Леонид Ляшенко - История России. XIX век. 8 класс Страница 20

2) Какую роль в жизни русского образованного общества 30 – 40-х гг. XIX в. играли кружки?

3) Почему первое «Философическое письмо» П. Я. Чаадаева вызвало нападки со стороны: а) монархистов; б) западников; в) славянофилов?

4) Как вы думаете, были ли российские либералы защитниками монархического строя? Почему?

5) Расскажите о спорах западников и славянофилов. Почему и тех и других называют либералами?

Катков (известный журналист, западник, позже – консерватор. – Л.Л.) был, бесспорно, человек чрезвычайно умный и даровитый. <…> Он обладал широким литературным образованием и умел выражаться ловко, изящно, иногда даже красноречиво. <…> При всем его уме, таланте и живом чутье общественных течений всегда ощущалось отсутствие прочного основания. <…> Постоянно ратуя во имя тех или других принципов, он никогда не касался применения, а если что предлагал, то всегда невпопад. Самые принципы менялись у него по воле ветра… повороты вызывались чисто практическими потребностями, к которым примешивались и личные расчеты.

В нем было полное отсутствие всякой добросовестности, всякого нравственного чувства, даже всяких приличий. <…> Святое чувство любви к отечеству было низведено им на степень чисто животного инстинкта, в котором исчезало всякое понятие о правде и добре и оставался один народный эгоизм, презирающий всех, кроме себя. <…> Все должно было, безусловно, преклоняться перед грубою силою Русского государства. <…> Всякое самостоятельное проявление жизни считалось изменою; всякий возражатель объявлялся врагом отечества.

1) Какие качества М. Н. Каткова способствовали быстрой смене его политических позиций?

2) Почему Б. Н. Чичерин осуждает «народный эгоизм» М. Н. Каткова? Согласны ли вы с ним?

Возвратившись из Новгорода в Москву, я застал оба стана на барьере (в состоянии дуэли. – Л. Л.). <…> Война наша сильно занимала литературные салоны в Москве. Вообще Москва входила тогда в ту эпоху возбужденности умственных интересов, когда литературные вопросы, за невозможностью политических, становятся вопросами жизни. <…> Подавленность всех других сфер человеческой деятельности бросала образованную часть общества в книжный мир, и в нем одном совершался… протест против николаевского гнета. <…> В лице Грановского московское общество приветствовало рвущуюся к свободе мысль Запада, мысль умственной независимости и борьбы за нее. В лице славянофилов оно протестовало против оскорбленного чувства народности… высокомерием петербургского правительства.

1) Отвергает ли А. И. Герцен западничество или славянофильство? Почему?

2) Какую роль, по его мнению, играют западники? Славянофилы?

Уваров… придумал эти начала, т. е. слова: православие, самодержавие и народность; православие – будучи безбожником, самодержавие – будучи либералом; народность – не прочтя в свою жизнь ни одной русской книги.

Свободное признание самодержавия «палладиумом России» (фундаментом, спасителем страны. – Л. Л.) и было для Уварова показателем настоящей политической зрелости образованного русского человека.

А. И. Герцен, вспоминая о спорах западников, к которым относил себя, и славянофилов, писал: «У нас была одна любовь, но не одинакая… И мы, как Янус или как двуглавый орел, смотрели в разные стороны, в то время как сердце билось одно».

Объясните фразу А. И. Герцена.

§ 13. РЕВОЛЮЦИОННЫЙ ЛАГЕРЬ В ЦАРСТВОВАНИЕ НИКОЛАЯ I

РЕВОЛЮЦИОННЫЕ КРУЖКИ 20 – 30-х гг. Первые революционные кружки второй четверти XIX в. возникли в конце 20-х гг. в среде учащейся молодежи. Наиболее известные из них (братьев Критских, Н. П. Сунгурова) состояли в основном из студентов Московского университета. Члены этих кружков были сторонниками тактики, которой следовали декабристы. Надежды на перемены они связывали с военным переворотом. Некоторые рассчитывали привлечь на помощь военным городские низы. Деятельность кружков 20-х гг. – немногочисленных, слабо организованных – дальше разработки фантастических планов не шла. Тем не менее их членов ожидали суровые наказания. Смертный приговор, вынесенный судом участникам кружка Н. П. Сунгурова, например, только через семь месяцев был заменен заключением в Петропавловскую крепость, каторгой и ссылкой.

