Сергей Голицын - За березовыми книгами Страница 17

Постепенно город скрывается за горою. Наша машина катит по владимирскому Ополью. Всюду поля и поля, освещенные косыми солнечными лучами; по сторонам дороги то пшеница, то золотая рожь, дальше кукуруза и картофель, а вдали уже не видно, что посеяно, — желто-зеленый ковер уходит куда-то за бугор. А еще дальше, по ту сторону ручья, у самого горизонта, поля сливаются с голубой утренней дымкой…

Николай Викторович запевает удалую туристскую песню, ребята ее подхватывают… А машина, прыгая по ухабам, мчится все вперед и вперед по черной, прибитой дождями дороге…

Глава десятая

Почему Лида не попала в кино?

Фабричные корпуса, новые стандартные дома Гаврилова посада выглядели островами среди зелени садов. Вместо колоколен в небо устремлялись карандаши фабричных труб да водонапорная башня. Искать березовые книги здесь было бессмысленно.

Автомашина довезла нас до привокзальной площади; мы высадились и сложили рюкзаки в кучу под забором.

Тотчас же члены штаба турпохода собрались на совещание: ведь мы сегодня ничего еще не ели, надо срочно организовать завтрак.

— Ребята, сами думайте, как и где питаться, — сказал Николай Викторович, — а мы с доктором пойдем разговаривать по телефону с Москвой. Надеюсь, когда мы вернемся, вы нас покормите.

Я говорил с Москвой первым, пожелал жене здоровья, попросил передать Тычинке, что поиски березовых книг продолжаются с переменным успехом, и повесил трубку.

Николая Викторовича телефонные новости очень расстроили. Экзамен Ира сдала, сдала на «отлично», но заболела тетка Ириной подруги, и какого-то ребеночка она обещала провожать в детский садик и чьей-то бабушке приносить из молочной кефир.

Все причины были, как видно, вполне уважительные, поэтому Ира сможет присоединиться к нам не раньше, чем через неделю.

Мы вернулись на площадь.

Ребята со всеми нашими пожитками исчезли, оставив Галю ждать нас.

Галя рассказала, что к ним подошла неизвестная девушка, спросила, откуда мы, и увела всех в клуб. Первый же мальчишка-всезнайка нас проводил к деревянному небольшому зданию.

Там наши очередные дежурные уже хлопотали вокруг плиты. Их фигуры едва различались сквозь облака ароматного пара, витавшего над кастрюлями.

Девочки тут же нас познакомили с белокурой, дочерна загорелой, очень маленькой девушкой Люсей.

Она была секретарем комсомольской организации здешнего совхоза и одновременно участковым агрономом. Это она устроила ребят тут, в совхозном клубе, и сейчас ждет нас, чтобы идти знакомиться с директором. После обеда мы пойдем полоть сахарную свеклу. Завтра утром совхозная машина отвезет нас в Юрьев-Польский, а сегодня вечером мы пойдем в кино.

Словом, наши ребята обо всем договорились как нельзя лучше.

Вася щелкал сумкой. Гриша тряс чубчиком, щурился, подмигивал, подергивал плечами.

— Видите, видите, это я придумал, это я предложил…

Танечка, сидя на рюкзаке, любовалась издали Гришей. Лариса Примерная уткнулась в углу и, ни на кого не глядя, усердно писала в блокноте.

Люся повела Николая Викторовича и меня в контору совхоза.

Оба мы были высокого роста. Шагая между нами, маленькая девушка застенчиво поглядывала на нас снизу вверх и рассказывала о своей не очень богатой событиями жизни: она москвичка, год назад окончила сельскохозяйственный техникум, приехала в совхоз на работу, дела тут очень много — поля разбросаны и за день нужно объехать на велосипеде километров пятнадцать. Совхоз передовой, скоро начинается уборочная…

Так, разговаривая, мы подошли к конторе совхоза. Директор, в очках на чугунно-загорелом лице, в черном, запыленном кителе, сидел в своем кабинете за письменным столом и кого-то крепко пробирал по телефону.

Наконец он с силой стукнул телефонной трубкой, поднял глаза, несколько секунд изучал нас, затем резким движением пожал нам руки.

— Здравствуйте. Поможете — спасибо скажем. Сейчас горячка, сенокос, рожь поспевает; прополка — наше слабое место. — Директор неожиданно улыбнулся по-отечески, ласково посмотрел на Люсю. — Молодец у нас агроном! Прямо на улице рабочую силу ловит.

Люся вся зарделась, застенчиво потупила глаза.

Директор повернулся к нам.

— Устроились хорошо? — спросил он.

Великолепно! Спасибо! — поблагодарил Николай Викторович.

