Льюис Кэрролл - Логическая игра Страница 26

Преданный тебе Льюис Кэрролл

Крайст Черч, Оксфорд

1 февраля 1870 г.

Бедная моя девочка!

Я не буду больше писать тебе таких трудных писем.

Неужели ты и в самом деле не смогла догадаться, что имел в виду джентльмен, когда сказал мне: «У вас не голова, а к. чан к. пусты»!

Представь, что мы сидим с тобой за столом и я говорю тебе:

— Эдит, милая, моя чашк. пуста. Налей-к. мне еще к.к.о.

Теперь ты догадалась? Нет? Тогда прочти предыдущую строчку ещё раз и попытайся все-таки догадаться.

Я хочу сказать тебе ещё кое-что. Пожалуйста, не думай, будто в ответ на свои письма я жду от тебя длинных писем. Мне очень нравится писать тебе, но я вовсе не хочу причинять тебе много хлопот с ответами. В следующий раз, когда ты останешься одна и тебе захочется получить от меня письмо, ты только сообщи мне об этом. А я буду очень рад получить от тебя хотя бы такое письмецо:

«Дорогой мистер Доджсон! Остаюсь любящей Вас Эдит.»

Ведь даже из такой коротенькой записочки я смогу извлечь нечто ценное, например, узнаю, что ты все ещё «остаёшься любящей меня» Эдит, поскольку ты вполне могла бы написать «не любящая Вас Эдит».

Когда ты в следующий раз увидишь девочку, которая сидела с тобой рядом за чаем, спроси у неё от моего имени, всегда ли она такая неприветливая. Мне очень хотелось бы это знать.

Неизменно любящий тебя Ч. Л. Доджсон

P. S. Какое у тебя ещё имя, кроме «Эдит»? Сообщи мне, и я составлю для тебя монограмму из всех твоих инициалов.

[1871 г.?]

Дорогая Агнес!

Ты просто лентяйка! Неужели ты думаешь, будто я стану делить поцелуи без твоей помощи? Ни за что на свете! Но я скажу тебе, как это сделать. Прежде всего необходимо взять четыре поцелуя, и… Тут мне вспоминается одна удивительная история, которая приключилась со мной вчера в половине пятого. Трое неизвестных постучали ко мне в дверь и попросили их впустить. Как ты думаешь, кого я увидел, открыв дверь?

Ни за что не догадаешься! Трёх кошек! Разве не удивительная история? Кошки были драные, взъерошенные. Я схватил первое, что попалось под руку (а попалась мне скалка), изо всех сил трахнул по кошкам и расплющил их в лепёшку! Так им и надо!

«Если вы вздумаете стучать в мою дверь, — сказал я кошкам, — я буду колотить вас по голове». Мне кажется, я поступил с ними честно. А как ты думаешь?

Любящий тебя Льюис Кэрролл

[1871 г.?]

Дорогая Агнес!

Продолжу свой рассказ о кошках. Кошки стали плоскими-плоскими, как засушенные цветы, но я не оставил их лежать на земле. Нет! Я поднял их и вообще старался вести себя с ними как молено более предупредительно. Вместо спальни я предложил им портфель. В обычной кровати им было бы неудобно: ведь они стали такими тонкими. Но между листами промакательной бумаги кошки чувствовали себя наверху блаженства. Вместо подушки я предложил каждой кошке перочистку. Устроив своих гостей, я отправился спать, но сначала дал им три колокольчика, чтобы они могли позвонить, если им ночью что-нибудь понадобится.

Как ты знаешь, у меня есть три колокольчика. В первый (самый большой) звонят, когда обед почти готов, во второй (который ещё больше первого) звонят, когда обед совсем готов, а в третий (который превосходит первый и второй вместе взятые) звонят все время, пока я обедаю. Я объяснил кошкам, что как только им что-нибудь понадобится, следует позвонить в колокольчик, и они звонили во все колокольчики всю ночь напролёт. Я подумал, что, может быть, им что-нибудь понадобилось, но мне очень хотелось спать и я не стал вставать.

Утром я подал кошкам студень из крысиных хвостиков и мышку с маслом, но они остались очень недовольны моим угощением. Им непременно хотелось отведать варёного пеликана, но я знал, что это блюдо для них вредно. Поэтому я сказал им:

— Отправляйтесь-ка вы на Финборо роуд, дом 2 и спросите там Агнес Хьюз. Если вам действительно можно попробовать варёного пеликана, то она угостит вас.

Затем я пожал всем кошкам лапки, пожелал им доброго пути и вывел их через трубу на крышу. Расставаться со мной им очень не хотелось, и они прихватили с собой колокольчики и портфель. Во всяком случае я не нашёл ни портфеля, ни колокольчиков после того, как кошки ушли, и тоже очень опечалился. Мне так хочется, чтобы они вернулись. «Они» — кошки или «они» — портфель и колокольчики? Неважно!

Как поживают Артур, Эми и Эмили? По-прежнему ли они гуляют по Финборо роуд и учат кошек хорошо обращаться с мышками? Я очень люблю всех кошек на Финборо роуд.

Передай им привет от меня.

Кому «им»?

Неважно.

Любящий тебя друг Льюис Кэрролл

[1871 г.?]

Дорогая Эми!

Интересно, удалось ли тебе справиться с головоломками из «Страны Чудес»? Если ты (как тебе кажется) решила любую из них, то пришли мне своё решение. Если оно окажется неверным, я ни за что не скажу, что оно правильно!

