Борис Мандель - Всемирная литература: Нобелевские лауреаты 1957-1980 Страница 33

Он – действительный член Академии наук СССР, почетный доктор филологии Ростовского государственного университета, почетный доктор философии Лейпцигского университета в ГДР, почетный доктор права Сент-Эндрюсского университета в Шотландии.

В начале 90-х годов сводный тираж его книг составил более 130 миллионов экземпляров…

Произведения Шолохова остаются по-прежнему популярными у читателей. Переработав «Тихий Дон», он заслужил одобрение советской официальной критики. Что же касается западных специалистов, то они считают первоначальную версию романа более удачной. Так, американский критик, выходец из России, М.Слоним сравнивает «Тихий Дон» с эпопеей Толстого «Война и мир», признавая, правда, что книга Шолохова «уступает гениальному творению своего великого предшественника». «Шолохов, идя по стопам своего учителя, совмещает биографию с историей, батальные сцены – с бытовыми, движение масс с индивидуальной психологией, – пишет Слоним, – он показывает, как социальные катаклизмы влияют на судьбы людей, как политическая борьба ведет к счастью или краху».

По мнению американского исследователя Э. Симмонса, первоначальный вариант «Тихого Дона» – это не политический трактат. «Это роман не о политике, хотя и перенасыщен политикой, – писал Симмонс, – а о любви. «Тихий Дон» – это великая и вместе с тем трогательная история любви, быть может, единственный настоящий любовный роман в советской литературе». Отмечая, что герои переработанного варианта романа «реагируют на события 1917-1922 года в духе коммунистов 50-х», Симмонс высказывает мнение, что «тенденциозность окончательного варианта романа вступает в противоречие с его художественной целостностью».

Петр Глебов в роли Григория Мелехова в фильме С.Герасимова «Тихий Дон»

Слоним утверждал, что «Поднятая целина», считавшаяся слабее «Тихого Дона», «не идеологическое произведение… это живо написанный, традиционный по манере роман, в котором отсутствует элемент назидательности». Симмонс с этим не соглашается, называя «Поднятую целину» «искусной советской пропагандой, тщательно замаскированной в художественном повествовании». Указывая на роль Шолохова как пропагандиста и апологета социализма, американский литературовед Э.Браун, как и другие современные критики, отдает должное незаурядному мастерству Шолохова – прозаика, автора «Тихого Дона» в его первоначальном варианте. В то же время Браун разделяет распространенную точку зрения, в соответствии с которой Шолохова «нельзя отнести к числу крупнейших писателей, поскольку он написал слишком мало и немногое из им написанного достигает высокого уровня».

Так выглядят Григорий и Аксинья в фильме С.Бондарчука

Отношение к творчеству Михаила Шолохова в нынешней России неоднозначно: одни по-прежнему считают его величайшим писателем, другим, собственно, уже и все равно, был ли такой писатель в нашей стране, третьи испытывают недоверие после достаточно серьезных обвинений в плагиате… Тем не менее, произведения Шолохова входят и в школьную программу по литературе, и издаются значительными тиражами, и экранизируются… Достаточно вспомнить и первую, тридцатых годов, попытку экранизировать «Тихий Дон», и замечательный фильм Сергея Герасимова по этому же роману, совершивший триумфальное шествие и по экранам советских кинотеатров, и по всемирным кинофестивалям. Совершенно ошеломивший мирового кинозрителя фильм Сергея Бондарчука по рассказу «Судьба человека»… Фильмы по книгам Шолохова – «Донская повесть», «Нахаленок», «Жеребенок», «Смертный враг», «Поднятая целина», «Они сражались за Родину»…Загадочную и, видимо, не совсем адекватную восприятию нового зрителя вернувшуюся на родину телеверсию «Тихого Дона» С.Бондарчука, сделанную в 90-х годах по заказу итальянского телевидения, приняли не все, однако смотрели практически все, ибо интерес к творчеству Шолохова, общий читательский интерес все равно не иссякает, и будут книги великого российского писателя продолжать жить еще очень и очень долго…

Глава X

Шмуэль Йосеф Агнон (Agnon)

1966, Израиль

Йосеф Агнон

Израильский писатель Агнон (Шмуэль Йосеф Халеви Чачкес, 17 июля 1888 года – 17 февраля 1970 года), автор романов, повестей и рассказов, родился в маленьком городке Бучач в Галиции, провинции Австро-Венгерской империи, которая в настоящее время является частью Польши. Его отец, Шолом Мордехай Халеви Чачкес, по профессии торговец мехами, получил образование раввина. Мать Агнона, урожденная Эсфирь Фарб, была весьма начитанной женщиной. Высокообразованным был и его дед по материнской линии, купец Иегуда Фарб, оказавший большое влияние на юного Агнона.

