Софья Радзиевская - Круглый год Страница 11

Судак

Самый крупный и самый ценный из семейства окунёвых — судак. Как и все родственники, — хищный, имеет сильные клыки на челюстях. Но, пойманный, он их в ход не пускает. Яркой раскраски окуня у него нет, весь зеленовато-серый с черноватыми полосами. У него уже намечается инстинкт заботы о потомстве, притом отцовской. Место для нереста находит самец, очищает его от ила, промывает икру сильными взмахами грудных плавников и не подпускает к ней других судаков. Только судаков. Кругом обычно крутятся плотва, окуни, даже колюшка и, разумеется, не с похвальными намерениями. Он их просто не замечает. Мало того, плотва. часто подкрадывается к гнезду и подкидывает в него порцию своей икры. Судак с этой рыбьей кукушкой не спорит, продолжает охранять гнездо целиком. Если почему-либо настоящий отец исчез, его иногда заменяет другой судак.

В выборе нерестилища судак не капризен, ему можно предложить и еловый лапник и мочалу, вообще искусственные нерестилища, и самка откладывает на них икру. Затем их можно перевозить с икрой в другие места. Это чрезвычайно важно, так как судак ценная промысловая рыба. Питается он мелкой рыбёшкой (ёрш, окунь, плотва, уклейка) и, чтобы нагулять вес в 1 кг, поедает всего 3,3 кг малоценной рыбы, то есть гораздо меньше, чем требуется щуке (3,5 кг) и окуню (4,9 кг).

Рыбий язык

Мы много рассказали о рыбах, а о самом интересном забыли. О чём же? О рыбьем языке.

Но как же, удивитесь вы, ведь издавна говорится: «Нем, как рыба». Ну да мало ли чего раньше не знали. Рыбий язык открыт сравнительно недавно.

Наши уши слышат звуки только определённой частоты. Хорошо это или плохо? Хорошо! Для нас спасение, защита организма. Слышать всё — значит погибнуть от перенапряжения нервов. Подумать только! Воздух вокруг дрожит от разговоров: говорят насекомые, призывая или отпугивая друг друга, говорят летучие мыши, я эхо собственного голоса указывает им, где препятствие, а где вкусное насекомое. Да мало ли кто ещё говорит, по-своему кричит о своих делах. Слышать, узнавать об этом мы можем только с помощью специальных приборов. Мы узнали, что в этом хоре не уступают в болтливости и «немые» рыбы. Теперь уже много интересного знают о них учёные. Оказывается, рыбы зовут друг друга, угрожают, дают сигнал «опасность! всем разбежаться!» и т. д. Подслушают люди эти рыбьи разговоры и с помощью аппаратов сзывают рыб целыми косяками прямо в сети.

У каждого вида свой язык. Причём, у рыб одного вида, живущих в разных местах, скажем, одни у берегов Америки, другие у берегов Европы, язык несколько отличается, как бы различные диалекты наблюдаются.

Г. Гецов перечисляет ряд записанных на плёнку «разговоров» некоторых рыб, слышимых без аппаратов, правда, кроме плотвы, не наших: плотва, вынутая из воды, пищит, ставрида щёлкает челюстями, морской петух и имя получил по крику: кудахчет, рыба-жаба из Атлантики хрюкает, как свинья, и громко гудит. На Азовском море бычок-отец строит гнездо и при этом рычит так грозно, что соперники и не пробуют к гнезду приблизиться. Разговоры же, которые мы слышим вооружённым ухом, интереснее и разнообразнее.

АПРЕЛЬ

Идут по улице серьёзные, положительные люди, а вокруг мальчишки суетятся, то и дело кричат:

— Бабушка, платочек уронила!

Небольшая эта хитрость, но бабушка добрая, нарочно как будто пугается:

— Ох, где же это я его потеряла?!

А озорники хохочут-заливаются:

— Первый апрель, никому не верь!

Им невдомёк, что бабушка для первого апреля их тоже обманула. Все довольны, всем хорошо.

Но совсем уж нехорошо, когда и сам апрель всех и тоже ловко обманет.

Апрель слово латинское, римляне его называли априлис, от глагола «аперире» — открывать. Месяц, открывающий весну, тёплое, лучшее время года. И славяне называли его цветень — месяц, в который всё зацветает. К сожалению, на нашей широте первое апреля иногда тоже оборачивается днём шутки, но плохой: вдруг захолодает, а то и снегом, хоть ненадолго, припорошит. Но и в плохой год апрель с мартом не сравнить: проталин всё больше, зима свои последние сугробы, похудевшие, осевшие, в лесную глушь запрятывает. Правда, за городом, где нет асфальта, ни пройти, ни проехать: и саням плохо, и колесу нехорошо. И всё-таки апрель двери весне, хоть и с задержкой, а отворяет. Весна, когда бы ни наступила, ранняя она или поздняя, всегда движется одним путём: с юга на север. Одни и те же картины повторяются со скоростью приблизительно 50 км в сутки. Сегодня появились у нас грачи или расцвели подснежники, завтра та же встреча на 50 км севернее. Можно по телефону передавать приятелю, что живёт на эти 50 км севернее: у нас на берёзах почки набухают, или — у нас барсук из норы выглянул, глаза протирает. И у вас то же скоро будет. Ждите.

