Михаил Ильин - Воспоминания юнги Захара Загадкина Страница 11

После нескольких дней плавания мы увидели порт, где нас ждал каучук.

Этот морской порт отстоял от моря более чем на полторы тысячи километров! Так наш океанский корабль второй раз заплыл далеко в глубь материка.

Вы думаете, кончились странности плавания, о котором я рассказываю? Нет. Погрузив каучук, мы спустились той же рекой до ее устья, затем пересекли два океана и ещё несколько морей.

Мы подошли к суше, но и тут нужного нам порта не оказалось на побережье. И в третий раз капитан повел судно вверх по реке. Мы поднялись против ее течения до морского порта, который находился почти в девятистах километрах от моря! Там мы сдали каучук, погрузили в трюм рис, хлопок и наконец повернули к родным берегам.

Путешествующая деревня

Корабль, на котором я плаваю, перевозит не только грузы, но нередко и пассажиров. Года четыре назад, во время рейса вдоль побережья Индостана, нам довелось перевезти из Бомбея в Карачи группу туристов-афганцев. После крат­ковременного путешествия по Индии они возвращались через Пакистан к себе на родину.

С одним туристом, молодым учителем из небольшой афган­ской деревни, я успел познакомиться. Оба мы говорили по-ан­глийски, и мне удалось кое-что узнать о его жизни. Он был беден и, конечно, никогда не мог бы мечтать о туристской поездке в Индию, если б не счастливый случай. Он выиграл по лотерейному билету немного денег и поехал посмотреть страну, которая его очень интересовала.

Прощаясь со мной в Карачи, новый знакомый обещал на­писать письмо о том, как он добрался до своей деревни. На письмо я ответил, и между нами завязалась переписка. Как-то, перечитывая его письма — а у меня их скопилось десятка пол­тора, — я обратил внимание, что на одних конвертах наклеены афганские почтовые марки, на других — иранские.

Это смутило меня. Я хорошо знал, что молодой учитель живет по-прежнему бедно, порой отказывая себе в самом необ­ходимом, и на поездки в страну, хотя бы и соседнюю, средств у него нет. В очередном письме я задал вопрос, как он ухит­ряется путешествовать без денег.

«Путешествовал вовсе не я, — вскоре ответил учитель, — путешествовала... деревня, в которой я живу. Случилось так, что школьный домик, где я обучаю детей и квартирую сам, а также хижины всех моих односельчан и даже их поля, оста­ваясь на месте,   совершили путешествие из Афганистана в Иран, а потом вернулись обратно. Поэтому часть писем было удобнее сдавать не афганской, а иранской почте».

Вот так история! Путешествующая школа, путешествующие хижины и поля, путешествующая деревня...

Я не верил собственным глазам, когда читал эти строки. Может быть, не так понял написанное по-английски? Обра­тился со своими сомнениями к капитану, но тот подтвердил, что перевод верен. Так я узнал, что есть на земле деревни, ко­торые, оставаясь на месте, в то же время путешествуют вместе со всеми жителями из одной страны в другую!

Дон Иванович 

Как-то после ужина собрались в кубрике кора­бельные знатоки географии, стали друг друга раз­ными вопросами удивлять.

— Кому известно, товарищи, куда Волга впа­дает? — спросил кок. Все засмеялись, какой легкий вопрос задан, хором отвечают: «В Каспийское море!» Правда, один начал доказывать, что по Волго-Донскому каналу толика волжской воды Азовскому морю перепадает, но этого знатока тут же уличили в невежестве. По каналу не волжская вода Азовскому морю перепадает, а дон­ская — Каспийскому. Да и очень мало этой воды, упоминать о ней не стоит.

— А по-твоему, Захар, куда Волга течёт? — спраши­вает кок.

— В Мексиканский залив, — отвечаю.

Знатоки опять засмеялись, но кок этот глупый смех немед­ленно оборвал:

— Зря смеетесь, товарищи, юнга правильно говорит. Есть в такая Волга, что в знаменитую американскую реку Мисси­сипи впадает. По Миссисипи воды той Волги в Мексиканский залив текут.

Надо вам сказать, что реками я с малолетства интере­суюсь, хотя и не так сильно, как морями. Сколько рек по име­ни знаю, даже перечислить трудно! Три арифметические те­традки названиями рек заполнил. Решил я окончательно посра­мить знатоков, обращаюсь к ним с такими словами:

— Разрешите узнать, а куда Дон впадает?

— В Азовское море! — кричат в один голос.

— А ещё куда?

