Михаил Ильин - Воспоминания юнги Захара Загадкина Страница 13

Тирренское море знакомо человеку с незапамятной поры. В наши дни все берега этого моря, все его острова и островки отлично известны, изучены и описаны.

Не раз доводилось плавать Тирренским морем и мне. Почти все попутные острова я знал не только по местоположению, но даже по внешнему виду. Вообразите же мое удивление, когда вскоре после восхода солнца неожиданно показался слева у го­ризонта большой остров, окутанный легчайшим маревом тумана и как бы висящий в воздухе над морем. Почему неожиданно? Да потому, что между Стромболи и южным побережьем Италии больших островов нет. А тут явственно виднелся гористый бе­рег, а на нём каменные дома, башня с круглым куполом, рыбац­кие парусные лодки у причалов... Вода, как зеркало, отражала постройки и лодки.

«Что за чудеса? — подумал я. — Откуда в этих местах взяться острову, да ещё с городом на побережье?..»

Утро было на редкость ясное и спокойное. В небе ни облач­ка, в воздухе ни ветерка. Казалось, природа ещё не пробудилась от ночного сна. Дежурный помощник капитана стоял на мо­стике неподвижно, как статуя, и смотрел прямо вперед. Неуже­ли он ничего не заметил?

Неописуемое волнение охватило меня. Может быть, судьба уготовила юнге Загадкину сделать географическое открытие и он нашел землю, которой ещё нет на картах?

Я ринулся к мостику, чтобы заявить помощнику капитана о появлении таинственного острова, но вовремя спохватился. Ошибка в научных предположениях недопустима; прежде чем оповещать о каком-либо открытии, следует проверить собствен­ные знания. Круто переменив курс, Я побежал в каюту кока, который накануне купил в Неаполе карту Тирренского моря.

В каюте никого не было. Вероятно, кок уже ушел готовить завтрак. Дрожащими руками я развернул карту. Сердце ра­достно забилось: никаких островов между Стромболи и Южной Италией на карте не было!

В это мгновение сзади раздался хорошо знакомый укориз­ненный голос:

— Эх, Захар, Захар...

Я оглянулся. Каюта была по-прежнему пуста.

— Не торопись, юнга, не смеши людей… — произнёс тот же голос.

Тут только я заметил небезызвестного вам попугая Жако. Он качался на жердочке, укрепленной возле койки, и по обыч­ной попугайской привычке повторял слова, часто слышанные от своего хозяина.

«Что ты понимаешь, дурная птица!» — рассердился я и стремглав помчался обратно наверх: надо было спешить — неведомый остров мог скрыться с горизонта,

На палубе все было в порядке. Неведомый остров, как и раньше, виднелся на горизонте. Но теперь сомнений уже не было: юнга Загадкин сделал важное географическое открытие.

Я был вне себя от счастья. Во второй половине XX века увидеть новый, никому не известный остров! И где? В прево­сходно знакомом мореплавателям Тирренском море. Да ещё какой остров! Не вулканический, внезапно изверженный из земных недр силами природы, а обитаемый, с большим городом на побережье! Интересно, на каком языке говорят жители этого города?..

Мне представилось, как новую землю нанесут на карты, а рядом с точкой, обозначающей дорогой для меня клочок суши, поставят заветные слова: «Остров Захара Загадкина». Имя мое узнает все человечество!

Палуба была ещё безлюдна. Хотелось забить в пожарный колокол, пальцы тянулись к сигнальной веревке, но в послед­нюю секунду возникло другое решение. С криками: «Все на па­лубу! Скорей, скорей, открыт новый остров!» — я побежал вниз.

Крики всполошили команду. Один за другим люди подни­мались на палубу.

— Видите, видите? — торжествующе спрашивал я, показы­вая на горизонт. — Этот остров открыт мной! Это остров Захара Загадкина!

Матросы как завороженные смотрели на открытую мною землю.

Поднялся на палубу и капитан, отдыхавший после вахты.

— Поздравляю, Загадкин, — сказал он, удивленно взгля­нув на горизонт. Улыбка скользнула по его лицу, и он доба­вил: — Но зачем так истошно кричать, юнга? Я нигде не читал, чтобы Колумб вопил, когда впервые увидел берега Америки...

— Товарищ капитан, прикажите спустить катер, — попро­сил я. — И позвольте тоже поехать на берег...

— Немного обождём, — ответил капитан. — На подходах к неведомой суше могут встретиться и неведомые опасности... Благоразумие требует потерпеть несколько минут.

Но за эти несколько минут случилась беда, непоправимая беда...

Мне отчаянно не повезло. Острова моего имени нет на кар­тах, на его гористые берега так и не высадился ни один человек, хотя многие из команды нашего судна собственными глазами видели этот остров, видели городские дома, башню с круглым куполом, рыбацкие парусники у причалов.

