. Плотно прижавшись ко дну перышка, они лежали, что называется, ни живыми, ни мертвыми. Их суденышко кидало, опрокидывало, заливало водой, погружало во тьму и зловоние, подбрасывало саженей на пять (микроскопических!) вверх, снова захлестывало, перевертывало… и так в продолжение томительных шести-семи минут… Можно с уверенностью сказать, что они побывали в пасти доброй полсотни чудовищ и, как библейский Иона, изрыгались обратно за полной своей несъедобностью. Конечно, за спасение жизни они должны были благодарить свой экипаж. Если бы они плавали без него, дни их славного существования оборвались бы в утробе какого-нибудь водяного или надводного исполина…

— Уф… жарко! — промолвил Николка, осторожно выглядывая из-за борта обмусоленного перышка и убеждаясь, что их наконец оставили в покое.

Скальпель еле дышал:

— Д… да… действительно… Но я бы, пожалуй, отказался от второй такой бани…

Благоразумно выждав еще некоторое время, приятели рискнули подняться, чтобы произвести рекогносцировку. Берег стоял далеко. Поверхность воды окончательно успокоилась, если не считать тех волн, которые производили так называемые водомерки — насекомые на длинных ногах, скользившие по воде, как по льду. Последние в своем стремительном беге неоднократно натыкались на перышко и, ощупав его усиками, поворачивали обратно. Друзья получали легонькую встряску; тем столкновение и ограничивалось. Остальной животный мир уже не обращал на них никакого внимания.

— Кажется, мы теперь можем заняться зоологией простейших, — не без тайного смакования выговорил врач, пожирая глазами обильный материал, могущий вдохновить любого лектора на трехчасовую тему.

— Зоологией? — Николка, отрицательно относившийся к иностранным словам, конечно, к тем, которых не знал, поднял брови.

— Ну да. Изучением жизни простейших животных, — поправился врач и, не ожидая согласия, в котором он не сомневался, зная любознательность друга, приступил:

— Видите ли вы вон там животное с четырьмя пышными перьями на голове, которое прыжками… приближается как раз к нам? — последние слова были подернуты легкой тревогой… Справедливость требует отметить, что тревога эта относилась целиком к безопасности лекции.

— Это — водяная блоха…

Названное животное приблизилось к перышку, получило от Николки в ту же секунду здоровенный удар дубинкой по голове и поспешно ретировалось. Врач вздохнул с облегчением:

— Это — водяная блоха. В нормальном своем виде она не больше булавочной головки и окрашена в красный цвет. Если вы когда-нибудь видели болото, подернутое красным флером, это — блохи, размножившиеся в столь невероятной степени… А вот те, не отличающиеся большими размерами, с длинным жгутом на передней части тела и как бы с одним глазком в голове, те — существа микроскопические и окрашенные в зеленый цвет. Они так и называются: зеленые эйглены. Эйглены в периоде своего размножения обусловливают зеленый цвет стоячей воды… И те, и другие в жизни человека не играют никакой роли. Зато вот тот старый знакомец, с породой которого мы имели удовольствие столкнуться на одеяле, тот, что, не имея определенной формы, выпускает в любой части своего студенистого тела такие же студенистые ножки, тот…

— Это амеба, — не вытерпел Николка, давно узнав старого знакомого.

— Да. Это — амеба. Но перебивать не надо… Какая это амеба? — спрошу я вас…

— Амеба и больше ничего! Вот я ее сейчас палкой тресну!.. — Николка слишком хорошо помнил ее мощные объятья.

— Оставьте ее в покое. Это не та, что так жарко обнимала вас… Это — амеба, вызывающая у человека тропическую дизентерию…

— Тем хуже для нее… — Николка перегнулся через борт экипажа и лихорадочно следил за приближением недруга.