Замялись корабельные знатоки, никто не может ответить. Помолчали, просят меня открыть им донской секрет. Ладно, думаю, сейчас я вам научный доклад сделаю. И начинаю при­мерно так:

Река Дон — хитрая река, течет в разные моря, кому как нравится. Французы заявляют, что вода Дона в Бискайский за­лив попадает, индусы говорят, что она Бенгальскому заливу до­стается, канадцы — озеру Онтарио. Шотландцы уверяют, что Дон несёт свою воду в Северное море, их соседи англичане не возра­жают, но расходятся во мнении насчёт устья Дона. Шотландцы считают, что оно вблизи города Абердина находится, а англичане не согласны: нет, вблизи города Донкастера! А между обоими городами — добрых двести пятьдесят километров!..

Откровенно признаюсь: не удалось мне закончить научный доклад. Прервали его слушатели, загоготали наперебой, за­ухали на все голоса, рожи корчат, на меня пальцами показы­вают. А я терпеливо жду, пока этот немыслимый шум прекра­тится: «донской вопрос» мною хорошо изучен. Помню, ещё в школе у доски о Доне подробно рассказывал. Наш учитель, на что любил меня, и то замечание сделал: «Ты, Загадкин, шутов­ство в классе не устраивай, отвечай, как в учебнике написано!»

Когда знатокам надоело шуметь, они на меня накинулись:

— Не может быть, чтобы одна река в разные заливы, озера и моря впадала! Запутался ты! Куда же, по-твоему, Дон течёт?

— Я человек русский. Наш Дон к Азовскому морю бежит. Для меня он самый главный, народ неспроста его по батюшке величает — Доном Ивановичем!

Опять шум поднялся. Знатоки географии кричат, что река отчества не имеет, хотят биться об заклад, что я им сказку сочи­няю. А мне что: об заклад так об заклад! Ударили мы по ру­кам, и тогда я спокойно объяснил, почему Дон по батюшке ве­личают, причём не Петровичем, Кузьмичом или Данилычем, а именно Ивановичем. А напоследок дал знатокам адрес, по ко­торому они в справедливости остальных моих слов убедиться могли. Всей толпой пошли по этому адресу и уверились в пра­воте юнги Загадкина.

А у меня выигранные на спор вещи остались: ножик перо­чинный, записная книжка да та раковина-тридакна, о которой я упомянул, рассказывая о незадачливых строителях островов.

Медная пластинка 

Почти у всех ребят есть маленькое собрание чем-либо интересных или памятных предметов. У одних — речные ракушки, чертов палец, обка­танная морской водой галька, камешек с золоти­стыми крапинками, а то просто красивый фантик — обёртка от конфеты или шоколадки. У других — марки с изобра­жением космонавтов и космических кораблей, спичечные этикет­ки, открытки с видами городов, иностранные или старинные рус­ские монетки...

У меня тоже хранится всякая всячина. Среди этой всячины особенно дорога мне тонкая медная пластинка с нацарапанными словами: «Спасибо, Захар!» Особенно дорога, хотя с ней связано происшествие, не совсем для меня понятное.

Несколько лет назад я гостил у бабушки в одном из степных районов нашей страны.

Там работали отряды изыскателей полезных ископаемых, а трое молодых геологов даже снимали комнату в бабушкином доме.

Я подружился с ними, по утрам кипятил для них чай, вече­ром приносил парное молоко и допоздна, пока им не надоедало, занимал рассказами о своих приключениях.

Мои новые друзья любили цветы, и я почти каждый день ставил на стол свежие букеты.

Геологи вставали рано утром, брали с собой молотки, зу­била, прочее снаряжение и уходили в соседнюю холмистую степь с редкими рощицами и кое-где разбросанными озерами. Приглашали с собой и меня, но мне больше нравилось бродить по степи и собирать цветы.

Геологи называли своего старшего Капитаном.

Как-то вечером, рассматривая очередной букет, Капитан заметил:

— Занятные цветы ты притащил сегодня, странного, весьма странного густо-синего оттенка... Я видел, твоя бабушка стира­ла, ну-ка, признайся, помогал ей и заодно с бельем подсинил букет?.. Ты ведь выдумщик, Захар...

— Что вы, Капитан, — обиделся я. — Кто же подсинивает цветы? Я нарвал их у дальних озер, в балке, где родничок бьет. Хотите ещё принесу?

— В какой балке? — переспросил Капитан.

— Я же сказал: у дальних озёр, километров пятнадцать от­сюда будет... Пойдете к этим озерам, за березовой рощей свер­ните с дороги влево, а потом низом по балке до самого род­ничка...