Борис Мандель - Всемирная литература: Нобелевские лауреаты 1957-1980 Страница 40

Банановый плантатор – такова его судьба. С аппетитом позавтракал он черепашьими яйцами, горячим кофе и чуть поджаренными ломтиками плода, по вкусу напоминающего хлеб, – последнее угощение помощника-трухильянца, вольного морехода Центррайской Америки – как тот называл побережье Центральной Америки, где торговал сахаром, сарсапарелем, красным деревом – каобой, золотом, серебром, женщинами, жемчугом, черепашьим панцирем. После продажи судна лоцману некуда было деваться, но ни за какие деньги не соглашался он сопровождать хозяина в глубь побережья.

Нет, ни за что. Гнетут дебри и болота, обжигают дожди, которые, кроме марта и апреля, льют круглый год почти ежедневно; куда проще быть наперсником пирата, чем захватывать земли, у которых, кто знает, может быть, есть и хозяева. Самое выгодное – купить посудину с более низкой осадкой и торговать шкурами, оружием, какао, жевательной резинкой, крокодиловой кожей, дышать полной грудью, а не валяться в сырости, как игуана…

Когда американский ставленник, полковник К.Армас, в 1954 году захватил власть у преемника Аревало, полковника Х.Арбенса, Астуриас был лишен гражданства и выслан из страны.

Сборник рассказов «Уик-энд в Гватемале» («Weekend in Guatemala»), посвященный вероломному захвату власти Армасом, был издан в Буэнос-Айресе в 1956 году.

Сначала Астуриас живет в Чили вместе с поэтом Пабло Нерудой, а позднее – в Буэнос-Айресе, где работает корреспондентом венесуэльской газеты «Насиональ» («Nacional»), а также консультантом в аргентинском издательстве. В это время писатель женится на аргентинке Бланке Мора-и-Аруахо, которая родила ему двух детей.

В 1962 году политическая ситуация в Аргентине вновь вынудила Астуриаса эмигрировать, и он отправился в Италию. Здесь он пишет замечательную книгу «Дон Ниньо, или География снов» («El alhajadito», 1961) – роман, действие которого разыгрывается в мире снов и представлений ребенка.

Одно из последних изданий «Мулатки» М.Астуриаса

В Генуе Астуриас пишет и два исторических романа о столкновении индейской и европейской (католической) культур: «Мулатка как мулатка» («Mulata de tal», 1963) – своего рода мифологический лубок, представляющий различные ипостаси зла, и «Плохой вор» («Maladron», 1969), роман, действие в котором происходит в эпоху конкистадоров. Эти книги характеризуются сочетанием новаторской литературной техники с привычной для Астуриаса индейской тематикой.

Нобелевский диплом М.Астуриаса

Цикл стихотворений из жизни индейцев майя «Канун праздника весеннего света» («Clarivigilia primaveral») – вероятно, самое известное стихотворное произведение писателя – был опубликован в 1965 году.

В 1966 году, когда Астуриас был награжден Ленинской премией «За укрепление мира между народами», новый президент Гватемалы Х. Монтенегро назначает его послом во Франции.

Аверс памятной медали М.Астуриаса

В 1967 году Астуриас получил Нобелевскую премию по литературе «за яркое творческое достижение, в основе которого лежит интерес к обычаям и традициям индейцев Латинской Америки» Принимая эту награду, Астуриас сказал: «В моих книгах и впредь будут звучать голоса народов, их мифы и верования; в то же время, я буду пытаться осмыслить проблему национального самосознания народов Латинской Америки». В краткой Нобелевской лекции Астуриас показал, в чем отличие между европейской литературной традицией и той литературой, которая формируется в Латинской Америке: «…Наши романы кажутся европейцам лишенными логики и здравого смысла. Однако они страшны вовсе не потому, что мы хотим испугать читателя. Они страшны потому, что с нами происходят страшные вещи»…

В 1970 году Астуриас оставил свой дипломатический пост и полностью посвятил себя литературе. До смерти (писатель умер в Мадриде 9 июня 1974 года) он опубликовал еще несколько книг, в том числе сборники эссе и рассказов.

Как сказал критик и биограф Астуриаса Р.Каллан, «…современная критика судит его не по традиционным критериям, а сообразно той цели, которую он сам перед собой поставил: показать, как в Гватемале и в других странах [«третьего мира»] сосуществуют различные общественные уклады». По мнению Каллана, «творчество Астуриаса знаменует собой зрелость латиноамериканского романа».

