Как игрушки пошли учиться - Дитрих Александр Кириллович Страница 2

Был еще в той пещере почти засыпанный ход, который вел дальше, в глубь горы, но мне в тот раз было не до него. После, когда мы забрались под землю уже вдвоем, я пытался залезть в этот ход, но тогда...

Впрочем, лучше все по порядку.

Недалеко от реки, где берег дыбился к небу желто-бурым скалистым обрывом, строители решили добывать камень. Я об этом случайно услышал, когда отец разговаривал с какими-то людьми со стройки. Услышал и тут же забыл.

Мы с Александром Ивановичем сидели на откосе, разбирали добытые образцы пород и заворачивали их в бумажки, на которых геолог предварительно делал необходимые пометки. Было что-то около десяти, когда вдруг вдали протяжно взвыла сирена. Поглядел я на реку, думал буксир идет — нету буксира. Стали мы дальше образцы разбирать, сирена умолкла, все спокойно, и тут как жахнет! Даже земля колыхнулась. Потом грохнуло еще раз, еще... Мы вскочили, глядим, а повыше, где начинался обрыв, ничего не видно, только желтое облако шевелится.

— Камень рвут,— догадался я. Тут снова взвыла сирена.

— Это «отбой»,— объяснил Александр Иванович. Я говорю:

— Раз уж отбой, айда посмотрим, что там подрывники натворили.

Александру Ивановичу тоже не терпелось: ему было интересно проследить какие-то каменные жилы, которые уходили в глубь обрыва.

До нового карьера мы добрались, когда дым и пыль уже уплыли. Могучие темно-бурые скалы, нависавшие над тропкой, рухнули. Казалось, какой-то великан отколупнул часть обрыва огромной ложкой, обнажив его светлую начинку. Тут и там громоздились расколотые глыбы, и все было завалено острыми обломками, щебнем.

Подрывники уже ушли. Птицы, перепуганные взрывом, разлетелись, стояла удивительная тишина, и только один ополоумевший кузнечик все пилил и пилил без остановки. Иногда он словно бы заикался и тут же принимался «чижижикать» еще скорей. Меж камней я отыскал клочок промасленной бумаги, обрывки проводов, два камня с черными подпалинами от взрыва и раздумывал — взять их себе в коллекцию или нет, когда заметил между глыбами у подножия скалы черную дырку. Подошел, заглянул внутрь — темно, только холодком тянет. Сунул в дыру ветку — до конца не достает. Тогда я стал отбрасывать камни. Один я лезть не хотел — боязно: фонаря нет, спичек нет. Я читал, что в пещерах такие провалы бывают — ужас! — можно целый час падать. Я окликнул Александра

Ивановича, он ответил «сейчас». Я подождал, снова крикнул, а потом не выдержал и просунулся в дыру. Как только глаза привыкли, полез дальше. Когда забрался метров на семь, стало посвободнее. Потом стенки, потолок вовсе разошлись, и я смог встать. А дальше был поворот и ступеньки вниз. Я бы туда не пошел, и уже хотел лезть обратно, только смотрю — впереди свет, вроде бы лампа горит. «Зачем здесь лампа? — думаю.— Откуда? И для чего тогда понадобилось гору взрывать, если в ней вырублены подземелья да еще и электричество проведено?»

Я все-таки спустился, завернул за угол и попал в большую каменную комнату, похожую на огромную перевернутую чашку. Стенки тут были ровные, гладкие, а посередине, под куполом, этот самый шар светился, и ни проводов, ни веревки — сам по себе висел. Смотрел я, смотрел, потом взял да и кинул в него камешком. Камень влетел в шар, и тотчас его силой швырнуло обратно.

Тут почему-то на меня напал страх. Обдирая локти, я нырнул в проход и как пробка вылетел на поверхность. Александр Иванович стоял совсем близко и очень удивился, когда я «словно из-под земли вырос».

Я начал объяснять, что со мной приключилось, но геолог не дослушал. Ни слова не говоря, он бросился разбирать вход в дыру. Теперь под землю мы полезли уже вдвоем.

Увидев шар и желтый круг под ним, Александр Иванович так и сел.

Долго он сидел, смотрел и молчал, потом встал, осторожно дотронулся молотком до круга и отскочил. Но ничего не произошло. Он и шар хотел ткнуть, но не решился: вдруг, мол, это что-нибудь вроде шаровой молнии!

Я говорю: «Не может быть, потому что я уже кидал в него камнем, и этот шар не взорвался, только отбросил мой камень обратно».