Острова Захара Загадкина на картах нет. Что же произо­шло? Это такая обидная история, что даже не хочется говорить о ней. Может быть, доскажете ее за меня?

Салют в Баренцевом море 

Как ни спешили мы попасть в Мурманск к празд­никам, а не удалось. Утро 7 ноября застало наше судно в Баренцевом море, вблизи северного побережья Норвегии. И ещё неприятность: надо ж было так случиться, что в ночь на 8 ноября именно мне выпала очередь нести вахту на палубе! Без того невесело встречать праздник на чужбине, а тут даже посидеть вечерком в корабельном красном уголке не придётся...

Ничего не поделаешь, такова служба флотская, а все же на душе тоскливо.

Товарищи утешают, говорят, праздничную радиопередачу, Захар, ты и на палубе услышишь, репродуктор на судне заме­чательный, никакой шум моря его не заглушит, да и погода стоит спокойная.

Хорошо, конечно, голос Москвы послушать, однако обидно, что праздничного салюта не увижу: телевизора на корабле у нас нет. А я люблю салют смотреть. Очень уж торжественно и красиво лучи прожекторов по ночному небу играют.

Посетовал коку на свою участь, а тот и скажи:

— Знаешь, Захар, наверняка обещать не могу, но кое-что постараюсь сделать. Телевизор не телевизор, а есть у меня другое хитрое устройство, давно работаю над ним. Если к вечеру удастся пустить его в ход, тогда ты и другие товарищи салют увидите. Повторяю: обещать не могу, не все от меня зависит, да и деталей некоторых не хватает...

Что верно, то верно — наш кок известный любитель техники, постоянно что-нибудь масте­рит, изобретает. У себя в камбузе он к котлам особые пластинки приладил, от пластинок про­вод провел и теперь, когда суп или кофе заки­пают, пластинки сами огонь под котлами сбав­ляют. Большой выдумщик наш кок. Может быть, в самом деле пустит к празднику свое устройство?..

Наступает вечер. Несу вахту на палубе, слушаю праздничную пере­дачу из Москвы. Немного ве­селее стало, особенно когда нам, всем плавающим по мо­рям и океанам, привет пере­дали. Незаметно подошло время салюта. Музыка в ре­продукторе стихла. Раздался бой часов со Спасской башни Кремля, потом донеслись до нас первые залпы орудийного салюта. Сейчас в Москве взыграют прожекторы, взле­тят в ночь цветные веера ракет.

Кончилась пушечная паль­ба, нет ничего в небе над нами, только звезды в высоте мигают. Досадно, подвело кока его хитрое устройство.

А тут и радио замолчало. Наверное, прервалась связь с Москвой. Только по­думал об этом — на горизонте прожек­торный луч вспыхнул. Пробежал по не­бу, за ним второй, третий, четвертый, пятый... И пошло, и пошло! Такая чу­десная игра света началась!

Что ни луч, то разным цветом горит — красным, малино­вым, желтым, зеленым. Движутся по небосклону струи света, то сходятся в пучок, то разбегаются по сторонам и каждый миг меняют окраску. Только что луч был оранжевым, а стал лило­вым, пунцовым, голубоватым, нежно-золотым. Снопы света вы­тягиваются в длину, потухают, снова заливают пламенем небо­склон. Отражая игру огня, меняется и цвет моря — из синего делается сиреневым, розоватым, пурпурным, бледно-жёлтым.

Славно работали прожектористы, удивительно быстро меня­ли стекла в своих огромных лампах. Внезапно вдоль горизонта развернулась широкая огненная лента и тут же взметнулась высоко вверх. Она изгибалась, точно колеблемая ветром, потом снизу у нее появилась серебристая бахрома, а сама лента стала напоминать занавес. Волнистые складки занавеса растягивались, сжимались, опять растягивались, он горел, искрился, переливал­ся, трепетал и вдруг... рассыпался на тысячи лучей.

И всё исчезло, на темном небе остались только яркие звёзды.

Я был потрясен салютом! Хотел тут же поблагодарить кока, поздравить его, однако усомнился: хоть и большой он вы­думщик, а вряд ли такое ему под силу... Всё-таки корабель­ный повар, а не великий изобретатель... Впрочем, изобрета­тели — народ дотошный, от них всего ожидать можно. Ведь многие из них тоже не были известны, пока не прославились первым своим изобретением. Пожалуй, и с нашим коком так будет, если он в самом деле придумал устройство, чтобы без телевизора смотреть салют за тысячи километров, показывать в небе чудесные световые картины. Жаль, что в технике раз­бираюсь слабо, не решить мне этот вопрос...