Новеллы М.Астуриаса в XXI веке снова приходят в Россию

В Советском Союзе прошлых времен книги Астуриаса издавались достаточно широко – нашему правительству импонировало его отношение к угнетенным, демократизм, борьба с профашистскими и проамериканскими режимами. В нынешней России книги Астуриаса, к сожалению, мало, кому известны, рассказы публикуются в антологиях фантастики, книги явно политической направленности читаются лишь специалистами… А между тем, Астуриас дал блестящие образцы литературы именно того направления, которое в будущем и стало основой великого латиноамериканского, испаноязычного романа «магического реализма».

Глава XIII

Ясунари Кавабата (Kawabata)

1968, Япония

Ясунари Кавабата

Японский писатель Ясунари Кавабата (11 июня 1899 года – 16 апреля 1972 года) родился в Осаке в образованной и богатой семье. Его отец, врач, умер, когда Ясунари было всего 2 года. После смерти матери, последовавшей через год после смерти отца, мальчик был взят на воспитание дедом и бабкой по материнской линии. Спустя несколько лет умерли его бабушка и сестра, и мальчик остался со своим дедом, которого очень любил (вообще, трагические обстоятельства в семье – кончина родителей и близких родственников – без сомнения, достаточно сильно повлияли на все его последующее творчество, поэтому тема смерти, сиротства, одиночества в произведениях писателя занимает большое место…). Хотя в детстве Кавабата мечтал быть художником, в возрасте 12 лет он принимает решение стать писателем, и в 1914 году, незадолго до кончины деда, начинает писать автобиографический рассказ, который публикуется в 1925 году под названием «Дневник шестнадцатилетнего».

В этом доме прошла юность Кавабаты

Продолжая жить у родственников, Кавабата поступает в токийскую среднюю школу и начинает изучать европейскую культуру, увлекается скандинавской литературой, знакомится с произведениями таких художников, как Леонардо да Винчи, Микеланджело, Рембрандт и Поль Сезанн.

В 1920 году юноша поступает в Токийский университет на факультет английской литературы, однако на втором курсе берется за изучение японской литературы. Его статья в студенческом журнале «Синейте» («Новое направление») привлекла внимание писателя Кана Кикути, предложившего Кавабате, который в это время (1923) учился на последнем курсе, стать членом редакции литературного журнала «Бунгэй сюнджю» («Литература эпохи»). В эти годы Кавабата с группой молодых писателей основывает журнал «Бунгэй дзидай» («Современная литература») – рупор модернистского направления в японской литературе, известного под названием «синканкакуха» («неосенсуалисты»9), которое находилось под сильным влиянием модернистских писателей Запада, особенно таких, как Джеймс Джойс и Гертруда Стайн.

Первый литературный успех начинающему писателю принесла повесть «Танцовщица из Идзу» (1925), где рассказывается о студенте, влюбившемся в молоденькую танцовщицу. Два главных персонажа, автобиографический герой и невинная девушка-героиня, проходят через все творчество Кавабаты. Впоследствии ученик Кавабаты Юкио Мисима отзывался о характерном для творчества Кавабаты «культе девственницы» как об «источнике его чистого лиризма, создающего вместе с тем настроение мрачное, безысходное». «Ведь лишение девственности может быть уподоблено лишению жизни… В отсутствие конечности, достижимости есть нечто общее между сексом и смертью…», – писал Мисима.

«Танцовщица из Идзу» Кавабаты в переводе на английский язык

Концепция «недосказанного чувства» вот что главное в раннем творчестве Кавабаты. «Рассказы величиной с ладонь» – образец традиционной краткой формы – он создавал на протяжении всей своей жизни. Первый цикл вышел в 1926 году. В этих коротких образцах художественного мастерства писатель сливается с вещью, ощущая ее душу и постигая суть вещи. Истина открывается в момент прозрения как озарение в дзэн10.

Какой горький у нас обычай – беседовать с усопшими! А в последнее время этот обычай – когда живые заставляют своих близких жить в их прежнем облике после смерти – кажется мне особенно горьким.

Я не помню имени философа, который сказал: «Извечной задачей элегической поэзии является утверждение тождества судеб человеческих и судеб растений…» Не помню, какими словами предварялось и заключалось это изречение, так что не мне судить о душе растений – в чем суть этой души: в собственном расцвете и увядании или есть у нее нечто более сокровенное? И все же сейчас, в эти дни, когда я, очарованная непревзойдённой элегической поэзией буддийских сутр, начинаю беседовать с Вами, – умершим, – мне хочется обратиться к алым бутонам рано цветущей карликовой сливы, а не к Вам, такому, каким Вы были при жизни. Почему бы мне не сотворить себе чудесную сказку и не вообразить Вас алым сливовым цветком, распустившимся в нише моей комнаты?.. Впрочем, пусть Вы будете другим каким-нибудь цветком, пусть я никогда и не видела этого чудесного цветка, раскрывшегося в неведомой мне стране, далекой, далекой, ну хотя бы во Франции… Будьте цветком, потому что я люблю Вас, люблю до сих пор…