Сельма Лагерлёф - Удивительное путешествие Нильса Хольгерссона с дикими гусями по Швеции Страница 18

Немало времени потребовалось природе, чтобы высечь из гранита эти первые ступеньки, поначалу ровные и гладкие. Раз крыльцо такое древнее, у него теперь, само собой, совсем иной вид, нежели раньше. Не знаю уж, как там было в старину, вряд ли тогда пеклись о чистоте, да, пожалуй, и не нашлось бы такой метлы, чтобы подметать это огромное крыльцо. Постепенно оно стало зарастать мхом да лишайником, по осени задувало сюда сухую траву и листья, по весне с потоками воды заносило камни и щебень. Все это накапливалось и гнило, и под конец на площадках собралось столько чернозема, что здесь смогли пустить корни не только травы, но даже кусты и большие деревья. Однако с годами усиливалось и различие между тремя ступенями. Верхняя, самая ближняя к Смоланду, была покрыта большей частью тонким слоем земли и мелким гравием. Из деревьев здесь смогли прижиться только белая береза, черемуха да ель, которые способны выносить холода, нередкие на такой высоте, и довольствоваться малым. О скудости и бедности здешних мест можно судить по тому, как малы лоскутки полей, отнятые у лесных угодий, как скромны дома, которые строят себе люди, по тому, как далеко отстоит одна церковь от другой.

На средней ступеньке земля более плодородна и не скована так лютыми холодами. Деревья тут выше и более благородных пород: рябина и дуб, липа и плакучая береза. Здесь, в отличие от верхней ступеньки, много возделанных земель, больших и красивых домов. Понастроили тут также множество церквей и крупных селений вокруг них. И стала ступенька эта с виду куда лучше верхней.

Но прекраснее всех самая нижняя ступень; она обильно покрыта доброй землей, омывается морем и поэтому понятия не имеет о смоландских морозах. Тут, у моря, прекрасно произрастают, благоденствуя, и буки, и каштаны, и грецкий орех. Вырастают они высокими-превысокими — выше церквей. И пашни здесь самые большие, но люди занимаются не только земледелием и лесным промыслом. Многие отдают предпочтение рыбной ловле, торговле и мореплаванию. В этом богатом краю воздвигнуты и самые дорогие дома, и красивейшие церкви, а церковные приходы разрослись в торговые поселения и в города.

Но это еще не все о трех ступеньках. Представьте себе: на крышу смоландского дома обрушился дождь или ее затопил растаявший снег. Куда, по-вашему, стекает вода? А вот куда: она сбегает вниз по огромному крыльцу. Вначале она, вероятно, текла во всю его ширину, но потом в нем появились промоины, и вода мало-помалу приучилась течь по нескольким размытым ею руслам. А вода она вода и есть: ни отдыха, ни покоя не знает. В одном месте промоет землю, просочится в нее и исчезнет как не бывало, в другом — вдруг появится снова. Долины в руслах рек она покрыла землей, позднее тут обильно разрослись кустарники, ползучие растения и деревья. В их зеленом обрамлении бешено мчатся вниз, к морю, водные потоки. Пенящимися водопадами падают они с края ступенек. Здесь-то неистовая сила воды и вращает колеса мельниц и фабричных машин. И петому у каждого водопада повырастали мельницы и фабрики.

Да разве все про эти ступеньки расскажешь?!

Припоминается еще одна история.

Жил некогда в огромном смоландском доме мудрый великан. Вот состарился великан, и стало ему трудно с огромного крыльца к морю спускаться — рыбу ловить. Если б еще обратно подниматься не надо было! И стал он думать, как бы заставить самих лососей вверх, против течения, к его жилищу плыть.

Взобрался он на крышу своего дома и давай оттуда со страшной силой громадные камни в Балтийское море через всю провинцию Блекинге швырять. Попадало тут в море камней видимо-невидимо. Испугались лососи и стали в устьях блекингских рек и речек спасения искать — вверх против течения устремились. Не остановили их ни пороги, ни стремнины, ни даже водопады. Плыли они плыли и очутились в самой глубине Смоланда, под рукой у старого великана.

Правда это или нет, видно из того, сколько островков и шхер разбросано у берегов Блекинге. Это все те громадные камни, которые великан в море швырял. Да и лососи с тех пор всегда из моря в блекингские реки плывут и, не страшась преград на пути, пробираются до их верховий в Смоланд.

Ну, а великану тому от смоландцев — вечная благодарность и честь! Ведь по сей день лососи в порожистых речках да каменоломни в шхерах кормят многих из них.

