Софья Радзиевская - Круглый год Страница 29

Жабы мечут икру не кучками, а лентами слизи, в которую как бы вкраплены икринки, поэтому её легко отличить от лягушиной. Отложили икру жабы, лягушки и больше о детях не беспокоятся: живите, как знаете. Икры много. У одной серой жабы шестьдесят тысяч икринок. Если бы все дети из них выросли, места для них в воде не хватило бы. Но для водяных жителей лягушиная икра — первое лакомство. Набрасываются на неё рыбы, водяные жуки-плавунцы и их личинки, да все, кому не лень. Вылупились головастики — и за ними пошла охота. Выручает только большое количество икры. После пира сколько-нибудь головастиков да уцелеет. Как раз столько, чтобы род лягушиный не прекратился.

Теплеют воздух и вода, весна взволновала и самых холоднокровных. Лягушки и жабы урчат, булькают на разные лады, по-своему весне радуются. Среди них выделяются маленькие жабки-повитухи, всего пять сантиметров величиной. Голос самца звучит, как звонкий и в то же время нежный стеклянный колокольчик, не менее приятно, чем голос жерлянки. Заслушаешься в тихий весенний вечер, не верится, что поёт небольшая жабка, видом не краше остальных своих родственниц. Но если она внешностью, как говорится, «не вышла», то поведением поражает не меньше, чем удивительным голосом. Об икре заботится, но не мама, а отец. Ленты слизи с вкраплённой в них икрой он наматывает себе на задние лапки, от двух и трёх самок соберёт столько лент с будущим потомством, сколько удастся. Со своей странной ношей он ведёт обычную жизнь на суше, так как икра эта не боится высыхания. Но к моменту, когда должны из неё выйти головастики, отец отправляется в воду. Головастики как будто только и ждали этого. Они покидают размягчённые яйцевые оболочки, а отец, стряхнув с себя детёнышей, сбрасывает с ног пустые яйцевые шнуры и возвращается на сушу.

Рассказы о ядовитости лягушек, и особенно жаб, явно преувеличены. У нас в Татарии весьма распространена небольшая с оранжевым пятнистым брюшком краснобрюхая жерлянка. Её кожные железы действительно выделяют пенистый фринолин, довольно ядовитый, но это не спасает её от ужей, гадюк, да и цапля и выпь и даже зелёная лягушка её не пропустят. Есть у неё интересная повадка: если её тронуть, она не убегает, а падает на спинку, показывая яркое приметное брюшко, точно инстинктивно напоминает: «Невкусная я, лучше не троньте». Так поступают насекомые, и у них этот инстинкт срабатывает удачно. Яркая окраска или угрожающая поза действуют. Очевидно, какой-то части краснобрюшек тоже удаётся этим спастись, и инстинкт, помогая им выжить, сохраняется, ведь встречаются они и не с такими прожорливыми и неразборчивыми особами, как цапля и гадюка.

В весеннем хоре приятно выделяется серебряным колокольчиком голос жерлянки-самца. Дамы — лягушки и жабы — не поют.

Удивительно заботится о детях тропическая жаба пипа суринамская. Самец обмазывает икрой спину самки. Кожа на её спине разбухает и обволакивает икринки, так что каждая лежит в отдельной ячейке с крышечкой, как в кроватке. Пипа-мама подчиняется этому не очень охотно. Носить деток на спине приходится почти три месяца. Затем крышечки ячеек отскакивают и из них вылезают не головастики, а уже маленькие жабки. На этом заботы родителей кончаются. Пипе не нужно огромное количество икры. Пока из икринок выходят головастики и превращаются в жабок, их надёжно защищает её собственная кожа. Когда дети лезут из колыбелек, пипа-мама выглядит уморительно: крышечки приоткрываются и из-под них торчат где передняя лапка, где задняя, где мордочка.

Пипа крупная жаба, величиной с большой кулак. Но в Северной Америке живёт лягушка-бык, ещё крупнее, в двадцать сантиметров Длиной. Веса в ней шестьсот граммов. Её дети — головастики растут Два года, вырастают до двенадцати сантиметров в длину. В США их разводят для еды по нескольку миллионов штук в год.

