Зоя Гражданская - От Шекспира до Шоу: Английские писатели XVI—XX вв. Страница 14

В четвертой части романа («Путешествие к гуигнгнмам») сатира Свифта на современное ему общество достигает крайней остроты. Рядом с добродетельными и разумными гуигнгнмами (чьи образы тоже не лишены комизма, потому что эти идеальные существа — лошади) мы видим ужасных йеху; в них сосредоточены всевозможные социальные пороки: пьянство, алчность, разврат, тяготение к дракам и войнам. Свифт как бы держит неумолимое зеркало перед блестящими аристократами и накопителями-буржуа, и в этом зеркале отражается омерзительная физиономия йеху. Заключительная часть романа — гневное предупреждение человечеству.

Художественное мастерство Свифта в изображении фантастических стран поистине изумительно. Новое, необычное всегда начинается у него с пейзажа. Попав в страну лилипутов. Гулливер любуется странным ландшафтом: земля как бы покрыта зеленым бархатом, непохожим на траву, а маленькие кустики имеют форму деревьев; это и есть карликовая трава и деревья, соответствующие размерам лилипутов. В Бробдингнеге Гулливера сначала поражает непомерная ширина дорог; кому нужны такие широкие дороги, занявшие столько земли? Потом он плутает в каких-то странных зарослях, где деревья больше похожи на гигантскую траву; это и есть трава царства великанов, и вот уже над маленьким «кузнечиком» — Гулливером — заносится где-то в вышине колоссальный сапог. С ужасным криком, который в форме слабого писка дошел до ушей великана, Гулливер бросается в сторону.

Так же убедительны, ярки и разнообразны переходы Гулливера из одного царства в другое. Он уплывает из царства карликов на большой и прочной лодке, которая кажется огромной по сравнению с лилипутскими кораблями; но, встретив в море обычный человеческий корабль, Гулливер приходит в ужас: как он рискнул пуститься в открытое море в жалкой лодчонке?

Из царства великанов Гулливера в его домике уносит орел, захвативший домик за кольцо, ввинченное в крышу. Два орла дерутся из-за добычи, домик падает в море, где его вскоре, подбирает человеческий корабль. Домик оказывается большим плавучим домом.

Свифт умеет показать силу привычки, ее власть над разумом и чувствами человека. Вернувшись к людям из Лилипутии, Гулливер долго еще предупреждает криками встречных, чтобы они не попали ему под ноги, и вызывает этим их негодование и брань. Он привык жить среди крошечных существ. Вернувшись из Бробдингнега, он постоянно запрокидывает голову, поднимает лицо, даже когда хочет что-то сказать жене и детям. Он привык жить среди великанов!

Изумительный роман Свифта стоит одновременно и у истоков английского реалистического романа, и у истоков английской сатиры XIX и XX веков, и у истоков будущей научной фантастики. Уильям Теккерей, Бернард Шоу, Герберт Уэллс (оригинальные и непохожие друг на друга писатели) тесно связаны с Джонатаном Свифтом и его сатирико-фантастическим романом.

Произвести дальнейшие изменения в английском романе, поднять его на новую ступень суждено было сыну столяра из Дербиширского графства, Сэмюэлю Ричардсону (1689–1761).

Еще в детстве первый ученик частной грамматической школы писал письма для своих неграмотных друзей и знакомых. Семнадцати лет он был отдан в ученики в большую лондонскую типографию, вскоре стал подмастерьем, потом мастером, потом, как он сам говорил, «столпом всего дела». Но по-прежнему с любовью и готовностью он брался за писание писем. Часто обращались к молодому наборщику бедные девушки-служанки, прося написать письмо родителям в деревню, или жениху, или коварному похитителю девичьей чести. Ричардсон не только совершенствовал свой эпистолярный стиль — росло его знание человеческого сердца, человеческих судеб.

Ричардсон не собирался стать писателем, так далеко его мечты не шли. Он мечтал жениться на хорошенькой девушке с неплохим приданым и стать владельцем собственной типографии. Это ему удалось: женившись на дочери своего хозяина, он открыл свое типографско-издательское дело, возглавлял его до конца своих дней. В 50 лет Ричардсон стал знаменитым писателем. В какой-то мере повторилась история Дефо и Свифта — позднее и яркое проявление таланта.

Ричардсон в качестве издателя общался с писателями; он много читал и внимательно наблюдал окружающую жизнь. И ему казалось, что эта повседневная жизнь обычных людей не менее интересна, чем заморские приключения. А еще он заметил, что подлинным стимулом человеческих действий, подвигов и преступлений, источником горестей и радостей чаще всего оказывается любовь.