— Прошу вас, оставьте! — умолял врач. — Может выйти неприятность…

Но если Николка что-нибудь вбил себе в голову, трудно было уговорить его. Лишь только амеба подплыла на расстояние вытянутой руки, он изо всех своих неутомимых сил хватил ее дубинкой и… предчувствие врача сбылось… Амеба резко втянула в себя дубинку, перышко заколыхалось, Николка потерял равновесие и плюхнулся в воду…

Во мгновение ока к нему со всех сторон устремилась кровожадная живность…

— Я говорил! Я говорил! — лепетал Скальпель.

Если бы не канат, которым они были связаны, Николка достался бы на завтрак водяной блохе… Врач вовремя успел вытянуть его из воды… Суденышко обступили хищные пасти, плотоядно чавкающие; а спасенный, обозлившись на неожиданную ванну, принялся угощать их дубинкой врача.

— Я заставлю их уважать человека! — повторял он, нанося удар за ударом. — Это вам не какая-нибудь блоха, а человек, покоривший природу!..

— Ну, довольно, довольно! — успокаивал его врач. — Вы и так внесли панику в их ряды…

Наконец, вследствие панического бегства неприятеля, избиение прекратилось. Но разъяренный Николка продолжал потрясать дубинкой:

— Это вам не человек! Тьфу, — не блоха! Я заставляю вас, черт подери…

Скальпель решил, что лучшим средством к успокоению разошедшегося компаньона будет продолжение лекции:

— Видите ли вы вон то…

— Вижу, вижу! Черт возьми, вижу! Я заставляю их…

— …вон то растение в глубине, растущее на камне и змеевидно двигающее своими отростками?.. Напрасно вы думаете, что это — растение!.. Наука говорит, что это — животное, так называемая пресноводная гидра. В естественном своем виде она достигает двух сантиметров в длину и имеет зеленую окраску. Собственно говоря, она, как и большинство простейших организмов, стоит на грани между растительным и животным царствами. Своим способом питания она приближается больше к последнему, чем к первому; поэтому — и еще благодаря отношению к кислороду — ее называют животным. Питается она мелкими водяными животными, не сходя с места и лишь работая своими змеевидными щупальцами. В щупальцах ее…

— Я вижу… — перебил совсем успокоившийся Николка.

— Я вижу, как из одного щупальца выскочила длинная нить и схватила приблизившегося к нему водяного паучка… Вот теперь этот паучок сократившимся щупальцем отправился в место соединения всех щупальцев и… исчез…

— Очень хорошо. Он исчез в прожорливой глотке гидры. Как раз ее глотка находится в этом месте. Но подождите. Я не досказал, что в щупальцах гидры находится не одна такая нить, а несколько. Они называются крапивными нитями. Пока нет никакого раздражения, они скрыты в особых капсулах. Но как только к щупальцу приблизится какой-нибудь неосторожный микроскопический рачок или паучок, крапивная нить выскакивает из капсулы, вонзается в тело неосторожного, и через нее в ранку изливается особая жгучая жидкость, парализующая или совсем убивающая вообще всяких мелких животных. Таков способ питания зеленой гидры. Он, как видите, сильно не похож на способ питания растений, обыкновенно высасывающих свою пищу корнями из почвы… Зеленая гидра интересна еще одной своей способностью. Это животное, живущее в сожительстве с микроскопическими одноклеточными водорослями. Не следует удивляться (Николка и не думал удивляться, привыкнув к чудесам этого мира), не следует удивляться, так как среди высших животных имеются еще более странные сожительства: вспомните морского рака — отшельника, который селится в чужой раковине, предварительно украшая ее морскими розами. От такого рода сожительства выигрывают обе стороны. В нашем случае гидра поступает куда сложней рака. Она глотает и отправляет в полость своего тела мелкие шарообразные водоросли. Но она не переваривает их, а распределяет в наружной оболочке своего тела. Водоросли имеют зеленый цвет, благодаря чему гидра тоже становится зеленой. Последним она обманывает тех животных, которыми питается. Они принимают ее за невинное растение и доверчиво приближаются к ее страшным щупальцам. Дальше вы видели, что происходит…