Олимпиад Иоффе - Избранные труды. Том IV Страница 30

Личные неимущественные права и их место в системе советского гражданского права[138]

Гармоническое сочетание материальных и моральных стимулов общественно полезной деятельности – один из важнейших принципов социализма. Этот принцип, порождающий объективную потребность в юридическом обеспечении, наряду с имущественными, духовных интересов членов социалистического общества, делает вполне объяснимым постоянно усиливающееся внимание советского закона к личным неимущественным правам. Очевидно также, что последние должны занять соответствующее их значению место в научно-правовых исследованиях, особенно при разработке понятий о таких отраслях советского права, которые, как, например, гражданское право, соединяют в себе регулирование имущественных отношений с охраной отношений личного неимущественного характера.

1. Теоретические дискуссии относительно понятия советского гражданского права, неоднократно возникавшие в предшествующие годы, несомненно имели один положительный итог. Заключается он в том, что ко времени издания Основ гражданского законодательства подавляющее большинство ученых пришло к единодушному выводу о необходимости трактовать гражданское право как отрасль советского права, регулирующую социалистические имущественные и связанные с ними личные неимущественные отношения. Если здесь и сохранились разногласия, то лишь по поводу признаков имущественных отношений (стоимостная их форма, самостоятельность субъектов и т. п.), находящихся в границах действия гражданско-правовых норм и не включаемых в сферу применения норм других отраслей советского права.

После издания Основ в исследовании той же проблемы возникли новые трудности, но уже с иной, совершенно неожиданной стороны – со стороны личных неимущественных отношений. Впервые в истории советского гражданского законодательства Основы предусмотрели охрану и таких личных отношений, которые не связаны с отношениями имущественными, но предусмотрели ее не в виде общего правила, а только в случаях, прямо указанных в законе. Нуждается ли в связи с этим в пересмотре сложившееся определение советского гражданского права, или оно может и должно быть сохранено, несмотря на упомянутое существенное законодательное нововведение?

При его пересмотре мыслимо использование одного из двух приемов.

Можно было бы пойти по обычному для науки пути выявления объективных факторов, с необходимостью обусловливающих включение в состав предмета гражданского права строго определенной группы не связанных с имущественными личных неимущественных отношений. Но такой путь преграждается исчерпывающим перечнем, приведенным в законе. Так, например, Основы предусмотрели лишь гражданско-правовую охрану чести и достоинства. Однако если бы только на них ориентировалось научное определение, оно оказалось бы начисто опрокинутым новыми ГК, которые ввели также гражданско-правовую охрану «права на письма» и «права на собственное изображение». Попытки же установить объективные качества всех этих личных прав в целях их последующего отражения в общенаучном понятии не обеспечили бы должного эффекта потому, что тождественные признаки свойственны и некоторым другим однопорядковым явлениям, которые, как, например, право на имя, гражданским законодательством не охраняются, хотя и были бы охвачены построенным таким способом определением.

Возможен и иной путь: сохранить общепринятое определение, добавив к нему указание на то, что в случаях, прямо предусмотренных законом, советское гражданское право охраняет также не связанные с имущественными личные неимущественные отношения[139].

Но подобное «добавление» лишено какой бы то ни было научной ценности. Научные юридические понятия полезны лишь когда закон получает в них осмысленное отражение, а для простого повторения сказанного в самом законе нет надобности в особых научных понятиях. Бессмысленность определения в целом гражданского права как отрасли права, регулирующей предусмотренные в ней или допускаемые ею общественные отношения, очевидна каждому, поскольку гражданское право в подобном понятии не раскрывается в своей сущности и специфике, а определяется через самое себя.

Выходит, следовательно, что ни одним из абстрактно мыслимых приемов перестроить прежнее определение советского гражданского права, «исправить» его с учетом произведенного в последние годы расширения сферы действия гражданского законодательства не представляется возможным. При более внимательном анализе выясняется, что невозможность перестройки определения советского гражданского права с учетом включения в его сферу новой категории личных неимущественных благ обусловлена отсутствием объективной надобности в такой перестройке.