Александр Иванович сердито уставился на меня, потом махнул рукой и опять стал желтый круг осматривать, сказал, что на нем какие-то знаки, может, даже письмена, и что их надо будет обязательно сфотографировать или срисовать. Затем он достал ножик и стал царапать краешек круга.

— Очень странно,— говорит,— не медь, не золото, не титан... Какой-то сплав, а какой — непонятно. Совсем не окислился, как новый, хотя, надо полагать, находится здесь уже сотни, а может, и тысячи лет.

— Тысячи? — удивился я.— Неужели так давно?

— Сам посмотри — наверху сталактиты успели вырасти.

Тут я заметил несколько тоненьких белых сосулек, свисавших с потолка. Я уже знал, что такие штуки подземная вода устраивает. Она растворяет известняки, и когда по трещине капает в подземную пустоту, то часть растворенного известняка из каждой капли остается на потолке. Так постепенно и вырастают каменные сосульки-сталактиты. А снизу, навстречу им, растут каменные пеньки — сталагмиты. Ведь внизу капли тоже оставляют часть растворенного известняка. Иногда сталактиты и сталагмиты соединяются, срастаются, и получаются настоящие колонны. Но чтобы построить такие колонны, воде нужны десятки тысяч лет. Если ждать, пока в пещере вырастет хоть самая махонькая каменная сосулька, жизни не хватит.

Александр Иванович прикинул на глаз размеры самого длинного сталактита, покачал головой, потом отбил от гладкой стены кусочек, осмотрел его и опять покачал головой.

— Невероятно!— говорит.— Немыслимо! Бред какой-то!

Обошел он желтый круг, глянул на меня растерянно и развел руками: «Хоть убей, ничего не понимаю. Кто мог сделать эту штуковину, когда, зачем?»

И тут мой геолог взял да и шагнул прямо на середину круга. Едва он очутился под шаром, в пещере полыхнул такой свет, что я зажмурился, мне показалось, что шар лопнул. В тот же миг раздался низкий, щекотный гул, как будто загудели и пол, и стены, и вообще все каменные недра.

Открыл я глаза: темновато, шар исчез, сверху, с металлического острия, сбегает что-то вроде тоненькой фиолетовой молнии, а Александра Ивановича на круге нет. И рядом тоже, и вообще в пещере я один.

Только тут до меня стало доходить, что случилась беда и надо что-то делать. Кажется, я закричал, потом, помню, хотел лезть наверх звать людей, но не смог — ноги не держали. А когда наконец я полез по проходу наверх, в пещере за спиной снова полыхнуло. Оборачиваюсь — шар снова под потолком светится, а на желтом круге лежит ничком Александр Иванович. Бросился я к нему, схватил за ноги, потащил к проходу, но не дотащил, потому что Александр Иванович лягнул меня и сел. Сидит, мотает головой и бормочет:

— Это ничего... Это все ничего... Сейчас пройдет. А машина — великая штука! Фантастика! Сдается мне, что она может показывать сны по заказу! Что хочешь, то и смотри.

Посидел он, выпил воды из фляжки и говорит:

— Знаешь, что со мной было? Я все думал, кто мог высечь пещеру и сделать эту штуковину с шаром и кругом? Кто, когда, зачем? Сам не знаю почему, шагнул я на круг. Встал — ничего, а в голове все те же мысли: вот бы заглянуть в те времена, когда строилось это подземное устройство, в прошлое, значит.

Только подумал — в ту же секунду навалилась на меня какая-то невыносимая тяжесть, а вокруг все засверкало. И почудилось мне, что я попал в нутро шара: кругом только свет, и ничего больше, а в световых стенах вьются искорки и змейки.

Нехорошо мне стало — страшно, и тоска какая-то. Хочу вздохнуть — не могу. «Хоть бы скорее все кончилось,— думаю.— Хватит с меня!» И словно бы в ответ на мои мысли — хлоп! — световые стены исчезли, и сразу повеяло холодом. Гляжу: вокруг холмы, скалы... Кое-где сугробы белеют, между ними ручьи, грязь. По склонам холмов и у реки низенькие жидкие рощицы — карликовая березка да полярная ива. И еще заметил я какой-то голубоватый свет. Поднял голову, а это шар надо мной светится. Шагнул — и шар передвинулся, побежал — а он все равно над головой, как на нитке привязан. «Ну,— думаю,— раз шар этот мне вреда не делает — пусть висит».