ИЮНЬ

Изок. Странное слово, точно скачущее, невольно вспомнишь — скок! скок! И не ошибёшься: слово старое русское и означает оно кузнечик, саранча, словом, то, что скачет на длинных ногах. И много же этих скакунов в тёплом июне! Идёшь, жарко, а они так и брызгают из травы в разные стороны. И не просто скачут. Певуч месяц изок, хорош хор звонко-нежных птичьих голосов, но и сами изоки от певцов не отстают. В жаркий полдень на лесной полянке прислушайтесь: хор, да ещё на два голоса. Одни голоса глуховатые, скрипучие, скорее шумят, чем поют. Зато другие звонкие, чистые, прямо скрипка на высокой ноте. Скрипят саранчовые кобылки. А настоящие певуны — кузнечики. Саранча в большие певцы и не просится: просто трёт краем бедра длинной задней ноги о крепкий утолщённый край верхних крыльев — надкрылий. Скрипка кузнечика устроена хитрее. На левом надкрылье крепкая жилка, красиво наискось изрезана твёрдыми зазубринками — смычок. И трётся он не о грубую ногу, а о другое надкрылье, тоже об утолщённую жилку. Но в жилку эту, как в оправу, вставлено зеркальце — тонкая перепонка. Зеркальце колеблется и усиливает звук — пение изока. Не знали таких подробностей наши предки, а почувствовали правильно. Ближе в то время люди были к природе, и это отражалось в названиях месяцев. Червень, т. е. красный, — ещё так называли славяне первый месяц лета. Любили в старину этот радостный яркий цвет и про красивых людей говорили: красный молодец, красная девица, а весну «весна красна» величали.

«А войско уходило на войну, и над рядами его, суля победу, развевались червлёные стяги», — читаем мы в древних русских рукописях.

Красив, люб народу красный цвет. Но красное платье в старину могли купить только люди богатые. Добывали багряную краску из насекомого червеца, живущего на корнях граблика (отсюда и «червлён стяг»). Румянились девушки раньше красильной травой червеницей (красный корень, румянка). Она похожа на красностебельную липкую смолёвку. Её краска шла не только на румяна, но и на одежду и стяги и тоже была не дёшева.

Хорош месяц июнь. Уже и деревья нарядились в полный лист и не успели запылиться. Ярко светит солнце, но вдруг брызнет весёлый лёгкий дождик, а то и гроза прогремит, молнией сверкнёт, и хоть ненадолго, а сильный дождь пронесётся, умоет и освежит.

Июньские цветы не жмутся к земле. Высоко поднялись над морем зелени красные гвоздики, колокольчики гравилата, пунцовый шиповник, краснеет луговой василёк. А всех перегнал высокий иван-чай. Он же и кипрей и копорский чай. Прежде его сушили и продавали тем, кому настоящий чай был не по карману. Занимались этим около старинной крепости Копорье — оттого и копорский. Красивы и красно-лиловый цветок кукушкины слёзки и другие ятрышники — розовато-лиловые и розовато-пурпурные. На смену ландышу зацвела белая любка, цветы её собраны в колосовидную кисть. Удивительные это цветы. Капризны, трудно возобновить их, где бездумно, походя их уничтожили, и сейчас у нас из редких редкие. Чудесный аромат свой любка приберегает к ночи, точно с ландышем спорят — кто лучше. Скромные красавицы цветут часто всё лето. Ночными фиалками называют их, белой и лиловой. Ошибочно. В Московском и Ленинградском ботанических садах красуются их родственники — изумительные тропические орхидеи.

Не протягивайте же к ним рук, жадных до букетов. Берегите сокровища родного края.

Не одним ароматом удивят вас любка и ятрышники. Подойдите к ним днём. Вот летит, басом гудит мохнатый шмель, чёрный и нарядный, с жёлтым пояском. Хлоп, сел, даже столбик ятрышника вздрогнул, и сразу голову в цветок спрятал: до сладкого нектара добирается. Напился шмель, голову из цветка высунул, а на лбу два жёлтых комочка торчат. Цветок его нектаром угостил не даром: комочки пыльцы с пестика приклеил. Полетит на другой цветок шмель, опять голову засунет, а комочки-рожки к его пестику приклеятся. Сам того не зная, шмель большую услугу цветку оказал, совершил перекрёстное опыление.

Не только красными цветами красуется июнь: синие соцветия истода горького, голубая вероника, а где пониже, посырее, и общая любимица голубая незабудка появилась, цвести-голубеть ей до поздней осени с одуванчиком. Неугомонный и он: отцветут у него одни весёлые солнышки, с лёгким пухом отправит своих деток — семена на парашютиках искать нового счастья, а на смену отцветающим рядом уже открываются новые солнышки.

Хороши июньские цветы, и радостно, что они календарей не читают и не знают, что мы назвали их июньскими. А они и до июня, часто в мае через плетень заглянут и границей с июлем не посчитаются, цветут, сколько им солнышко позволит.

Ромашка кустится, а за ней такие же белые цветы с золотой серединкой, это нивяник или поповник. Из него выведены все садовые ромашки.

На лесных полянах глаза радует купальница, золотые цветы, как шары, так плотно сложены, круто загнуты лепестки — одни на другие — не разделишь, не разорвав…

Всем хорош месяц июнь. Ещё в древней Руси отмечали: 22-е июня (по старому стилю 25-е) — самый длинный день в году и значит самая короткая ночь. Не успеет ночь как следует затемнеть, а уже небо светлеет новым рассветом.