Ты спрашиваешь, что было дальше с теми тремя кошками. Премилые это создания, вот что я тебе скажу! Знаешь ли ты, что с тех пор, как они впервые пришли, они ни на миг меня не покидают. Разве это не любезно с их стороны? Расскажи об этом Агнес. Ей будет очень интересно услышать. А какие они заботливые и внимательные! Знаешь, когда я отправился погулять, кошки вытащили из шкафа все мои книги и разложили их на полу, чтобы мне удобно было читать. Все книжки они открыли на пятидесятой странице, ибо считали, что начинать лучше всего именно с неё. Жаль только, что кошки нашли бутылочку с клеем и попытались приклеить картинки к потолку (им казалось, что это должно мне понравиться). Случайно капельки клея попали на книги, страницы склеились, и я уже никогда не смогу прочитать, что написано на пятидесятой странице ни в одной из них!

Но поскольку кошки хотели сделать мне приятное, я, разумеется, на них ничуть не рассердился. Более того, в награду я дал каждой кошке по ложке чернил. Правда, чернила кошкам пришлись не по вкусу, и они вместо того, чтобы поблагодарить меня, стали строить ужасные гримасы, но поскольку это были не просто чернила, а награда, кошкам все же пришлось выпить по полной ложке чернил. Одна из них стала совсем чёрной, хотя сначала была совсем белой.

Передай от меня привет всем детям, с которыми ты встретишься.

Посылаю два с половиной поцелуя. Раздели их с Агнес, Эмили и Годфри, только честно.

Преданный тебе Ч. Л. Доджсон

Крайст Черч, Оксфорд

6 февраля 1873 г.

Дорогая Мэри!

Большое спасибо за твоё письмо. Мои сестры Маргарет и Генриетта (та высокая девушка, которая была с нами на представлении «Синей бороды») и моя тётушка мисс Лютвидж находятся теперь на Веллингтон сквер, 2. Я сообщил им твой адрес и надеюсь, что они тебя навестят. Если хочешь, можешь пригласить Генриетту (другие не особенно любят театр) сходить с тобой на «Альфреда». Интересно, понравится ли ей спектакль? Но я ей ничего об этом не говорил, поэтому, если ты предпочтёшь пойти в театр строго привратным образом, то не пригласить Генриетту тебе будет совсем нетрудно.

Может быть, тебе приходилось слышать о мисс Генриетте Лютвидж, которая долгие годы жила в доме на Веллингтон сквер, 2, занималась там благотворительностью и т. д. В прошлом году она умерла и завещала свой дом моей тётушке мисс Люси Лютвидж, которая живёт с нами с самого нашего рождения.

Передай мой привет и наилучшие пожелания Лили по случаю её дня Рождения. Что и говорить, 21 год — возраст весьма юный. Подумать только, что в прошлом году я был вдвое, а ещё раньше втрое старше Лили! Когда именно я был втрое старше Лили, попытайся решить сама. Для тех кто любит такие вещи — это прекрасная арифметическая задача!

Привет всем

неизменно любящий тебя Ч. Л. Доджсон

Крайст Черч, Оксфорд

15 марта 1873 г.

Дорогая Элен!

Твоя мама нарисовала такую горестную картину жизни, которую ты одиноко влачишь в Торки (если твоя жизнь действительно одинока: насколько я помню, твоя мама не употребляла этого слова, но мне показалось, что ты чувствуешь себя одинокой), и заметила, что ты любишь получать письма. Поэтому я решил скрасить хотя бы самую малость твоё безрадостное существование (как ты, должно быть, знаешь, твоя мама ничего не говорила о «безрадостном существовании», но, как мне кажется, могла иметь в виду нечто вроде этого) и сказал, что мог бы написать тебе письмо. Подобное заявление — большая самонадеянность с моей стороны, так как я за всю свою жизнь не смог написать ни одного письма (все мои письма неизменно заканчивались в конце первой страницы), но ведь пытаться никому не возбраняется. Это моя первая попытка и, боюсь, что она закончится неудачей, ибо писать мне особенно не о чем. Боюсь, что об Оксфорде тебе известно не так уж много, поэтому узнать о том, что здесь происходит, тебе будет не очень интересно, и хорошо, что не интересно, потому что в Оксфорде никогда ничего не происходит (по крайней мере мне так кажется!). Никогда и нигде ещё не было лучшего места для того, что никогда не происходит. С другой стороны, мне не так уж много известно о Торки, хотя я хотел бы немного узнать о том, как ты там поживаешь. Если у тебя будет время, напиши мне, что за жизнь в Торки. Года два назад мне довелось побывать недалеко от Торки — в Баббакоуме или в Мэри Черч. Не уверен, как именно называлось то место, где я жил, может быть, и Баббакоум, и Мэри Черч одно и то же место, во всяком случае я жил в доме мистера Арглза на берегу красивейшей бухты, которую ты когда-либо видела, с крутыми скалистыми берегами. Не случалось ли тебе бывать там? Иногда мы отправлялись на прогулку в Торки. Думаю, это было не дальше, чем в двух милях от того места, где ты живёшь сейчас. Вполне возможно, что я буду там снова в следующем году — в июле или в августе, но вряд ли застану там тебя. Впрочем, я уклонился далеко в сторону от главного. Я очень рад, что тебе понравился томик «Фантасмагории»[15]. Я пишу это для того, чтобы спросить тебя, читала ли ты мою небольшую сказку об эльфах «Месть Бруно», которая несколько лет назад была опубликована в «Журнале тётушки Джуди». Если не читала и хотела бы познакомиться с этой историей (хотя она написана для самых маленьких), я дам тебе почитать её. Боюсь, что у меня не осталось ни одного экземпляра, который я мог бы тебе подарить.