Конечно, любовь встречалась и в рыцарских, и даже в плутовских романах. Но в рыцарских она была далека от повседневности, выражалась, главным образом, в подвигах и обетах во славу прекрасной дамы; в плутовских же (и даже в «Молль Флендерс» Дефо, которая во многом предваряет романы Ричардсона) любовь изображалась как примитивное, хотя и пылкое, чувство. Кроме того, она не связывала весь роман воедино; плутовской роман как бы состоял из множества новелл, включал несколько любовных историй.

Обратиться к изображению повседневной жизни и сделать основным стержнем романа любовь — это был шаг вперед в области английского романа XVIII века.

Какая форма лучше всего подходит для романа о любви, о чувствах и поступках обычных людей? Ричардсон избрал освоенную им с юности — эпистолярную. Все его книги — романы в письмах.

Первоначально он по совету друзей задумал издать письмовник — собрание образцов писем на все случаи жизни. Этот письмовник был составлен и опубликован.

Работая над письмовником, Ричардсон выделил одну жизненную ситуацию: девушка-служанка подвергается любовным преследованиям своего господина и пишет об этом своим родителям в деревню, прося забрать ее домой. Из этого замысла и родился роман «Памела, или Вознагражденная добродетель» (1740).

Тема была очень актуальной и осталась такой до наших дней всюду, где существует эксплуатация человека человеком. Уже в XX веке об этом же были написаны великие книги: «Воскресение» Л. Толстого, «Дженни Герхардт» Т. Драйзера. А в эпоху Ричардсона сколько юных цветущих девушек, выгнанных нуждой с родных ферм и ставших жертвами своих хозяев, погибало на улицах Лондона от голода и страшных болезней!

Но Ричардсон не хотел для своей героини такой участи. Он выбрал для нее счастливый (и в сущности, нереальный) конец: своей необычайной добродетелью и стойкостью она покоряет сердце молодого дворянина и становится его законной женой.

Ричардсон с самого начала поместил свою героиню в несколько исключительное положение. Памела выросла в доме леди Б. и стала не только ее горничной, но воспитанницей и компаньонкой. Она обучена грамоте и хорошим манерам, начитанна, изящна, умеет со вкусом по-городскому одеться. После смерти леди Б. ее сын влюбляется в Памелу. Он осыпает ее подарками, пытается разбудить в ней тщеславие и корыстолюбие, предлагает ей целое состояние, если она согласится стать его любовницей. Положение Памелы осложняется тем, что она и сама успела полюбить этого красивого молодого человека.

Памела остается непреклонной. В письмах она умоляет отца приехать за ней и забрать ее в деревню. Готовясь к непривычной для нее деревенской жизни, она надевает простое платье, принимается за самый тяжелый домашний труд. Тогда сквайр Б. меняет тактику. Он клевещет на Памелу, обвиняя ее в воровстве, грозит ей тюрьмой. Потом насильно увозит ее в свое имение. Приехавший в Лондон отец не находит своей дочери: она исчезла, похищена. Попытки Памелы написать родителям, обратиться за помощью к соседям-помещикам оканчиваются неудачей. Ее письма перехватывают, окрестные дворяне не хотят ссориться с ее хозяином и отказываются ей помочь. «Как могут бедняки, подобные нам, бороться с богатыми и власть имущими?» — пишет Памела.

Но победа Памелы и счастливый конец в значительной мере снижают правдивость и социальное звучание романа. Пораженный стойкостью Памелы, сквайр Б. женится на ней. Памела не находит слов, чтобы выразить свое счастье и благодарность. Она прощает своему хозяину гнусности, которые он допускал, чтобы овладеть ею. «Ваша счастливая, трижды счастливая Памела замужем! И за кем! За своим любимым, великодушным господином!» — пишет она родителям после свадьбы.

Роман имел огромный успех. Читательницы всех сословий зачитывались им, пасторы с церковных кафедр рекомендовали юным прихожанкам новую книгу как образец добродетели.

В 1741 году Ричардсон опубликовал продолжение «Памелы», в котором стремился показать, что Памела оказалась достойной супругой помещика. «Переписка Памелы в ее возвышенном состоянии с разными знатными особами» — таково было название этой книги. Известная ограниченность и осторожность Ричардсона проявились в благочестивых рассуждениях и благоразумных советах Памелы.

«Памела» вызвала не только восторг. Некоторые писатели откликнулись на нее пародиями. Среди них выделялась своей талантливостью и яркостью книга Г. Филдинга «История, приключений Джозефа Эндрьюса» (1742). В основном Филдинг осмеивает Памелу, какой она предстает в своей переписке со знатными особами.