Образование, полученное в детстве, проявилось в темах и сюжетах многих произведений Агнона. Юный Агнон посещал хедер (начальную школу), а также изучал Талмуд под руководством своего отца и местного раввина. В «Беф хамидраш» («Доме обучения») он читал произведения древних и средневековых еврейских сказителей, поучения хасидов (последователей мистической иудаистской секты, возникшей в XVII веке в Польше) и современную еврейскую литературу. Подростком Агнон стал активным сионистом. Свои первые поэтические произведения, опубликованные в местной газете, он написал на иврите и на идише.

В 18-летнем возрасте Агнон отправляется во Львов для работы в еврейской газете.

В 1907 году он предпринимает путешествие в Яффу в Палестине, а годом позже переезжает в Иерусалим. В то время он был секретарем иудейского суда и служил в различных иудейских советах. Он не был типичным представителем второй волны эмигрантов, состоявшей главным образом из молодых русских евреев, которые задались целью возродить родину физическим трудом. Агнон жил уроками, случайными литературными заработками, а также служил конторщиком в Яффе и Иерусалиме.

Хотя в эти годы Агнон перестал вести образ жизни ортодоксального еврея, он не принял модернизма новых репатриантов того времени. Напротив, его очаровал старый Иерусалим, где традиционное еврейское окружение и атмосфера, насыщенная историческим прошлым народа, давали пищу его творческому воображению.

В 1909 году Агнон опубликовал короткую повесть – «Покинутые жены» («Соломенные вдовы», «Agunot»), названием которой впоследствии воспользовался для своего литературного псевдонима («Агнон» в переводе с иврита означает «брошенный»).

В этот сборник включены ранние произведения Агнона

До своего окончательного отъезда из Бучача он сумел опубликовать около 70 произведений. Это были стихи, рассказы, очерки, иногда за подписью «Чачкес», а чаще под разными псевдонимами. Его самое крупное произведение этого периода на идиш – «Танец мертвых» (был опубликован в 1911 году) – свидетельствует о развитии его литературного таланта и о явно просматривающейся близости к немецкому неоромантизму.

В 1912 году Агнон возвращается в Европу и поселяется в Берлине, где штудирует классиков, читает лекции по еврейской литературе, дает частные уроки иврита, исполняет обязанности научного консультанта. Вместе с известным теологом и философом Мартином Бубером Агнон собирает предания о хасидизме. Кроме того, Агнон и Бубер основывают журнал «Юде» («Jude»). В это же время Агнон знакомится с немецким дельцом еврейского происхождения З. Шокеном, который в 1915 году предоставляет ему пятилетнюю стипендию для занятий литературным творчеством при условии, что Агнон будет редактировать антологию еврейской литературы. Со временем Шокену удалось основать собственное издательство в Берлине, в котором издавались, в основном, произведения Агнона. За 12 лет своего пребывания в Берлине Агнон выпустил в небольшом еврейском издательстве несколько повестей и сборников рассказов.

Тогда же Агнон начал приобретать и коллекционировать ценные и редкие еврейские книги (в 1924 году дом Агнона сгорел вместе с большим количеством книг и рукописей. В их числе была рукопись большого романа, отображавшего современную еврейскую историю на автобиографическом фоне. Поскольку рукописи погибли во время пожара, трудно определить объем творчества Агнона в период его пребывания в Германии).

Раз на закате пошел я за лепешками и маслинами. Жена и дети уехали в Гедеру, а я остался один и кормился как мог. С лепешками и маслинами в руках бродил я от лавки к лавке. Домой возвращаться не хотелось – там было пусто, делать ничего не хотелось, потому что день уже прошел. Так я плелся, куда несли меня ноги. Дошел я до долины, где жили Грайфенбахи. Чудная тишина иерусалимских долин на закате солнца полна всех благ. Чудится, будто долины эти за тридевять земель от обитаемых мест лежат и вся вселенная в них заключена. А тем паче эта долина, что окаймлена деревьями, и меж деревьев гуляет чистый воздух и не касается дурных паров и воздухов, что бродят по свету. Подумал я: раз уж дошел я до этих мест, погляжу, как поживает дом Грайфенбаха. А раз ключ у меня с собой, войду в дом.