— А машину вам на завтра выделю. — Директор снова крепко пожал нам руки.

Мы поспешили в клуб.

После обеда наскоро собрался штаб турпохода. Решили выйти в поле всем отрядом, за исключением двух дежурных.

Люся повела нас за три километра. Без рюкзаков идти было очень легко и приятно.

Мы шли и пели песни.

Совхозные земли протянулись вдоль речки. На бесконечных грядках в двух-трех местах пыхтели стоявшие на приколе тракторы и качали воду для полива. Струи били косыми фонтанами далеко в стороны, радуги переливались в блистающих на солнце брызгах…

Люся, окруженная толпой девочек, вела велосипед.

— Какие вы счастливые, что путешествуете! — говорила она. — А у меня отпуск будет только зимой. Но ведь и зимой можно чудесно и весело отдохнуть. Я на лыжах побегаю, на коньках…

Она показала нам борозды сахарной свеклы, сильно заросшие лебедой, осотом и другими сорняками.

Нам роздали четырехпалые «цапки», похожие на лапу рыси с выпущенными когтями. Каждый занял борозду и айда махать цапками, наперегонки теребить, вырывать с корнями зеленых врагов. Разумеется, надо было полоть подчистую, но иные спешили. Кто вперед? Кто дойдет до капусты и начнет другую борозду?

Люся уехала на велосипеде, но через час вернулась, оглядела прополотые ряды и покачала головой. Она подошла к одному торопыге, к другому, к третьему и потихоньку, чтобы никто не расслышал, предложила им вернуться.

Гриша было обогнал всех. Сейчас, смущенно опустив голову, он проследовал мимо меня к самому началу своей борозды.

Люся опять уехала, пообещав вскоре вернуться.

Наверное, ни у кого не попалось таких густых и колючих сорняков, как у меня. Занозив руки в десяти местах, я полз позади всех. По соседней борозде ползла толстушка Лида. Она краснела, пыхтела и все же передвигалась быстрее меня. Однако я стал замечать, что она пропускает много сорняков… А что было совсем возмутительно — она кидала вырванную траву на мою борозду.

Как научный консультант похода, я имел право наказывать, но я еще ни разу не воспользовался своим правом.

Вдруг целый веник лебеды упал прямо перед моим носом. Я чихнул.

— Лида, строгий выговор!

Все обернулись, прекратили полоть, кое-кто привстал…

— Ого-го! — злорадно возликовал Вася.

Все это увидела незаметно подъехавшая на велосипеде Люся.

Лида сделалась вся пунцовая:

— Я вам никогда в жизни этого не прощу!

Мне тут же сделалось невыносимо жалко провинившуюся, но было уже поздно: «Слово не воробей, вылетит — не поймаешь».

— Какой у вас сердитый начальник! — послышалось за моей спиной удивленное замечание Люси.

— Хуже тигра! — с трудом удерживая слезы, прошептала Лида.

Я сделал вид, что не расслышал.

К четырем часам мы закончили весь заданный урок и снова с песнями отправились домой. Удрученная Лида молча плелась сзади всех.

Большинство ребят после обеда залегло спать. Члены штаба турпохода собрались на экстренное совещание.

— Лида, раскаиваешься ли ты в своем проступке? — спросила судья Лариса Примерная.

Лида всхлипывала, но виновной себя не признавала.

Мне было очень жалко Лиду. Я робко попросил:

— Нельзя ли отменить выговор?

— Нет, нельзя! — угрюмо ответила Лариса Примерная.

— Нет, нельзя! — подтвердили другие.

Взяла слово Танечка:

— Вечером мы идем в кино. А Лида пусть останется вещи стеречь.

Члены штаба единогласно подняли руки. Лариса Примерная тут же записала постановление штаба в свой блокнот.

Услышав столь жестокий приговор, Лида, всхлипывая, выскочила из комнаты.

Мы ушли в кино. Сегодня шел приключенческий фильм про шпионов.

Зрители смотрели картину и переживали: догонят — не догонят, поймают — не поймают… Вдруг — бац! — в ту самую секунду, когда шпион, спасаясь от погони, прыгнул в пропасть, оборвалась лента. Зажегся свет. Зрители неистово завопили, затопали…

— А бедная ваша Лида, верно, скучает и плачет, — заметила сидевшая сзади меня Люся.

Я так увлекся кинофильмом, что забыл про наказанную Лиду. Мне сделалось очень стыдно: я не мог больше сидеть в зале, вскочил и заторопился к выходу.

В клубе мне попалась на глаза бедная Лида, крепко спавшая на постеленных посреди пола палатках.

«Нет, никогда никого не буду наказывать», — твердо решил я.