Людвик Соучек - Там, где не слышно голоса Страница 14

Бутылки из-под виски, — не слишком приглядная и достойная часть нового изобретения, — но в качестве изоляторов они оказались незаменимыми.

Художник, профессор, президент Американской академии художеств, фотограф и изобретатель — Самуэл Морзе прожил долгую жизнь. Умер он в почете и славе. Когда к концу жизни Морзе вновь грозили материальные трудности (истек срок патентов), Европа отправила отвергнутому ею некогда изобретателю почетный дар. Десять государств, пользовавшихся телеграфом Морзе, послали ему в благодарность за блестящее открытие 40 000 франков. Изобретатель, спокойно доживавший свой век в маленьком домике неподалеку от Нью-Йорка, умер в 1872 году в возрасте 81 года с рукой на 69 ключе созданного им аппарата.

Морзе стал свидетелем успеха своего изобретения, его побед и поражений. На его глазах развернулась и одна из наиболее интересных и героических страниц в истории телеграфии: борьба человечества за прокладку трансатлантического кабеля, соединившего два великих континента.

Музейная редкость. Запатентованная Морзе модель телеграфного аппарата.

Кабели пересекают океан

Самуэл Морзе уже в 1843 году высказал мысль о возможности связать кабелем старый мир — Европу с Новым Светом — Америкой. Однако мало кто тогда отнесся к его идее всерьез. Люди не слишком доверяли даже той телеграфной линии, которая протянулась на высоких столбах, усеянных бутылками из-под пива, виски и бренди, между Вашингтоном и Балтимором. Ну, разве не смешно — вести провода по дну океана! Очередное чудачество…

Прошло шесть лет, прежде чем в 1849 году англичанин Уолкер попытался установить телеграфную связь по дну моря. По его следам пошли дельцы и предприниматели. В следующем — 1850 году — колесный пароход «Голиаф» проложил первый подводный кабель через Ла-Манш. Большая заслуга в этом принадлежала некоему Бретту, работавшему по заказу английского и французского правительств. Кабель, толщиной в четверть сантиметра и длиною в 40 километров (со свинцовыми грузилами на расстоянии ста метров друг от друга) был проложен в течение одного дня. Была доказана принципиальная возможность подводной телеграфии. К сожалению, через несколько дней связь прекратилась. Донные сети местных рыбаков порвали кабель и «развеяли» радужные надежды господина Бретта. Но пролив «осиротел» не надолго. Через некоторое время прокладку кабеля через Ла-Манш взяла в свои руки компания «Стерлинг, Невалль и К0». У этой фирмы было достаточно средств для того, чтобы проложить не просто изолированный слоем гуттаперчи провод Сименса, а настоящий кабель толщиной в 41/2 дюйма (то есть более чем в 10 сантиметров). Этот кабель толщиной в человеческую руку был сплетен из многих проводов и покрыт несколькими слоями изоляции. Его не легко было порвать рыбачьими сетями.

В море вышли колесные пароходы, наскоро приспособленные для прокладки кабелей.

Господа Стерлинг и Невалль не предполагали, однако, что то, чего не сделают сети, способно совершить человеческое суеверие. После нескольких недель работы кабель вдруг замолчал. Что произошло? Да, собственно говоря, ничего особенного. Рыбачье судно зацепилось за кабель якорем. Экипаж судна — как дед, бабка и внучка в известной сказке — тянули, тянули, пока общими усилиями не вытянули из моря странный предмет, не пускавший их корабль. Раз, два, взяли, еще раз… Но тут раздался страшный вопль и послышался топот бегущих во все стороны ног. На палубе лежало чудовище, издавна пугавшее суеверных моряков, страшный морской змей с извивающимся туловищем. Прошло несколько минут, прежде чем моряки осмелились выглянуть из-за своих укрытий. Морской змей лежал неподвижно, не подавая признаков жизни. Тогда самый смелый «морской волк», собрав все свое мужество, схватил топор, осторожно приблизился к чудовищу и…! Разрубленный на две части кабель, соскользнув с палубы, скрылся в морской пучине.

Изобретатели подводных кабелей не учли, однако, человеческого суеверия, особенно сильного у морских волков, избороздивших множество морей и океанов.

Рыбакам было о чем посудачить. Пусть себе говорят, что, мол, морских чудовищ не бывает. Отважного морского волка ожидала слава, а господ Стерлинга и Невалля новые заботы. Однако никакой топор не мог уже остановить победного шествия подводной телеграфии. Надо было только найти надежный способ защиты кабеля от досужих рук.

