Сергей Голицын - За березовыми книгами Страница 12

— Нам пора ехать, — бесцеремонно вмешался бывший «русал».

Все наши изыскатели плотной стеной тотчас же окружили профессора.

О, мы понимали, мы чувствовали: он так много знает, он сможет нам помочь. Стараясь говорить короче, я рассказал ему о цели нашего похода.

Профессор, не обращая внимания на бывшего «русала», задал мне ряд наводящих вопросов, откинул голову, задумался немного, прищурил свои живые глаза и наконец заговорил:

— Да, я вполне согласен с вашей теорией. Да, книги из бересты некогда существовали, хотя в летописях только однажды встречается упоминание о них. Да, кроме «Слова о полку Игореве», русские люди двенадцатого века, несомненно, создали иные, не дошедшие до нас поэмы и сказания. А вот сохранились ли в каких-нибудь укромных тайниках спрятанные березовые сокровища — это вопрос другой.

Бывший «русал» снова перебил профессора:

— Послушайте, скоро вы?

— Ну так поезжайте без меня, а я приеду на поезде, — резко ответил тот и снова с тем же увлечением продолжал нам рассказывать и давать советы. — Непременно разыщите в Суздале археолога Курганова. Редкой души человек, старый коммунист, крупнейший знаток древнерусской истории. Он наверняка вам поможет.

И, пожелав нам счастливого пути, профессор легко вскочил в кузов, за ним вскочили кинооператоры, молодой человек в ковбойке. «Русал» полез в кабину.

Машина поехала в сторону Боголюбова.

Пора было и нам двигаться в путь. Все встали в ряд, Гриша, как полагается, сбоку. Он провел перекличку, проверил имущество.

— У кого топоры, поднимите руки. У кого лопаты, поднимите руки. Покажите ведра и кастрюли. Покажите палатки…

Солнце раздвинуло облака, дождевые капли заблестели на каждой былинке. Оглянулись мы в последний раз на златокудрую царевну — белокаменную Покрова на Нерли — и пошли лугом по вчерашней тропинке.

Сегодня луга были иные — по всей Нерльской пойме начался сенокос. Народу было сравнительно немного. Трактора на высоких колесах с веселым пыхтеньем тащили косилки, а высокая, как башня, машина захватывала охапки сена и навевала очередной стог.

Путь наш теперь лежал в город Суздаль. И сторожиха в Боголюбове и профессор — оба, не сговариваясь, назвали нам суздальского археолога Курганова. Нам обязательно нужно его отыскать.

Мы пересекли железную дорогу, пересекли шоссе и пошли отмахивать километры вдоль голубой тихоструйной Нерли.

Глава восьмая

День рождения

Нет отдыха прекраснее, здоровее, интереснее и привольнее, чем дальний пеший туристский поход! Как тут красиво и просторно! Какие леса раскинулись на той стороне Нерли! Они начинались корявыми ветлами и серо-зелеными ольховыми зарослями у самого берега. На песчаных гривах их сменял медноствольный сосновый бор, а дальше уже не поймешь, какие породы лесов заслоняли редкие деревеньки. А еще дальше лесное море переходило в голубовато-лиловые тучи.

Мы двигались цепочкой по самому краю знаменитого Владимирского Ополья. Деревни следовали одна за другой, но мы проходили их стороной — возле крайних домов, вдоль берега реки.

Еще во времена Андрея Боголюбского Ополье славилось плодородием. Далекие предки здешних жителей вырубили леса, раскорчевали пни и занялись тут хлебопашеством и разведением овощей. Здесь даже кустарника было мало. С холма на холм перекидывались волнистые, лоснящиеся на солнце колхозные поля поспевающей ржи, еще зеленой пшеницы, тучные, черноземные, лучшие во всей Владимирской области…

— Галя! — негромко позвал Николай Викторович. — Подойди сюда.

Галя вышла из цепочки.

Я уже успел подметить: Николай Викторович очень любит разговаривать со своими питомцами наедине, по душам.

Николай Викторович и Галя шли в сторонке. Он — высокий, широкоплечий, она — тоненькая, словно травка-овсяница. Остальные девочки с явной завистью поглядывали на свою подругу.

Но на этот раз, пожалуй, завидовать не стоило бы: слышался только приглушенный голос Николая Викторовича. А Галя шла, крепко закусив губу, вцепившись руками в лямки рюкзака. Кажется, она раскаивалась. Впрочем, у кончиков ее губ нет-нет да мелькала неожиданная озорная смешинка.

