Людвик Соучек - Там, где не слышно голоса Страница 12

Стрелка магнита танцевала по воле Джексона, несмотря на то, что он совершенно не касался ее. Достаточно было поднести кусочек проволоки. Никто толком не понимал, что, собственно говоря, происходит. Даже для капитана Пелла это оставалось загадкой, хотя его больше других заинтересовали фокусы с магнитной стрелкой. Еще бы! Не дай бог, если так начнет плясать стрелка компаса на капитанском мостике.

У пассажиров появилась на пару часов новая тема для разговоров. А это было очень кстати. Корабль стоял с повисшими парусами в центральной Атлантике. Вечером устроили соревнования по бросанию колец. Фокусы были забыты. А может быть нет? На верхней палубе, неподалеку от спасательных шлюпок, стояли в тени два человека. Один из них доктор Джексон, второй — стройный, высокого роста с бледным лицом, давно уже привлекавший благосклонное и участливое внимание дамского общества. Это был профессор Самуэл Финли Бриз Морзе, президент Академии художеств, кумир многих молодых американских художников. Упорный труд принес ему славу. Знаменитый портрет президента Мунро короновал многолетние усилия живописца. Морзе женился на прекрасной девушке. Это был счастливый брак. Однако, вскоре жена художника умерла. Морзе был в отчаянии. Чтобы забыться, он отправляется в Европу, и вот сейчас этот интересный сорокалетний вдовец возвращается в Соединенные Штаты к покинутой работе.

Где-то посреди Атлантического океана профессор Академии художеств стал будущим изобретателем.

Профессор Морзе разговаривал с Джексоном не о живописи и не о своих впечатлениях от путешествия по Европе. С удивительной настойчивостью и упорством расспрашивал он врача об «электрическом чуде», принципе его действия, об опытах Эрстеда, способе их постановки. С Морзе было приятно разговаривать об электричестве. Уже в студенческие годы он проявлял интерес к физике. В школьном кабинете хранилось несколько интересных приборов, сделанных юношей. Однако, интерес к искусству вытеснил прежние увлечения.

В тот вечер Морзе долго не мог уснуть. Он ворочался с боку на бок в своей каюте. Танцующая магнитная стрелка — это, конечно, игрушка! Но нельзя ли ее использовать с пользой для науки? Что, если она поможет установить контакт с человеком, который где-нибудь на другом конце электрической цепи то включает, то выключает ток. Ведь таким путем можно было бы переносить мысли на расстояние… Не может быть!

Президент Академии художеств поднялся с кровати, сунул ноги в домашние туфли, зажег свечу и открыл свой дорожный альбом, заполненный набросками моряков, рыбаков и крестьян. На чистом листе он написал:

Электрический телеграф.

Самуэл Морзе ничего не знал ни о Шиллинге, ни о Куке, ни об Уитстоне, Вебере, Гауссе, ни о других ученых, занимавшихся телеграфией. Он не был специалистом, но это не помешало ему сразу же оценить открытие Эрстеда. Возможно, Морзе уже тогда понял и другое — что магнитная стрелка, указывая путь к созданию телеграфа, не решает всех проблем. После возвращения в Нью-Йорк Морзе редко появлялся на людях. Старые друзья и знакомые не узнавали прежнего элегантного и корректного профессора. Морзе перестал рисовать, не искал благосклонности богачей, охотно соглашавшихся увековечить свой облик на портретах художника. В дом Морзе пришла нужда. Знаменитый и некогда богатый президент Академии (это звание не давало ему никаких материальных привилегий) в течение нескольких месяцев за гроши распродал свои картины, одежду, мебель. Чай с сухарями нередко был его обедом и ужином. Зато все ателье художника было завешано чертежами сложных, хитроумно сконструированных телеграфных аппаратов. Но чтобы реализовать все эти проекты, нужны были деньги, а их у Морзе не было. Пришлось сконструировать первую модель аппарата из того, что было под руками:

— мольберта,

— деревянных часовых колесиков,

— собственноручно сделанной катушки электромагнита,

— гальванического элемента из медной пластинки, служившей когда-то для гравировки,

— огрызка карандаша,

— бумажной ленты, склеенной из разрезанного листа бумаги.

То, что первый телеграф Морзе был создан художником, заметно на первый взгляд — аппарат был установлен на мольберте.

