О нашем жилище - Вячеслав Леонидович Глазычев Страница 12

29. К. С. Мельников (1890 - 1974). Собственный дом архитектора. Москва. 1927 - 1929 годы. Совмещенное изображение. Аксонометрия, разрез

Константин Степанович Мельников - наиболее, может быть, оригинальный из плеяды советских архитекторов первого поколения. Автор ряда рабочих клубов, павильона СССР на Парижской выставке декоративного искусства 1925 г. и других общественных сооружений, Мельников превратил постройку собственного дома в Кривоарбатском переулке Москвы в любопытную, весьма сложную головоломку.

Небольшой дом, составленный из двух цилиндров, несколько врезанных друг в друга, организован непросто. Южный фасад, подставивший солнцу высокий «витраж» остекления, имеет два этажа, однако пол третьего этажа противоположного, северного цилиндра вдвинут в объем южного балконом, имеющим дуговое очертание.

Перекрытие южного цилиндра вдается в объем мастерской (третий этаж северного цилиндра) аналогичным балконом, служа террасой. Множество небольших окон в форме вытянутого вертикально шестиугольника обеспечивает мастерской достаточно света. Деревянные перекрытия-мембраны выдержали полвека без капитального ремонта, хотя и сильно провисли. При скромности декоративных средств дом, затерявшийся в переулке близ Арбата, продолжает привлекать исследователей остроумным решением задачи

30. П. Эйзенман. Дом Роберта Миллера. Лейквилль, США. 1971 год. Изометрическая схема построения Питер Эйзенман принадлежит к кругу архитекторов, условно объединенных несколько странным наименованием «постмодернисты», указывающим только на то, что они исповедуют иные принципы, чем те, кого до конца 60-х годов было принято именовать сторонниками «современной» архитектуры.

Разумеется, нужно обладать немалым достатком, чтобы позволить себе заказать профессиональному архитектору проектирование индивидуального дома. Достаточно часто такие заказчики тяготеют к экстравагантности, что заставляет их претерпевать немалые неудобства Ради достижения желанной оригинальности жилища. Дом, построенный Эйзенманом для Роберта Миллера, являет собой причудливую, резко нарочитую композицию, образованную взаимопроникновением двух кубических объемов. В сопоставлении с домом К. С Мельникова искусственность решения (если, разумеется, стремиться к тому, чтобы дом был жилым, а не выставочным экспонатом) особенно резко бросается в глаза, хотя в изобретательности, с которой Эйзенман «вписывает» в свою схему спальни, гостиные или кухню, архитектору не откажешь. Следует учесть, что на две трети усложненность сугубо изобразительна, так как грани «внешнего» куба в действительности образуют наружные террасы

Для сегодняшнего юного читателя слово «столовая» понятно значительно меньше: столовая соединилась с кухней, а сама кухня совершенно преобразилась… Тем и удивителен дом человека, что, непрерывно меняясь, он остается все тем же миром, где все тот же и все время иной человек живет, спит, ест, работает, общается с домочадцами и друзьями. Подвижный в подвижном - вот характер нашего дома, однако основные требования к жилищу не изменились существенно с далекого II века н. э., когда их записывал замечательный римский юрист Лукиан:

«…красота этого дома рассчитана не на взоры каких-нибудь варваров, не на персидское хвастовство, не на высокомерие царей и нуждается не в ограниченном человеке, но в зрителе одаренном, который не судит по одному только виду, но мудрым размышлением сопровождает свое созерцание. То, что хоромы обращены к наипрекраснейшему часу дня (а всего прекраснее и желаннее нам его начало), и взошедшее солнце проникает в покои сквозь распахнутые настежь двери и досыта наполняет их своим светом…, прекрасная соразмерность длины с шириной, и той и другой с высотой, а также свободный доступ света, прекрасно приноровленный к каждому времени года,- разве все это не приятные качества, заслуживающие всяческих похвал?»

Каждая эпоха, каждая культура по-своему стремилась достичь этого идеала. Эти усилия, растянувшиеся на десять тысяч лет,- предмет нашего рассуждения в главах книги.

МОЙ ДОМ - МОЯ КРЕПОСТЬ

В этом давнем выражении закреплена одна из важнейших черт цивилизации - закрепленная конституционно неприкосновенность жилища: без согласия живущих в доме людей, без специального ордера, подписываемого прокурором, никто не имеет права открыть дверь и перешагнуть через порог. И дверь, и порог могут быть сугубо символическими преградами, скажем, занавеской и ковриком перед ней - суть дела от этого не меняется. Вполне естественно, что наиболее полно, абсолютным образом этот структурный признак цивилизации оказывается выражен тогда, когда понятия дом и здание совпадают. Речь, естественно, идет об отдельном доме, являющемся собственностью семьи.

Это очень древнее произведение человеческой культуры, куда более древнее, чем слово «собственность», но не менее, чем слово «владение». На самых ранних ступенях развития общества собственности не было, но семья владела орудиями труда и хижиной. У рабов и крепостных не было собственности, но и в собственных глазах и в глазах тех, чьей собственностью были они сами, они все же оставались владельцами дома и домашнего скарба. Во всех древнейших религиях мир - круглый; все самые древние дома тоже круглые: дом - говоря современным языком - был моделью мироздания.

Мысль о том, что мир прекрасен, хотя силы природы грозны, была, может быть, самой первой подлинно высокой человеческой идеей. Нет поэтому ничего удивительного в том, что, возводя свой простейший еще дом как подобие Вселенной, человек стремился достичь совершенства. Совершенство никогда не давалось сразу, но и охотник на мамонтов в евразийских саваннах, и охотник на китов северных побережий, и, наконец, первый земледелец в долинах Ближнего Востока стремились придать округлому плану жилища форму правильного круга. Одни использовали черепа и кости огромных животных для сооружения каркаса дома, другие - жерди, третьи - примитивные поначалу кирпичи, отформованные из глины, смешанной с соломой, четвертые укладывали камни на глиняном растворе или всухую, но идея определенности, правильности формы дома разделялась всеми.

Остатки сотен подобных домов сохранились на острове Кипр и в предгорьях южноамериканских Анд, и хотя первые были возведены в V тысячелетии до н. э., а вторые - «лишь» тысячу лет назад, принцип тот же. Учеными не найдены до сих пор переходные формы от круглого жилища к прямоугольному и, скорее всего, такой переход осуществился скачком. Казалось бы, ответ должны были дать лесные пространства Европы, но увы: каменные и кирпичные дома прямоугольного плана строились за несколько тысяч лет до того, как в Европе появилось оседлое население, тогда как охотники на оленей постоянных домов не строили.

Тайна остается, но, изменив «круглому» дому-миру в пользу четырехугольного, приблизительно ориентированного по странам света, человек во всяком случае остался верен идее совершенства формы. Судя по результатам археологических раскопок, выкладка стены «по шнуру» возникает не позже семи тысячелетий назад. Любопытно,