2. В самом деле, охватываемые действием гражданско-правовых норм личные неимущественные отношения подразделяются на два вида – связанные с имущественными отношениями и не связанные с ними. Такая связь наблюдается, например, в авторском и изобретательском праве, а также в праве на открытие. О ее отсутствии можно говорить применительно к тем личным благам, специальная охрана которых введена Основами и новыми республиканскими ГК: честь и достоинство, охраняемые в соответствии со ст. 7 Основ гражданскими кодексами всех союзных республик (см., например, ст. 7 ГК РСФСР); изображение какого-либо лица в произведениях изобразительного искусства, охрана которого, прямо не упоминаемая в Основах, также предусматривается во всех вновь принятых ГК (см., например, ст. 514 ГК РСФСР); письма, дневники, заметки, охраняемые согласно указаниям лишь новых ГК некоторых союзных республик (см., например, ст. 491 ГК Казахской ССР). Наряду с упомянутыми специальными нормами, приведенная классификация получила и общенормативное закрепление в ст. 1 Основ. Однако некоторые авторы отмечают более чем условный ее характер. Так, Е. А. Флейшиц и А. Л. Маковский обращают внимание на то, что, например, авторские личные неимущественные отношения и права в большинстве случаев связаны с имущественными, но зачастую имеют и самостоятельную ценность, а охрана чести и достоинства обычно не связана с имущественными отношениями, но нередко предотвращает и имущественный ущерб, который мог бы быть вызван их умалением. Указанные авторы приходят поэтому к выводу, что «отношения одного вида обычно связаны с имущественными, но иногда эта связь отсутствует», а «отношения другого вида обыкновенно свободны от связи с имущественными отношениями, но иногда эта связь налицо»[140]. При этом, однако, остается незамеченным, что личные права, связанные с имущественными, не иногда, а во всех без исключения случаях представляют также самостоятельную ценность; точно так же личные права, не связанные с имущественными, по общему правилу, а не в виде исключения, заключают в себе возможность прямой и косвенной охраны также имущественных интересов. Вот почему, ориентируясь на признаки, отмеченные Е. А. Флейшиц и А. Л. Маковским, невозможно провести не только абсолютное, но даже не отрицаемое ими условное разграничение двух видов личных гражданских правомочий.

Когда личные и имущественные моменты соединяются в едином фактическом и, как следствие этого, личные и имущественные правомочия сочетаются в едином правовом отношении, говорят о личных отношениях и правах, связанных с имущественными. Но именно связанных, а не подчиненных им. Поэтому, хотя, например, личные и имущественные правомочия автора сочетаются в едином авторском правоотношении, самостоятельное значение первых, поскольку они вторым не подчинены, ни в какой мере не умаляется. Когда же личные и имущественные моменты не соединяются в едином фактическом и, как следствие этого, личные и имущественные правомочия не воплощаются в едином правовом отношении, говорят о личных отношениях и правах, не связанных с имущественными. Но не связанных именно в едином фактическом или правовом отношении, а не вообще никак не соприкасающихся друг с другом.

3. Деление личных неимущественных отношений на две группы важно потому, что каждая из них испытывает на себе различное воздействие со стороны гражданско-правовых норм: личные отношения, связанные с имущественными, регулируются и охраняются советским гражданским правом, а не связанные – только охраняются, но не регулируются им. При этом имеются в виду правовое регулирование и правовая охрана не в широком, а в узком или специальном их значении.

Правовое регулирование в широком смысле означает подчинение поведения людей юридической норме, а правовая охрана, взятая в таком же широком ее понимании, – закрепление в юридической норме фактического отношения. Совершенно очевидно, что первым понятием охватывается также правовая охрана и вторым – правовое регулирование. Но они зачастую используются и в другом, узком или специальном, значении, при котором эти понятия уже не перекрывают друг друга, а разграничиваются с достаточной четкостью. На таком разграничении основывается также проводимое в литературе различие между регулятивными и охранительными юридическими нормами, которым соответствуют регулятивные и охранительные правоотношения. В названных и других подобных случаях уже имеется в виду иное применение тех же понятий, когда под правовым регулированием подразумевают юридическое опосредование самой динамики социалистических общественных отношений, а под юридической охраной – предупреждение и пресечение возможных или совершенных правонарушений.