Дмитрий Шестаков - Криминология Страница 16

Жертва в конститутивной криминологии рассматривается как «субъект, восстанавливающийся в правах». Жертва преступления поставлена в положение «неличности», «нечеловека», «менее полноценного существа». Жертва ориентируется на полное восстановление, которое на самом деле никогда не будет полным, поскольку причиненный ей вред прерывает процесс ее развития (Генри и Милованович).[129]

Преступность, согласно доктрине конститутивной криминологии, не столько порождается обществом, сколько ему сопутствует, так как общество создает социальную структуру дифференциации и привилегированного познания, на чем оно и строит свою власть. Причины преступлений усматриваются не только в самом человеке и его окружении, но также в непрерывном процессе создания обществом социальных концепций.

Человечество на грани безумия вкладывает колоссальные силы в «экстремизм», в криминальные зрелища, криминальные драмы, документальные криминальные хроники, в сводки новостей о преступлениях, детективные романы и боевики, в инструкции как не стать жертвой преступления, в производство по уголовным делам, в защитников, в криминологов, наконец. Все это, с точки зрения конститутивной криминологии, влияет на непрерывный процесс социального и культурного развития, создавая благоприятную среду для отдельных преступников. Преступность отражается условным учением, которое придает социальным конструкциям видимость объективной реальности и затем преподносит.

Меры для уменьшения вреда, причиняемого преступностью, конститутивная криминология связывает с проведением в жизнь «доктрины замещения». Эта доктрина описывает процесс разрушения господствующих конструкций значения и их замены новыми понятиями, словами и фразами, которые передают альтернативные значения. Доктрина замещения содержит в себе не одну лишь критику и противопоставление. Она предполагает устранение конкурирующих притязаний на истину, а также выражает стремление к децентрализованной наиболее либеральной демократической структуре, которая признавала бы многообразие мнений.[130]

Применительно к мерам социальной превенции проблема уменьшения вреда, причиняемого разнообразными видами преступлений (уличных, корпоративных, государственных, совершенных по мотивам мести и т. д.), видится «конститутивистами» через призму «освободительных» концепций, которые сориентированы на трансформацию как господствующих политических экономий, так и соответствующих им моделей преступного поведения и социального контроля. Берек предлагает реализовать доктрину замещения посредством замещения изображения преступления в средствах массовой информации, опираясь на информационную криминологию. Средствам массовой информации в конститутивной криминологии вообще придается большое значение, в связи с чем разрабатывается так называемая терапия повествования. Важное место уделяется ненасильственным примирительным мерам по разрешению конфликтов, посредничеству при примирении («мирным альтернативам»), реабилитирующему правосудию. Предполагается, что учет мнения общественности способствует повышению самосознания населения.

Постмодернистское (конститутивное) направление криминологии находит живой отклик со стороны специалистов. Однако оценка криминологического постмодернизма содержит острую критику этой новой теории за трудность ее понимания (Шварц), за нигилизм и релятивизм, отсутствие критериев положительного и отрицательного (Мелишар, Хант), за низкую практическую значимость и даже некую опасность, которую теория якобы таит в себе в отношении дискриминированных групп населения. Феминистическая критика конститутивной криминологической доктрины привязана к опасению феминисток, что устранение категории пола якобы лишит женщин позиции, исходя из которой они борются за свои интересы. По мнению М. Ланье и С. Хенри, конститутивной криминологией предложено решение проблем, но еще рано судить о том, выдержат ли ее идеи критику и насколько они оправдают себя на практике.[131]

§ 13. Интегративная криминология

Интегративная криминология возникла в конце 70-х годов XX столетия. Ее появление связывают с именами Джонсона, Эллиота и др. В 90-е годы того же века она развивается Грегом Береком и др. Не разрабатывая новой теории, эти авторы задались целью установить уже основополагающие тезисы, содержащиеся в различных криминологических теориях сегодня. В данной концепции прослеживается стремление систематизировать разрозненные положения, синтетически обосновать причины преступного поведения и контроль над преступностью.[132]