Какие же тут признания! Просто очередная, самая настоящая проборка. Нечего мне любопытничать! Я ускорил шаг и перегнал даже направляющего, Мишу. Он хихикнул. Я оглянулся. Вот он, быстроглазый, показал свои крепкие белые зубы и кинул выразительный взгляд в сторону Николая Викторовича и Гали.

— За то, что в поезд прыгнула, — не станет. — Миша поправил свой трофей — бараний рог, накрепко привязанный к верху рюкзака, покосился на меня и доверительно шепнул: — Знаю: за манную кашу.

Николай Викторович все читал Гале нравоучения, а Галя все вздыхала. Мы по-прежнему шли молча, невольно стараясь прислушаться к убеждающему шепоту начальника похода.

Возле старой мельницы выбрали место для большого обеденного привала.

Только мы скинули рюкзаки, как Николай Викторович неожиданно объявил, что с этого часа он в отпуску, он отдыхает и приказывать больше не станет, если только не произойдет какого-нибудь исключительного безобразия. Есть же штаб и командир отряда Гриша.

Гриша, услышав такую неожиданную, приятную для себя новость, тут же подтянул шаровары, вздернул чубчик и завертелся вокруг Танечки. Кажется, он не совсем был равнодушен к черным Таниным глазам… А еда? Едой пусть занимается Вова — он сегодня дежурный.

Солнце клонилось к закату. И опять Вася заспорил с Мишей. И опять мальчики уступили девочкам.

Решили искать ночлег в помещении.

Через час мы уже шагали по деревенской улице. Мальчишки сбегались со всех сторон, даже взрослые выходили на крылечки.

Мы узнали: в деревне есть клуб, где можно переночевать, и есть колхозный бригадир, у которого хранится ключ от клуба. Сейчас бригадир в поле; когда вернется, неизвестно.

Мы направились к этому самому клубу. Каждый наш мальчик и каждая наша девочка двигались в кольце ребятишек. Степенно и деловито отвечали мы на тысячи вопросов: «Откуда?», «Куда?», да «Как?», да «Почему?», да «В каком классе учишься?» На вопрос: «За чем мы идем?» — наши изыскатели делали большие глаза и загадочным шепотом говорили: «За березовыми книгами». Десятилетние ребятишки удивленно раскрывали рты, а Лариса Примерная, со своим всегдашним апломбом, на ходу разъясняла, откуда взялись березовые книги и почему их так важно найти.

Навстречу нам, поднимая пыль, двигалось колхозное стадо — коровы, овцы. Вдруг за избами застрекотала настоящая пулеметная очередь, и откуда-то с бокового прогона вылетел на деревенскую улицу мотоциклист самого воинственного вида: в темных очках, в кожаном шлеме. Мотоцикл так оглушительно трещал, так неистово пылил и дымил, что темно-серая завеса заволокла избы и палисадники. Коровы, овцы, куры шарахнулись в стороны, собаки с лаем кинулись в атаку.

Мотоциклист лихо подкатил к нам, лихо остановился, сорвал шлем и очки, спрыгнул со своего стального коня.

Это и был колхозный бригадир, веселый, несколько смущенный, докрасна загорелый парень. Его старая военная гимнастерка, брюки, сапоги, его лицо, кудрявые, цвета пшеницы, волосы были напудрены дорожной пылью. Светлые глаза его устало щурились из-под запыленных ресниц. Видно, с самого рассвета он накатал немало километров и за свой большой, беспокойный рабочий день вряд ли успел съесть краюшку хлеба.

— Николай Иванович, куда переходить моему звену? — приставала к бригадиру пожилая худощавая колхозница.

— Николай Иванович, а мы уже все скосили, — теребила другая.

— Николай Иванович, завтра нам две подводы, — дергала бригадира за рукав третья.

— Погодите, вот устрою сперва путешественников, тогда и вами займусь.

Бригадир повел нас вдоль деревенской улицы.

Новенький клуб, сверкающий янтарными бревнами стен, помещался на дальнем конце деревни. Бригадир подошел к голубой, только что выкрашенной двери, вынул ключ из щелки в косяке, обернулся и с хитринкой посмотрел на меня.

Разумеется, вся деревня знала это хранилище, но я понял: без хозяина никто не имел права открыть заветную дверь, а хозяином в деревне являлся, конечно, он — колхозный бригадир.

В зрительном зале стояли длинные лавки, дальше, в полутьме, возвышалась небольшая сцена с двумя фанерными комнатками — кулисами.

— Верно, заморились с дороги?

Бригадир попрощался с нами и ушел, за ним разошлись все деревенские. Мы остались одни. Дежурные отправились за огороды разводить костер.

Две маленькие, очень смущенные и очень серьезные деревенские девочки принесли нам по кринке молока.

— Ужин будет вó! — И Вова красноречиво поднял большой палец.