Коллектив авторов - Литература. 11 класс. Часть 1 Страница 33

Очень скоро к Есенину приходит известность, его приглашают на поэтические вечера и в литературные салоны. Вот каким увидел поэта на одном из вечеров, состоявшемся у И. Е. Репина, один из учеников художника: «Свежее лицо, прямо девической красы, со светлыми глазами, с вьющимися кудрями цвета золотого льна… Есенин поднялся и, устремив светлый взор вдаль, начал декламировать. Голос его был чистый, мягкий и легкий тенор. В стихах была такая грусть и ласка к далеким деревенским полям с синевой лесов, с белизной нежных березок, бревенчатых изб…» Заразительная искренность, которую, казалось, нес в себе Есенин, располагала к нему. Вс. А. Рождественский вспоминал, что никто из поэтов, которых он знал, не читал с такой предельной выразительностью, с таким самоупоением: «Чувствовалось, что иначе и не могло быть произнесено, что найдены именно те слова, которые подсказывает подлинное волнение. Когда Есенин, кончив, вытирал лоб темно-малиновым платком, лицо его светилось широкой, рвущейся наружу радостью».

Поэтический мир Есенина становится более сложным, многомерным, значительное место в нем начинают занимать библейские образы и христианские мотивы. Молодой Есенин исповедует христианскую мораль, христианские ценности любви к ближнему, но он бунтарски настроен по отношению к ортодоксальному православию, что впоследствии приведет его к принятию революции. В письме Г. Панфилову он пишет: «Гриша, в настоящее время я читаю Евангелие и нахожу очень много для меня нового». Демократические, социальные устремления Есенина в эти годы переплетались с религиозными исканиями «новой веры», идеализацией образа Христа. Но Есенину было чуждо слепое, мистическое преклонение перед церковными догмами.

«Христос для меня совершенство, – замечает он в одном из писем к Панфилову. – Но я не так верую в него, как другие. Те веруют из страха, что будет после смерти? А я чисто и свято, как в человека, одаренного светлым умом и благородною душою, как в образец в последовании любви к ближнему». Позже он скажет: «Рано посетили меня религиозные сомнения. В детстве у меня очень резкие переходы; то полоса молитвенная, то необычайного озорства, вплоть до богохульства. И потом и в творчестве моем были такие полосы». Попытки бунта против святынь и последующее возвращение к ним были характерны для многих русских писателей.

Начавшаяся Первая мировая война была воспринята поэтом как трагедия. Тревожные настроения, предчувствие приближающейся к деревне беды переданы в стихотворении «Русь» (1914):

Понакаркали черные вороныГрозным бедам широкий простор.Крутит вихорь леса во все стороны,Машет саваном пена с озер.

Грянул гром, чашка неба расколота,Тучи рваные кутают лес.На подвесках из легкого золотаЗакачались лампадки небес.

В 1915 году Есенин входит в группу новокрестьянских поэтов «Краса» (С. А. Клычков, Н. А. Клюев, С. М. Городецкий, А. М. Ремизов и др.). Все были талантливы, объединены любовью к русской старине, устной поэзии, народным песенным и былинным образам. Общение с поэтами крестьянского направления только укрепляет мировоззренческие позиции Есенина, ориентированные на христианскую мораль, крестьянскую культуру, на традиции фольклора. Поэт тогда был захвачен идеей утверждения иллюзорного крестьянского царства. Крестьянин – это избранник Бога на земле, крестьянский мир – воплощенная на земле гармония. Ему казалось, что революция поможет осуществлению вековечной мечты крестьянства о некоем вселенском вертограде, «где люди блаженно и мудро будут хороводно отдыхать под тенистыми ветвями одного преогромнейшего древа, имя которому социализм, или рай, ибо рай в мужицком творчестве так и представлялся, где нет податей за пашни, где «избы новые, кипарисовым тесом крытые», где дряхлое время, бродя по лугам, сзывает к мировому столу все племена и народы и обносит их, подавая каждому золотой ковш, сыченою брагой». Эта крестьянская утопия жила в нем издавна, была впитана вместе со сказками и поверьями, со всем традиционным укладом коренной среднерусской крестьянской семьи, в которой он родился и рос.

Своеобразным итогом первой половины творчества поэта является статья «Ключи Марии», написанная в 1918 году, в которой отражено познание им природы художественного образа, осмысливается через народное поэтическое слово исторический опыт русского народа.

