Сборник - Русские народные сказки Страница 3

– Хорошо, – сказала Баба-яга, – знаю я их. Но ты поживи наперед да поработай у меня, тогда и дам тебе огня, а коли нет, так я тебя съем!

Потом обратилась к воротам и вскрикнула:

– Эй, заборы мои крепкие, отомкнитесь, ворота мои широкие, отворитесь! – Ворота отворились, Баба-яга въехала, посвистывая, и за ней вошла Василиса, а потом опять все заперлось.

Войдя в горницу, Баба-яга расселась за столом и говорит Василисе:

– Подавай-ка сюда, что там есть в печи: я есть хочу!

Василиса зажгла лучину[3] от тех черепов, что на заборе, и начала таскать из печки да подавать яге кушанья, а кушаний настряпано было человек на десять. Из погреба принесла квасу, меду, пива и вина. Все съела, все выпила старуха. Василисе оставила только щец немножко, краюшку хлеба да кусочек поросятины.

Стала Баба-яга спать ложиться и говорит:

– Когда завтра я уеду, ты, смотри, двор вычисти, избу вымети, обед состряпай, белье приготовь да пойди в закром[4], возьми четверть пшеницы и очисти от чернушки. Да чтоб все было сделано, а не то – съем тебя!

После такого наказа Баба-яга захрапела, а Василиса поставила старухины объедки перед куклою, залилась слезами и сказала:

– На́, куколка, покушай, моего горя послушай! Тяжелую дала мне Баба-яга работу и грозится съесть меня, коли всего не исполню. Помоги мне!

Куколка в ответ:

– Не бойся, Василиса Прекрасная! Поужинай, помолися да спать ложися – утро мудренее вечера!

Ранешенько проснулась Василиса, а Баба-яга уже встала, выглянула в окно: у черепов глаза потухают. Вот мелькнул белый всадник – и совсем рассвело. Баба-яга вышла во двор, свистнула – перед ней явилась ступа с пестом и помелом. Промелькнул красный всадник – взошло солнце, Баба-яга села в ступу и выехала со двора: песто́м погоняет, помелом след заметает.

Осталась Василиса одна, осмотрела дом Бабы-яги, подивилась изобилию во всем и останови́лась в раздумье: за какую работу ей прежде всего приняться? Глядит, а вся работа уже сделана – куколка выбирала из пшеницы последние зерна чернушки.

– Ах ты, избавительница моя! – сказала Василиса куколке. – Ты от беды меня спасла!

– Тебе осталось только обед состряпать, – отвечала куколка, влезая в карман Василисы. – Состряпай с Богом да и отдыхай на здоровье!

К вечеру Василиса собрала на стол и ждет Бабу-ягу. На́чало смеркаться, мелькнул за воротами черный всадник – и совсем стемнело, только светились глаза у черепов. Затрещали деревья, захрустели листья – едет Баба-яга. Василиса встретила ее.

– Все ли сделано? – спрашивает яга.

– Изволь посмотреть сама, бабушка! – молвила Василиса.

Баба-яга все осмотрела, подосадовала, что не на что рассердиться, и говорит:

– Ну хорошо!

Потом крикнула:

– Верные мои слуги, сердечные други, смели́те мне пшеницу!

Явились три пары рук, схватили пшеницу и унесли вон с глаз. Баба-яга наелась, стала ложиться спать и опять дает наказ Василисе:

– Завтра сделай ты то же, что и нынче, да сверх того возьми из за́крома мак да очисти его от земли по зернышку: вишь, кто-то по злобе земли в него намешал!

Сказала старуха, повернулась к стене и захрапела, а Василиса принялась кормить свою куколку. Куколка поела и сказала ей по-вчерашнему:

– Молись Богу да ложись спать: утро вечера мудренее, все будет сделано, Василисушка!

Наутро Баба-яга опять уехала в ступе со двора, а Василиса с куколкой всю работу тотчас справили. Старуха воротилась, оглядела все и крикнула:

– Верные мои слуги, сердечные други, выжмите из мака масло!

Явились три пары рук, схватили мак и унесли с глаз. Баба-яга стала обедать. Она ест, а Василиса молча стоит.

– Что же ты ни о чем не говоришь со мной! – сказала Баба-яга. – Стоишь как немая?

– Не смею, – отвечала Василиса, – а если позволишь, то мне хотелось бы спросить тебя кой о чем.

– Спрашивай! Только не всякий вопрос к добру ведет: много будешь знать, скоро состаришься!

– Я хочу спросить тебя, бабушка, только о том, что видела: когда я шла к тебе, меня обогнал всадник на белом коне, сам белый и в белой одежде. Кто он такой?

– Это день мой ясный, – отвечала Баба-яга.

– Потом обогнал меня другой всадник – на красном коне, сам красный и весь в красное одет. Это кто такой?

– Это мое солнышко красное! – отвечала Баба-яга.