Г. Берек пишет, что интегративная криминология представляет интегративный, междисциплинарный подход к пониманию преступления и общественного контроля. Он усматривает в ней попытку унификации различных отраслей знания.[133]

Метод теоретической интеграции трактуется как «комбинация двух или более существующих теорий, избранных на основе существующей между ними общности, в единую, модифицированную теоретическую концепцию, обладающую большей полнотой и познавательной ценностью, чем какой-либо из ее компонентов»[134]. Нельзя не отметить, что понятийная интеграция может искажать и даже полностью изменять изначальные понятия. Но если не лишать интегрируемых криминологических понятий их оригинальных значений, то их простое соединение было бы практически бесполезным.[135] Существует точка зрения, согласно которой при сопоставлении теорий теряется больше, чем приобретается, а «теоретическое соревнование» и «изоляция конкурента» предпочтительнее интеграции.[136] В рамках данного направления обсуждается вопрос о том, что, собственно, подлежит интеграции, только ли сложившиеся понятие или также высказываемые в рамках различных теорий предположения. В предположениях нередко содержится много ценного, способствующего развитию науки, но столь обширная сложная интеграция может вести к чрезмерно значительному отходу от первоначальных формулировок, сделанных различными криминологами.

К интеграции применяется два основных подхода: модернистский и постмодернистский. Вторичное интегрирование теории, уже прошедшей интеграцию, именуется гиперинтеграцией.[137]

В книге Берека «Интегрированные криминологические учения» (1988) говорится, что модернистская интеграция «имеет сомнительную цель создания некой разновидности позитивистского прогноза по вопросу о «причинах преступного поведения», тогда как в постмодернистской интеграции все факторы микро- и макроуровня оказывают влияние на все остальное и характер этого влияния постоянно изменяется по прошествии определенного времени.[138]

Пишут, что модернистские интегративные концепции являются гипотетическими, основанными на предположении, они построены на линейной или множественной причинности, ограничены и статичны. Постмодернистские – концептуальны и доступны для толкования. Они основываются на альтернативной или обратной причинности, холистические и динамичные.[139] Впрочем, не исключается объединение криминологических категорий модернизма и постмодернизма.

В рамках интегративной криминологической теории основательно обсуждаются методологические вопросы теоретической интеграции, в частности, о последовательности соотнесения элементов отдельных теорий. Они могут соотноситься в непрерывной последовательности, параллельно, что предполагает рассмотрение их взаимной обусловленности, и в последовательности от более к менее абстрактным.[140]

Теоретическая интеграция криминологических теорий существенно осложняется тем, что теории эти рассматривают проблемы преступного поведения на разных уровнях: микроуровень, на котором проистекает поведение отдельного человека, структурно-культурный уровень, уровень преступности в целом как некоего социального феномена. Подобные различия уровней анализа характеризуют также теоретическое рассмотрение проблем противодействия преступности и ее социального предупреждения. Вопрос состоит в том, допустимо ли при интеграции перекрещивание уровней либо приемлемо сочетание теорий (элементов теорий) только одного уровня. Различные теоретики в своих построениях прибегают к разным конструкциям причинности: линейная (рассматривающая последовательную цепочку явлений), интерактивная (исходящая из взаимодействия явлений и, в частности, наличия между ними обратной связи).[141]

§ 14. Аболиционистская криминология

Аболиционисты регулирование преступности связывают с устранением учреждений лишения свободы. Криминологический аболиционизм имеет норвежско-датские корни. Его возникновение во второй половине 70–80-х годов связано с именами норвежских ученых Томаса Матиесена (1974, 1986)[142] и Нильса Кристи (1976, 1981),[143] а также датских ученых Германа Бианки, Рене ван Сваанингена (1986)[144] и Виллема де Хаана (1990).[145]