Успешное действие первой подводной телеграфной линии, соединившей Англию с Францией, послужило толчком для прокладки новых кабелей. Вскоре связь по дну моря была установлена между Англией и Ирландией, между Довером и Остенде, между датским Эльсинором и Гельсингборгом. В 1854 году в Средиземном море был проложен кабель, соединивший Геную с островом Корсика.

Однако все это были лишь первые детские шаги на пути к осуществлению грандиозной идеи трансатлантического кабеля. История прокладки первых трансатлантических кабелей навсегда связана с именем человека, чья огромная энергия, неистощимая выдумка, вера в успех и даже имя как бы заимствованы из романов Жюля Верна. Это был Сайрус Филд. Создание трансатлантического кабеля упиралось прежде всего в проблему финансов. Кто из промышленников, трезво взвешивавших свои интересы, выделит огромную сумму на довольно ненадежное дело? К счастью, слава телеграфа в это время росла с необыкновенной быстротой. Газеты только и писали о необыкновенном будущем, которое ожидает новое изобретение. Вскоре Сайрусу Филду удалось собрать огромную по тем временам сумму — 350 000 фунтов стерлингов. Работа закипела.

Филд был невероятно мужественным человеком, но отнюдь не авантюристом. Поэтому он сразу же связался со всеми, кто ему мог помочь советом или опытом. И в первую очередь, конечно, с «королем телеграфа» — Самуэлом Морзе. Группа ученых, техников и опытных моряков составила план работ. Сначала нужно исследовать дно океана между Европой и Америкой, чтобы проложить кабель по самой выгодной трассе. Надо выбрать направление, где меньше всего острых подводных скал, о которые кабель может перетереться и где нет глубоких морских впадин, из которых в случае надобности очень трудно будет поднять кабель. И еще: прежде чем вести кабель через океан, нужно проверить, как он действует, скажем, на линии между Нью-Йорком и островом Ньюфаундлендом.

Первая задача была решена довольно быстро. Однако, проверка работы кабеля задерживалась. Первый кабель, заказанный в Англии, был через несколько недель выведен из строя морской водой. Второй кабель работал дольше, но Филд и Морзе высчитали, что срок годности этого кабеля также невелик по сравнению с теми баснословными затратами, которых потребует его прокладка. Морская вода выведет кабель из строя намного раньше, нежели оправдаются расходы предприятий, финансирующих прокладку трансатлантической линии.

Из Нью-Йорка в Англию представителям фирм, поставлявших кабели, летели письма. Филд отвергал кабели, присылавшиеся в качестве образцов как непригодные: «Что вы думаете, господа, — писал он, — мне нужен кабель, который будет работать десятилетия, который не будет ни лопаться, ни рваться. Поймите, что прокладка кабеля длиною в 1640 миль — это не то же самое, что прокладка кабеля по дну Ла-Манша, ширина которого всего 24 мили!»

Весь мир следил за тем, как идет работа по созданию трансатлантического кабеля, который позволит обмениваться мыслями на таком огромном расстоянии. Из разных стран мира приходили советы, проекты, патенты.

Наконец Сайрус Филд получил образец кабеля, который его устраивал. Он был намного тоньше, чем обычные подводные кабели, применявшиеся для связи на короткие расстояния. Но как раз это Филду и было нужно. Кабель должен быть легким. Ведь под тяжестью нескольких сот километров толстого кабеля потонул бы даже самый большой корабль. Несмотря на свою небольшую толщину (всего 16 миллиметров в диаметре), кабель был достаточно прочен. Семь проводов было изолировано слоем гуттаперчи, затем обернуто пропитанным в дегте брезентом и, наконец, оплетено восемнадцатью тросиками, состоявшими из семи проволочек каждый. Лишь вблизи побережья, где кабелю угрожала наибольшая опасность (было немало случаев, когда подводные кабели рвались якорями и сетями рыбачьих судов), его опутали еще двенадцатью толстыми стальными проволоками толщиной в 7 миллиметров.

Впоследствии предприниматели стали осторожнее. На рисунке изображен поперечный разрез кабеля 1857 года, а рядом с ним более прочного «прибрежного» кабеля, которому были не страшны якоря кораблей.

Заводы «Гласс и Эллиот» в Гринвиче и «Невалль» в Биркенхэде получили заказ на доставку 2500 морских миль (4620 километров) кабеля. Из этого 860 миль приходилось на искривления и неровности морского дна.