– А что значит черный всадник, который обогнал меня у самых твоих ворот, бабушка?

– Это ночь моя темная. Все мои слуги верные!

Василиса вспомнила о трех парах рук, но смолчала.

– Что же ты еще не спрашиваешь? – молвит Баба-яга.

– Будет с меня и этого. Сама ж ты, бабушка, сказала, что много узнаешь – состаришься!

– Хорошо, – сказала Баба-яга, – что ты спрашиваешь только о том, что видела за двором, а не во дворе! Я не люблю, чтоб у меня сор из избы выносили, и слишком любопытных ем! Теперь я тебя спрошу: как успеваешь ты исполнять работу, которую я задаю тебе?

– Мне помогает благословение моей матери, – отвечала Василиса.

– Так вот оно что! Убирайся же ты от меня, благословенная дочка! Не нужно мне благословенных!

Вытащила она Василису из горницы и вытолкала за ворота. Потом сняла с забора череп с горящими глазами и, наткнув на палку, отдала ей:

– Вот тебе огонь для мачехиных дочек, возьми его: они ведь за этим тебя сюда послали!

Бегом пустилась Василиса при свете черепа, который погас только с наступлением утра. И наконец к вечеру другого дня добралась до своего дома. Подходя к воротам, она хотела было бросить уж череп: «Верно, дома, – думает себе, – уж больше в огне не нуждаются». Но вдруг послышался глухой голос из черепа:

– Не бросай меня, неси к мачехе!

Она взглянула на дом мачехи и, не видя ни в одном окне огонька, решилась идти туда с черепом. Впервые встретили ее ласково и рассказали, что с той поры, как она ушла, у них не было в доме огня: сами высечь никак не могли, а который огонь приносили от соседей – тот погасал, как только входили с ним в горницу.

– Авось твой огонь будет держаться! – сказала мачеха. Внесли череп в горницу, а глаза из черепа так и глядят на мачеху и ее дочерей, так и жгут! Те было прятаться, но куда ни бросятся – глаза всюду за ними так и следят. К утру совсем сожгло их в уголь, одну Василису не тронуло.

Поутру Василиса зарыла череп в землю, заперла дом на замок, пошла в город и попросилась на житье к одной безродной старушке. Живет себе и поджидает отца. Вот как-то говорит она старушке:

– Скучно мне сидеть без дела, бабушка! Сходи купи мне льна самого лучшего: я хоть прясть буду!

Старушка купила. Василиса села за дело – работа так и горит у нее, и пряжа выходит ровная да тонкая, как волосок. Набралось пряжи много, пора бы и за тканье приниматься, да таких берд[5] не найдут, чтобы годились на Василисину пряжу. Никто не берется и сделать их. Василиса стала просить свою куколку. Та и говорит:

– Принеси-ка мне какой-нибудь старый берд, да старый челнок, да лошадиные гривы: я все тебе смастерю.

Василиса добыла все, что надо, и легла спать, а кукла за ночь приготовила славный стан. К концу зимы и полотно выткано, да такое тонкое, что сквозь иглу вместо нитки продеть можно. Весною полотно выбелили, и Василиса говорит старухе:

– Продай, бабушка, это полотно, а деньги возьми себе.

Старуха взглянула на товар и ахнула:

– Нет, дитятко! Такого полотна, кроме царя, носить некому: понесу во дворец!

Пошла старуха к царским палатам да все мимо окон поха́живает. Царь увидал и спрашивает:

– Что тебе, старушка, надобно?

– Ваше царское вели́чество, – отвечает старуха, – я принесла диковинный товар. Никому, кроме тебя, показать не хочу!

Царь приказал впустить к себе старуху и как увидел полотно – вздивова́лся.

– Что хочешь за него? – спросил царь.

– Ему цены нет, царь-батюшка! Я тебе в дар его принесла!

Поблагодарил царь и отпустил старуху с подарками.

Стали царю из того полотна сорочки шить. Раскроили, да нигде не могли найти швеи, которая взялась бы их сшить. Долго искали, наконец царь позвал старуху и говорит:

– Умела ты напрясть и соткать такое полотно, умей из него и сорочки сшить!

– Не я, государь, пряла и ткала полотно, – сказала старуха, – это работа приемыша моего – девушки.

– Ну так пусть и сошьет она!

Воротилась старушка домой и рассказала обо всем Василисе.

– Я знала, – говорит ей Василиса, – что эта работа моих рук не минует!

Заперлась в свою горницу и принялась за работу. Шила она не покладая рук, и скоро дюжина сорочек была готова.

Старуха понесла к царю сорочки, а Василиса умылась, причесалась, оделась и села под окном. Сидит себе и ждет, что будет. Видит: на двор к старухе идет царский слуга. Вошел в горницу и говорит:

– Царь-государь хочет видеть искусницу, что сшила ему сорочки, и наградить ее из своих царских рук!