Коллектив авторов - Отечественная социальная педагогика Страница 25

Но если нет прирожденных идей, то есть прирожденные задатки, есть определенные индивидуальные особенности, и с ними непременно должен считаться воспитатель, чтобы сообразно с ними вести ученика к высшей цели воспитания. Такою целью является добродетель, общественная полезность и пригодность для жизни среди человеческого общества.

Локк имел в виду не все общество, а лишь определенную часть его – дворянство Англии. Идеал, воплощение которого он хотел бы видеть в своем воспитаннике. <…> Это был идеал английского джентльмена, отличающегося, прежде всего благовоспитанностью, сказывающейся и во внешности – умение одеваться, в манерах, в обращении, и внутренне – в сдержанности, самообладании. Выше всего для него – долг и честь. <…>

Основная черта предлагаемого им метода воспитания <…> сближает его с защитниками трудовой школы. Это – действенный принцип воспитания, развитие и физических сил, и характера человека, и его ума путем тренировки действием его способностей. <…>

Таким же закаливающим процессом, как и физическое воспитание, должно быть и моральное воспитание. Сущность его сводится к подчинению желаний контролю разума, к образованию постоянных привычек к правильным действиям. «Привычки, – говорит Локк, – оказывают более постоянное влияние и проявляют себя легче рассудка, к которому мы как раз редко обращаемся за советом, когда наиболее в нем нуждаемся, и еще реже повинуемся его совету». Первое, к чему нужно приучать мальчика, это – к самообузданию: не нужно удовлетворять каждого желания, каждого требования детей; во всяком случае, им нужно отказывать в том, чего они требуют особенно буйно, своекорыстно. Нужно бороться также со стремлением командовать и со склонностью к жестокости, со лживостью и ленью; нужно пробуждать любовь к истине и благожелательность, щедрость и храбрость. Действовать нужно личным примером воспитателя. Нужно также, заставляя детей делать что-либо, приводить им достаточные основания. Вообще нужно возможно раньше начинать рассуждать с ними. Чем раньше мы начнем обращаться с мальчиком, как с мужчиной, тем раньше он им станет. Но при этом Локк оговаривается: «Рассуждать нужно лишь постольку, поскольку это позволяют способности и уровень развития мальчика». <…> При обучении вообще нужно избегать всякого принуждения, превращающего учение в муку для ребенка, вселяющего подчас отвращение к нему на всю жизнь. Учение должно вызвать такое же удовольствие, как и игра, при этом работа и игра должны чередоваться. <…>

В первой половине XVIII века <…> движение «просвещения» или движение рационалистическое, сперва поднявшее бунт против всякого формализма в области и религии, и морали, и общественных отношений, против всякой сословной неправды, само выродилось в своего рода формализм и аристократизм. <…> Главные свои удары оно направило против церкви, которую Вольтер называл бесчестием страны, против ее обскурантизма и догматизма, против бесчеловечных гонений всех инакомыслящих. <…>

Монро дает следующую суровую, но справедливую оценку этого движения <…>: «Оно ставило целью заботиться о культуре немногих, побороть узкую традиционность и догматизм в жизни тех, кто господствовал в обществе, и обеспечить царство разума среди образованного класса. Оно хотело поставить новую аристократию ума и богатства на место старой аристократии происхождения, положения, церкви».

Глава восьмая

Формализм и аристократизм рационалистического движения нашел отпор в новом движении, выросшем из того же корня, что и старое, – из протеста против несправедливости и гнета, но прошедшего гораздо дальше в этом протесте и опершегося при этом не на один разум, а на непосредственное чувство, в котором находит наиболее яркое выражение подлинная природа человека. <…>

Признанным вождем этого нового движения был Руссо (1712–1778), явившийся выразителем его идей и в области политики, и в области педагогики. Его «Общественный договор» рисует, как идеальную, жизнь в обществе, организованном под управлением народа. Его педагогический роман «Эмиль или о воспитании» (1762) изображает подготовку воспитания такого человека, какой необходим обществу при народоправстве.

«Эмиль» стал евангелием нового воспитания, потому что в нем с апостольским жаром провозглашена была та основная идея, которая воспринята <…> педологией, а вместе с ней и трудовой школой: в дитяти нужно видеть прежде всего дитя, со всеми особенностями детской природы, со своеобразным характером мышления, с собственными стремлениями и желаниями, а потому и со своими особыми правами.

Руссо не дал научного обоснования этой идеи; в его руках не было того научного аппарата, каким располагает теперь экспериментальная педагогика <…>. Взгляд его на особенности детской природы сложился у него, главным образом, благодаря самонаблюдению и той прозорливости большого художника, которая позволяет ему как бы проникать в самые глубины человеческой души, и почти интуитивно формулировались те истины, к которым упорным трудом приходит наука.