VIII У РЕКИ РОННЕБЮ

Пятница, 1 апреля

Ни диким гусям, ни Смирре-лису и в голову не приходило, что они, покинув Сконе, где-нибудь встретятся. Однако пути их скрестились в Блекинге, куда отправился Смирре-лис и куда полетели дикие гуси. Случилось это в безлюдном северном краю провинции. Смирре не нашел здесь ни одного парка при помещичьей усадьбе, ни одного заказника, где бывает полным-полно косуль с детенышами. Ну и зол же был лис, просто слов нет!

Однажды после полудня, рыская в глухих лесах Мелланбюгдена, неподалеку от реки Роннебю, он увидел в воздухе стаю диких гусей. Лис тут же заметил среди них одного белого гусака и сразу догадался, что это за стая.

Смирре погнался за гусями — не только чтобы хорошенько полакомиться, но и ради того, чтобы отомстить за все нанесенные ему обиды. Сначала гуси летели на восток, а у реки Роннебю повернули на юг. Значит, гуси ищут пристанище на берегу, обрадовался Смирре. Скорее туда! Уж теперь-то он без особого труда схватит одного-двух!

Река Роннебю не так уж велика и могуча, а легенд о ней сложено немало. Берега ее удивительно живописны. Река часто пролагает себе путь между обрывистыми горными склонами, что отвесно встают из воды. А наверху они сплошь поросли жимолостью и черемухой, боярышником и ольхой, рябиной и ветлой. До чего отрадно плыть прекрасным летним днем по маленькой темной реке и любоваться нежной зеленью, которая крепко обвивает грубые скалистые стены!

Правда, в тот холодный, ненастный, не то зимний, не то весенний день, когда дикие гуси оказались у реки, деревья еще стояли обнаженные, а окрестности были пустынны и мрачны. И никому не было дела до того, красивы ли берега реки Роннебю. Дикие же гуси были бесконечно счастливы, найдя под высокой скалистой кручей надежное и удобное пристанище. Это была песчаная отмель, такая узенькая, что стая едва-едва уместилась на ней. С одной стороны ее защищала река, стремительная и бурная, как всегда в пору весеннего половодья; позади высилась неприступная скалистая стена, а свисающие сверху ветки укрывали стаю от посторонних глаз. Лучше и не придумаешь!

Чувствуя себя в безопасности, гуси тотчас заснули. Не спал только Нильс. Его охватила тоска по людям, мучила какая-то тревога, страх перед темнотой. Случись что — под гусиным крылом ничего не увидишь. А ведь ему нужно теперь особенно старательно оберегать своего гусака, если он хочет снова стать человеком. Мальчик выполз из-под крыла Мортена и сел рядом с ним на землю.

В это время на верху скалистой стены стоял Смирре и с досадой смотрел на спящую стаю. Он сразу понял, что место, где расположились гуси, хорошо защищено и для него недоступно.

«Брось охотиться за ними! — уговаривал он самого себя. — Разве можно спуститься вниз с такой кручи, разве можно переплыть такой бурный поток? А у подножья горы нет даже самой узенькой тропки, которая бы вела к отмели, где спят гуси. Где тебе их перехитрить! И думать забудь — охотиться за ними!» Но Смирре, как всякому другому из лисьего племени, трудно было отказаться от задуманного. Понадеявшись на случай, он улегся на самом краю обрыва, не спуская глаз с диких гусей. Сколько бед претерпел он по их вине! А теперь его изгнали из родных мест, из Сконе, и он вынужден скитаться в этом нищенском краю — Блекинге! Нет на них погибели! Пусть даже они достанутся на обед кому-нибудь другому, он все равно будет счастлив.

Вдруг Смирре услышал шорох — из ветвей высокой сосны, что росла неподалеку, выскочила белка, а следом куница, которая ее ожесточенно преследовала. Белка стрелой перелетела на соседнее дерево и понеслась с ветки на ветку легко и стремительно. Куница от нее не отставала, мчась по веткам так уверенно, словно по ровным тропинкам в лесу.

«Вот бы мне так, хоть наполовину, — позавидовал Смирре-лис, не замеченный ни белкой, ни куницей. — Не поздоровилось бы тогда этим гусям!»

Вскоре охота кончилась. Смирре направился к кунице, но остановился на почтительном расстоянии в знак того, что не собирается отнимать у нее охотничий трофей. Учтиво поздоровавшись, лис поздравил куницу с добычей — как и все его сородичи, Смирре умел говорить складно и красноречиво. Куница же едва удостоила его ответом. Она была настоящая лесная красавица: длинное узкое туловище, тонко очерченная головка, мягкая золотистая шерстка, светло-палевое пятно на шейке. Но при всей своей куньей красоте эта грубая лесная хищница воспитанностью не отличалась.

— Удивляюсь, — вкрадчиво произнес Смирре, — что такая искусная охотница довольствуется белками, тогда как совсем близко — рукой подать — есть дичь куда лучше!