Самым невероятным было то, что первый аппарат Морзе — работал! Не очень надежно, но все-таки работал! После целого года напряженных трудов, бесконечных починок ломающихся частей и рвущихся проводов, после ряда новых усовершенствований, Морзе удалось передать сообщение на расстояние… четырнадцати метров. Да — мы не ошиблись — не четырнадцати километров, а именно четырнадцати метров!

Как вы думаете, легко переносить лишения и нужду, когда работа идет таким черепашьим темпом? Хватило бы у вас терпения? А вот у Морзе хватило. Целых четыре года провел он в своем холодном ателье, отказывая себе в куске хлеба, но продолжая начатые опыты. В 1836 году в его работе, наконец, наметился перелом. Слабеющий электрический ток не мог на большом расстоянии притянуть якорь электромагнита с карандашом к бумажной ленте. А что, если применить реле! Реле, которое независимо от Морзе изобрел Уитстон и которое применялось только для удлинения линий телеграфной связи. Морзе включил реле в свой аппарат. Теперь сильный ток четко и ясно записывал сигналы.

Реле — одна из наиболее важных частей аппарата Морзе.

Настало время поведать о своем открытии людям. Морзе, подрабатывающий несколько последних лет частными уроками, решил показать новый аппарат ученикам. Большинство из них удивленно крутило головами, кое-кто за спиной у профессора многозначительно постукивал пальцем по лбу — мол, что с него возьмешь! Только один ученик явно заинтересовался удивительным переплетением проводов и колесиков на старом мольберте. Это был Альфред Вайл. У молодого Вайла было по сравнению с Морзе два бесспорных преимущества: техническая смекалка и богатый папенька — владелец металлургического завода. Вначале старый Вайл ворчал. Кому это нужно — выбрасывать столько денег на уроки рисования! Где только у людей время берется! Но раз уж Фреди так хочется, бог с ним! Только впредь на мои деньги не рассчитывайте! Лучше бы господин Морзе рисовал как прежде, а не занимался разными пустячными изобретениями. Тогда бы ему не приходилось нищенствовать…

Пожалуй, он был прав, старый господин Вайл! Но если бы Морзе только рисовал, кто знает, какими путями развилась бы телеграфия. Сколько лишних усилий было бы потрачено на изобретение нового способа связи, во всех отношениях более разумного и надежного, чем прежние неуклюжие магнитные стрелки с зеркальцами и зрительными трубками.

Альфред Вайл с толком использовал деньги, полученные от отца. Вскоре по чертежам Морзе были построены два приемных и передаточных аппарата. Вайл внес в них ряд усовершенствований. Мольберт и деревянные колесики были забыты.

Четвертого сентября 1837 года в здании нью-йоркского университета состоялось публичное испытание нового аппарата. Морзе — на одном конце здания, Вайл — на другом, передали историческую телеграмму:

SUCCESFULL EXPERIMENT WITH TELEGRAPH SEPTEMBER 04 1837

(Успешный опыт с телеграфом, сентября 04 1837)

Однако вместо восторга и успеха изобретателей ожидали насмешки. Почтенные профессора не высказали своих сомнений вслух, но зато студенческая молодежь резвилась, как могла. Насмешкам и шуткам не было конца. Ловко нас водят за нос эти Морзе и Вайл! Ведь их каракули не прочитал бы даже сам Шампольон, пятнадцать лет тому назад разгадавший египетские иероглифы! Треугольный маятник притягивался электромагнитом, а затем под влиянием силы земного притяжения возвращался в первоначальное положение. При этом на движущуюся ленту «записывались» странные прерывистые знаки, которые оба изобретателя якобы могли прочитать. Но кто им поверит!

Морзе и Вайл вынуждены были признать, что их азбука слишком сложна. Она внушала явное недоверие к изобретению. Ведь сами изобретатели, посылая и расшифровывая телеграммы, пользовались тетрадкой, в которой было записано значение различных комбинаций сигналов.

Нужно отдать должное Морзе. Неуспех четвертого сентября 1837 года не обескуражил его. Вместе со своим помощником Вайлом он вновь принялся за работу. Четыре месяца совершенствовали друзья аппарат. В то же самое время Морзе составил — из точек и тире — новую азбуку — так называемую азбуку Морзе. С тех пор прошло почти 150 лет. А люди все еще пользуются этой азбукой без существенных изменений. Что может быть большей наградой для изобретателя!

Прошло много лет после создания аппарата Морзе, но в сравнительно мало измененном виде он применяется до сих пор.