Постепенно характер революционного движения менялся. В Россию все шире проникали идеи французского утопического социализма (А. Сен-Симона, Ш. Фурье), находившие немало поклонников. Одним из первых российских социалистов был А. И. Герцен, который вместе с Н. П. Огаревым в 1831 г. организовал революционный кружок из недавних выпускников Московского университета. Молодые люди изучали работы А. Сен-Симона, обсуждали планы социалистического устройства России. Кружок был разгромлен полицией, а его участники сосланы или отданы под надзор полиции. Несколько позже А. И. Герцен, как и другие революционеры России, обратил внимание на работы Ш. Фурье, который резко критиковал современное ему индустриальное общество и нарисовал картину будущей счастливой жизни человечества.

ПЕТРАШЕВЦЫ. Одними из наиболее горячих сторонников идей Ш. Фурье в Петербурге были чиновник Министерства иностранных дел М. В. Буташевич-Петрашевский и «неслужащий помещик» Н. А. Спешнев. Именно они начали устраивать собрания по пятницам на квартире М. В. Петрашевского. На этих собраниях обсуждались работы Ш. Фурье, литературные новинки, произносились речи, осуждавшие крепостное право и деспотизм, строились планы преобразования России.

Сам М. В. Петрашевский попытался перейти от слов к делу, хотел переселить своих крестьян в построенный для них дом-фаланстер. Крестьяне своего счастья не поняли и спалили постройку. Он подготовил карманный словарь, в котором объяснялись запрещенные в России иностранные слова: «республика», «гражданин», «революция». Власти быстро пресекли это начинание. В собраниях петрашевцев принимали участие писатели Ф. М. Достоевский, М. Е. Салтыков-Щедрин, композитор А. Г. Рубинштейн, географ П. П. Семенов-Тян-Шанский, поэт А. Н. Плещеев, критик В. Н. Майков.

Иначе действовал Н. А. Спешнев. Он создал из членов кружка М. В. Петрашевского тайное общество, которое планировало поднять уральских рабочих на бунт и двинуться во главе их в Петербург, поднимая по дороге крепостных крестьян. И фаланстеры М. В. Петрашевского, и «революция» Н. А. Спешнева оставались чистой воды фантазиями, мечтой идеалистов, но это не спасло петрашевцев от расправы. В их деятельности усмотрели заговор, караемый смертной казнью.

22 декабря 1849 г. на Семеновском плацу в Петербурге была разыграна позорная инсценировка расстрела 21 петрашевца, в том числе Ф. М. Достоевского. Осужденных одели в саваны, привязали к столбам, взвод солдат взял ружья наизготовку. Лишь в самый последний момент флигель-адъютант Николая I объявил о замене казни каторгой и отдачей виновных в солдаты.

Ужесточение преследований со стороны правительства не остановило развитие оппозиционного движения. Идеи, как известно, «на штыки не улавливаются».

А. И. ГЕРЦЕН. Ярчайшим представителем революционного лагеря середины XIX в. был Александр Иванович Герцен. Он начал свой путь с увлечения идеями европейского либерализма, но к концу 30-х гг. превратился в социалиста, критика капиталистических порядков. А. И. Герцену казалось, что капитализм уже доказал свою несостоятельность, политическую и экономическую «неразумность». Познакомившись с системами французского утопического социализма, он не был очарован ими, как, скажем, петрашевцы. А. И. Герцен иронизировал над фаланстерами Ш. Фурье, казавшимися ему не столько будущим человечества, сколько его прошлым. Однако он ценил в фурьеризме блестящую критику капиталистических порядков, которая укрепляла надежду А. И. Герцена на то, что Европа стоит на пороге социалистических перемен.

Европейские революции 1848 – 1849 гг. не привели, однако, к торжеству социализма. Для А. И. Герцена это оказалось тяжелым разочарованием и толчком к дальнейшим размышлениям. Равные гражданские (политические) права, представительные учреждения (парламенты) не являлись гарантией экономического и социального равенства людей. А. И. Герцен пришел к неутешительным выводам: Европа погрязла в формальном равенстве, индивидуализме, стяжательстве, мешающих европейцам прийти к обществу подлинной, как ему казалось, справедливости, к социализму.