Астрид Линдгрен - Мадикен (сборник) Страница 23

Дверь отворяется, кто-то входит, вот он уже на пороге. Но вместо могучего полицейского на пороге показывается совсем маленький человечек. Лисабет! Мадикен глядит на неё расширенными глазами – она! Лисабет! Неужели же это правда? Всхлипнув, Мадикен протягивает к ней руки, ей хочется потрогать Лисабет, обнять её, увериться, что это действительно она. Мадикен хочет прижать её к себе крепко-крепко. Ах! Как же она её сильно любит!

Полная раскаяния и любви, Мадикен жадно протягивает к ней руки, и Лисабет устремляется в её объятия. Но, подбежав к Мадикен, она её толкает кулачком:

– Подвинься-ка, я тоже хочу посмотреть на водочную реку, ты без меня уже насмотрелась!

Лисабет вскарабкивается повыше, встаёт на коленки и принимается разглядывать водочную реку и извергающийся вулкан. А Мадикен смотрит только на Лисабет, всё время только на неё.

– Ты что, убежала, что ли, от работорговца? – спрашивает она смущённо, в душе гордясь своей сестрёнкой. Подумать только, до чего же та храбрая!

– Какой там работорговец, – говорит Лисабет. – Да ну его! Мы ведь уже в это не играем. А мне Аббе дал сладкого кренделька. Что, выкусила? Тебе-то не дали!

Мадикен глядит на неё во все глаза:

– Аббе! Так это Аббе выпустил тебя из колодца?

Лисабет не сводит глаз с водочной реки, она почти и не слышит, что ей говорит Мадикен.

– В жизни не видала лучшей картины! – уверяет она сестру.

– Так это был Аббе? – повторяет Мадикен свой вопрос.

– Ну да, конечно! И я съела кренделёк, вот… А знаешь что, Мадикен? Если бы я свалилась в водочную реку, я бы поплыла пятью разными способами и выплыла бы. Ты же знаешь, что я уже научилась плавать пятью способами?

– Знаю, – говорит Мадикен. – Ты, Лисабет, у нас молодец, а вот Аббе – жулик!

Над Юнибаккеном опустился вечер. Уснул красный дом над рекой. Солнце только что зашло. Среди берёз сгущаются сумерки – голубоватые сумерки, ведь сейчас весна. Нарциссы так и светятся белизной и пахнут так душисто. Берёзки, облачённые в прозрачные зелёные покрывала, стоят во всей красе под ясным весенним небом, которое дышит прохладой. Кругом тишина. Только что воздух ещё звенел от птичьих голосов, и вот уже все птички уснули, спрятавшись по гнёздышкам и скворечням.

Но какие-то звуки раздаются в этой тишине. За стенами красного дома поют несколько голосов. И вот что они поют:

Вечер прекрасный,Мирный покой.

Если встать под окном детской, можно послушать пение. Так и есть, там кто-то стоит. Худощавый парнишка с лохматой нестриженой головой, которая белеет в темноте, слушает, притаившись за кустом ракитника. Не однажды он уже приходил сюда постоять под окном. Аббе любит пение. Никто не знает, что он тут прячется. Он скоро уйдёт, осторожно ступая на цыпочках, чтобы не передавить нарциссы. Высокородный граф Аббе, басурман и работорговец, – очень добрый мальчик.

Вечер прекрасный,Мирный покой…

Лисабет ещё продолжает петь, хотя мама и папа уже пожелали девочкам спокойной ночи и затворили за собой дверь. Но вдруг она замолкает.

– Мадикен, – говорит Лисабет, – можно я приду к тебе полежать?

– Можно, приходи, – говорит Мадикен.

Лисабет быстро перебегает холодными ножонками расстояние между кроватками.

– Можно я прилягу к тебе на плечо? – спрашивает Лисабет.

– Можно. Ложись, пожалуйста. Конечно можно, если ты хочешь!

«Ах, как всё прекрасно!» – думает Мадикен. Как она счастлива! Потому что Лисабет лежит рядом, потому что её сестрёнка здесь, в Юнибаккене, а не где-то там во власти подлого работорговца.

Мадикен крепко обнимает маленькую Лисабет:

– Лисабет! Ты никогда, никогда не покидай меня!

– Нет, – обещает Лисабет. – Никогда я не расстанусь с тобой. Главное, что мы с тобой в конце концов опять встретились.

Весеннее небо за окном понемногу меркнет. Темно стало по углам детской, но это ведь привычная темнота, и им тут хорошо.

– Мадикен, – говорит Лисабет, прижимаясь к Мадикен озябшими ножками, – расскажи мне про привидения, убийц и про войну!