Во взглядах Руссо мы найдем отголоски многих из воззрений Локка, хотя часто он и противоречит Локку. Многое взял он и у Монтэня. Но всему позаимствованному он умел придать блеск оригинальности и увлекательную мощь. <…> Его идеи – это в особенности относится к его общественно-политическим идеям – обладали небывалой силой, приводившей к разрушению старого и созиданию нового.

<…> Перейдем к его книге «Эмиль», которую, по собственному признанию Руссо, он дал ввиду сознания им огромной важности дела воспитания. «Предмет мой, – говорит он, – совершенно нов, даже после книги Локка, и я очень боюсь, не останется ли он таким же и после моей. Мира дитяти совершенно не знают, при ложных понятиях, какие имеют о нем, чем дальше идут, тем больше заблуждаются. Даже разумнейшие стремятся дать (детям) то, что необходимо знать взрослым, не думая о том, в состоянии ли это усвоить дитя. Они постоянно ищут взрослого человека в ребенке, не думая о том, чем же является ребенок раньше того, как станет взрослым».

«Эмиль» открывается знаменитыми словами: Tout est bien sortant de mains de Pauteur des choses tout degenere dans les main de l homme (все хорошо, выходя из рук Творца мира; все вырождается в руках человека). <…>

Человек должен, – учил Руссо, – воспитывать ребенка, согласно указаниям природы, т. е. не насиловать природы дитяти, по своему, а предоставить полную возможность развиваться всем его хорошим задаткам.

Первое время – до 2 лет, посвящается исключительно физическому воспитанию. Основной принцип воспитания в этот период состоит в том, чтобы не дать ребенку приобрести никаких привычек, так как он воспитывается для свободы, для умения господствовать над своими силами. Вместе с тем воспитатель старается расширить круг впечатлений ребенка, дать ему возможность все увидеть своими глазами, все ощупать.

Юношеский возраст, – период от 15 до 20 лет, – должен быть периодом общественного, нравственного и религиозного воспитания. Руссо первый обратил внимание на огромную важность этого периода в воспитательном отношении. В этом возрасте, говорит он, заканчивается обычно воспитание, тогда как именно здесь оно и должно лишь начаться. Только в этом возрасте человек может быть введен действительно в социальные взаимоотношения, «а надлежащая наука для человека и есть наука о социальных взаимоотношениях». «Когда человек знает лишь о своем физическом существовании, он должен изучать только свои отношения к вещам; в этом происходит его детство. Когда он начинает вникать в свое моральное существование, он должен изучать свои отношения к человечеству и этим он занимается в течение всей своей жизни, начиная с того периода, которого мы достигли». Все это делается доступным, благодаря высокому напряжению эмоциональной жизни в этом возрасте. Этим и нужно воспользоваться, чтобы образовать общественные навыки и возбудить любовь ко всему человечеству. Нужно поставить юношу лицом к лицу с горем, нищетой, страданиями. Когда пробудится сострадание, нужно направить его в сторону действенного добра.

Лишь «делая добро, становятся добрыми; я не знаю более надежного способа». «Пусть интересы обездоленных всегда будут его интересами; пусть он помогает не только своим кошельком, но и своими заботами; пусть он служит им, покровительствует им, посвящает им самого себя и свое время». <…> Принцип природосообразности воспитания нашел в ближайшее к Руссо время довольно широкое применение в лучших школах <…> «филантропистов». Наглядный и трудовой метод нашли также применение в их школах, и не только в них одних. <…> «Филантрописты» получили свое название от «филантропина», того учебного заведения, которое открыл в 1775 г. в Дессау Базедов, восторженный поклонник Руссо, горячо, но неумело стремившийся воплотить его воспитательные идеи в школьной обстановке. Было стремление возродить естественность, по крайней мере, в подчеркнутой внешности воспитанников, в ведении игр в школу, в возвращении в нее веселья, но серьезного преобразования воспитания в духе Руссо – не было. «Филантропин» Базедова скоро распался. Гораздо лучше пошло дело у талантливейшего из учеников Базедова – Зальцмана, основавшего свой «филантропин» не в городе, как Базедов, а в деревне. <…> Только на лоне природы было возможно фактически приблизить детей к природе, играючи сообщить им знания, как того требовали принципы филантропинистской педагогики, но главным условием явились, конечно, выдающиеся педагогические таланты учредителей школы. В «Филантропине» Зальцмана самым тщательным образом считались с индивидуальностью каждого учащегося; всякого учили, главным образом, тому, к чему у него имелись задатки и чего требовало его будущее призвание. Особое внимание было обращено на реальные предметы <…>, все основные понятия по этим предметам приобретались путем конкретного знакомства с явлениями природы. <…>