Понятно, почему старинные русские названия одного и того же месяца в разных местах различны. Велика русская земля, и весна, двигаясь по ней, в разных местах в один срок по-разному проявляется. Поэтому весенний месяц назывался в одних местах квитень, т. е. цветущий, а в других — березень, т. е. месяц, в который распускаются берёзы. Называли его и брезозол, т. е. как бы злой месяц для берёз, которые в то время в тех местах рубили, при подсечном хозяйстве расчищали место для будущего поля.

Хороша, радостна эта волна весеннего продвижения жизни, летящая на север. «Музыкой сфер» называл её много веков тому назад великий древний грек Пифагор. Звучит эта музыка в весеннем шуме леса, в весёлом голоске трясогузки-ледоломки, даже в сонных вздохах медведя в берлоге. Пыхтит недовольно Михайло Потапыч, разоспался, и сам не знает, радостен ли ему весёлый зов природы. Может быть, ещё понежиться? Нет, пора вставать, весна зовёт.

По весенним приметам и люди издавна ход своих сельскохозяйственных работ строили. Так иной дед век свой с сохой матушку землю к севу готовил, потом сын на плуг перешёл, а внук, глянь, уже к трактору приладился. А старик всё же по-старому и для трактора сроки поверяет, говорит: лиловые колокольчики сон-травы в лесу зацвели. Знак что сохе, что трактору один: пахать пора, прогрелась земля. «Парь пар в апреле — будешь с урожаем. Опоздаешь — промаешься даром». По-настоящему мудра народная мудрость!

По-весеннему запели не только синицы, славит весну и чижик, радуется, что перезимовал. А крошечный королёк ещё выше задрал задорный хвостик, выскочит откуда-то на кучу хвороста и зальётся. Песенка простая, но так весело поёт наша самая крошечная певчая пичуга. Теплее становится уже безморозная ночь и, наконец, вот они, долгожданные, не гости, а свои птицы возвращаются, без которых и лес не радует, и поле и речка не веселят.

Когда настоящий перелёт начнётся, выходите тихой ночью на крыльцо, прислушайтесь.

Кажется, сам воздух звенит и летит в нетерпении навстречу весне, навстречу просыпающейся жизни! Темнота не спит, живёт, тысячами голосов переговаривается. Тонкий нежный свист слышится — стайки мелких куличков проносятся. Хрипловато им самый большой кулик-кроншнеп откликнулся.

Дрозды летят певчие, рябинники, каждый свой голос подаёт: «Ой, тороплюсь!»

Бекас дроздам не пара, голос не тот, в хоре и певучие и не певучие голоса смешались — не разберёшь, кто своих окликает, а кто — просто радуется: ближе, ближе родные места!

Так чисто, чудесно прозвучал и самый нежный высокий голосок, его ни с каким не спутаешь: жаворонки пролетели. А вдруг что-то громко заскрипело, вроде немазаной телеги. Цапли? Какие — не разберёшь, голоса у них уж совсем не благозвучны. Но в этом радостном хоре весенней ночи и они хороши, и они радуют сердце.

Высоко в ночном воздухе краса нашей природы — лебеди откликнулись. Ближе, ближе, но вот уже дальше, дальше… и растаяли, стихли серебряные трубы, и нет их. Другие голоса тоже тают вдали, так что и не уловить минуты последнего прощания. Гуси, разные, но не к нам, пролётные! Обеднела наша земля удобными для них уединёнными местами, где и корма вдосталь, и детей растить спокойно. Но вот высоко в небе новый далёкий таинственный трубный звук. У кого не дрогнет сердце, кто не остановится, не послушает в молчании: пролетели журавли.

Услышать в небе голос журавлей легче, чем увидеть этих чудесных птиц. Они осторожны, умны, хотя им как будто бояться некого, кроме людей. Охота на журавлей запрещена. Но знают они об этом или нет, а на диво осторожны. Опустились на землю, сторожа уже на местах. Голоден сторож, заманчиво кормятся около него остальные, но он и зёрнышка не склюнет, пока не станет на его место другой.

Не то малые птахи, беспомощные, неорганизованные. Их по дороге домой всякий хищник обидеть может. Ястреб-перепелятник так и приноровился: осенью с ними улетает, а весной за ними же летит обратно — вот она, еда, в дороге и искать не нужно.

Сокол-сапсан, могучий охотник, тоже как пастух своё стадо пасёт: за перелётными утками летит, себе по вкусу выбирает.