Октябрьскую революцию Есенин принял не по-марксистски, а как крестьянскую и христианскую по содержанию, надеясь, что Октябрь принесет свободу крестьянской Руси. Поэта захватывает вихревое начало, вселенский, космический размах происходящих событий, грядущие изменения и преобразования в России. «Весь его нечеловеческий темперамент гармонировал с Октябрем», – вспоминал позже поэт П. В. Орешин. «Он весь стихия, озорная, непокорная, безудержная стихия, не только в стихах, а в каждом движении, отражающем движение стиха. Гибкий, буйный, как ветер, о котором он говорит, да нет, что ветер, ветру бы у Есенина призанять удали. Где он, где его стихи и где его буйная удаль – разве можно отделить. Все это слилось в безудержную стремительность, и захватывают, пожалуй, не так стихи, как эта стихийность» – так характеризовала поэта Г. А. Бениславская.

Россия представлялась Есенину новым Назаретом: из нее в мир придут идеи преображения, духовного обновления, христианского социализма. Художественный стиль стихов тех лет отличала высокая патетика. Стремясь отозваться на новые события, поэт пишет маленькие поэмы: «Преображение» (1917), «Инония» (1918), «Иорданская голубица» (1918). В поэме «Инония» создан образ иного мира, отрицающего старый.

Но вместе со старым миром отрицалось и традиционное православие, и традиционные православные каноны.

Имажинизм. Желая видеть в современности радикальные перемены, Есенин пришел к мысли о создании иной поэзии. Он примкнул к новому поэтическому течению – имажинизму, у истоков которого стояли В. Г. Шершеневич, А. Б. Мариенгоф.

Имажинисты увлекли Есенина пристальным вниманием к образотворчеству. В его поэзии появились сложные, основанные на неожиданных ассоциациях образы: «По пруду лебедем красным / Плавает тихий закат»; «Золотою лягушкой луна/ Распласталась на тихой воде», «Взбрезжи, полночь, луны кувшин / Зачерпнуть молока берез» и т. д.

Есенин видел в имажинизме своеобразную школу мастерства. Задолго до возникновения имажинизма он многого достиг в работе над словом, над использованием метафоры. «Нет, я не примкнул к имажинистам, они наросли на моих стихах», – говорил Есенин, доказательством чему может служить раннее стихотворение 1910 года.

«Там, где капустные грядки…»

Там, где капустные грядкиКрасной водой поливает восход,Клененочек маленький маткеЗеленое вымя сосет.

Однако имажинисты ставили во главу угла художественный образ как самоцель искусства, и их формалистические выверты, акробатика слов, характерные для имажинистов, были чужды Есенину. Он расширял значение слова, но никогда не терял его смысла, полагая, что самое важное – поэтическое мироощущение. Поэтому уход был неизбежен. Выступления имажинистов становились все более частыми и шумными, приобретали эксцентрические формы. Есенин говорил: «У собратьев моих нет чувства родины, во всем широком смысле этого слова, поэтому у них так и не согласовано все. Поэтому они так и любят тот диссонанс, который впитали в себя с удушливыми парами шутовского кривлянья ради самого кривлянья». В одной из своих статей поэт утверждал: «Я – реалист». В этих словах было не только обозначение принципиальных творческих установок, но и сознательное противопоставление себя тем литераторам, которые руководствовались различными модернистскими теориями.

Параллельно с возвратом к простоте как принципу поэтики Есенин пришел к мысли о том, что революционные потрясения не дали России долгожданного земного рая и мужицкому счастью не суждено сбыться. Он пережил крах своих революционных иллюзий. В одном из писем поэта 1920 года читаем: «Мне очень грустно сейчас, что история переживает тяжелую эпоху умерщвления личности как живого, ведь идет совершенно не тот социализм, о котором я думал… Тесно в нем живому». Из его творчества ушли утопии о религиозно-революционном преображении России, появились мотивы утекания, увядания жизни, отрешенности от современности, а в лирическом герое – «конокраде», «разбойнике и хаме» – обозначилась внутренняя оппозиционность Есенина.

В 1920 году Есенин много ездит по стране, выступает на поэтических вечерах. И постоянно думает о судьбе России, об искоренении русского крестьянства, о своей собственной судьбе, обо всем, «что случилось в стране». Предчувствие близкого конца становится все сильнее и сильнее. Оно звучит в «Сорокоусте», в «Исповеди хулигана» и в других стихотворениях: «Волчья гибель», «Я последний поэт деревни…», «Сторона ль ты, моя сторона…». Поэту было трудно сразу осмыслить и понять те социальные процессы, которые затронули крестьянскую жизнь, народный быт. Ломается старинный уклад, и Есенин не спешит объявить себя певцом обновленной земли.