Мадикен и Пимс из Юнибаккена

Мадикен чувствует, как в ней играет жизнь

Едва проснувшись утром, Мадикен сразу вспомнила, какой сегодня будет необыкновенный день. Таких особенных, весёлых дней не так уж много бывает в году. Сегодня ночью, в канун Дня святой Вальборг[16], люди празднуют встречу весны, и на Ярмарочном поле зажгут Майский костёр. А ещё Мадикен вспомнила, что ей сегодня обещали купить новые сандалии и что не надо идти в школу. Одним словом, именно этот день надо бы отметить в календаре красным цветом – так считает Мадикен.

За окном на берёзе заливаются трелями скворцы, в своём любимом углу возле печки Лисабет заколачивает молотком гвозди в полено, в ванной плещется и насвистывает папа, за дверью скребётся Сассо, чтобы его впустили, а внизу на кухне Альва мелет кофе, и скрежет кофейной мельницы разносится по всему дому. Ну как в таком доме не проснуться! Да и кому охота теперь спать? Только не Мадикен! Мадикен не терпится скорее начать новый день, ей, как дяде Нильсону, хочется, чтобы жизнь играла в каждой жилочке!

Дядя Нильсон, если он весёлый и бодрый, любит говорить: «Эх, как во мне сегодня бродит жизнь, так и играет в каждой жилочке!» Когда же он хмурый, тогда вроде бы и жизни нет.

«Вот и я так же!» – думает Мадикен.

Сейчас жизнь в ней не просто играет, а бьёт ключом, и Мадикен спрыгивает с кровати.

– С ума сойти, Мадикен! – говорит Лисабет. – Уж я тут стучу, стучу, а ты всё спишь да спишь! Ты всё на свете проспишь, даже… – Лисабет задумывается, чем бы таким поразить сестру, и заканчивает: – Даже если придёт каннибал!

Лисабет всегда просыпается раньше всех. А Мадикен может сегодня отсыпаться, раз уж ей не идти в школу. Так сказала мама. И ещё мама сказала, чтобы Лисабет не будила сестру. Но мама ведь не говорила, что нельзя заколачивать гвозди, поэтому Лисабет взяла полено и принялась за работу.

Мадикен отворяет дверь, и Сассо влетает в детскую, крутясь, точно клубок шерсти: поиграйте, мол, со мною! Лисабет выпускает из рук молоток и начинает возню с ним. В пуделе, как видно, жизнь всегда играет не переставая!

– А ты напрасно думаешь, что каннибала можно услышать, – объясняет Мадикен сестрёнке. Лисабет ещё многого не понимает в свои пять лет. – Каннибал крадётся по джунглям тихо-тихо. Поэтому миссионеру[17] его и не заметить. Каннибал так неожиданно прыгнет на него и хвать зубами, тот даже охнуть не успеет!

У Лисабет пробежали мурашки по спине. Какой ужас, так поступать с бедным миссионером, который никому ничего плохого не делал!

– Зато каннибала никогда не пустят в рай, – говорит Лисабет.

– Это уж точно! Можешь голову дать на отсечение, что не пустят! – подтверждает Мадикен.

Лисабет согласно кивает. Но вдруг задумывается:

– Нет, пожалуй, он, злодей, всё-таки туда попадёт! Тут уж ничего не поделаешь!

– Куда попадёт? – спрашивает Мадикен.

– Да в рай! У него ведь в брюхе миссионер, а миссионер-то уж непременно попадёт в рай! Вот и подумай сама!

– Да, действительно! – соглашается Мадикен.

И обе девочки решают, что пролезать в рай таким нечестным способом было бы просто нахальством со стороны каннибала.

– Ничего, ещё посмотрим, что будет, когда Бог про это узнает! – грозится Мадикен.

– Вылетит из рая как миленький! Что, выкусил, каннибал? – говорит Лисабет.

Но больше девочки не вспоминают о каннибале. В такой особенный день у них другие заботы.

Когда они прибежали на кухню, папа кончал завтракать.

– А где мама? – интересуется прежде всего Мадикен.

– Лежит в постели, – говорит папа.

Если сегодня мама будет целый день лежать с головной болью, для Мадикен это означает конец всем её радостям. Ведь мама сама обещала, что пойдёт с Мадикен покупать сандалии. И вдруг пожалуйста – голова разболелась! Разве так можно?

– Да нет же! – говорит папа. – Мама просто не в настроении и решила себя немножко пожалеть.

Мадикен с облегчением вздыхает. Такое уже бывало. Сейчас мама себя немножко пожалеет, и всё пройдёт, это у неё ненадолго.

Альва стоит у плиты и помешивает молочный суп. Но тут она оборачивается и осуждающе смотрит на папу:

– Скажете тоже! Вам ли не знать, что по утрам хозяйке часто бывало нехорошо!

Папа соглашается с Альвой. Он всегда жалеет маму, и, когда девочки поели супу, он идет с ними наверх в спальню. Они останавливаются у дверей маминой спальни.

– Сейчас узнаем, как там дела, – говорит папа и начинает петь песенку, которую он всегда поёт маме, когда она себя жалеет: