Алексей Леонтьев - Путешествие по карте языков мира Страница 5

Сино-тибетские языки — более 1,2 млрд. человек. Сюда относятся прежде всего китайский язык (число говорящих более 1 млрд.), а также языки тибето-бирманской группы (тибетский, бирманский, каренский и др.) — 50 млн. человек.

Австроазиатские языки — 90 млн. человек. Языки, на которых говорит большинство населения Южной Индии. Они не родственны другим индийским (индоарийским) языкам.

Австронезийские (малайско-полинезийские) языки — 300 млн. человек. Сюда относится индонезийский язык и большинство других языков Индонезии и Филиппинских островов, а также языки островитян Океании — гавайский, Самоа, маори (полинезийские), Соломоновых островов (меланезийские).

Андаманские языки. Совершенно изолированная группа языков, на которых говорят несколько сотен человек, живущих на Андаманских островах у берегов Индостана.

Папуасские языки — 4,6 млн. человек — языки коренного населения Новой Гвинеи. Известно о папуасских языках очень мало. Некоторые из них впервые описал Н. Н. Миклухо-Маклай.

Языки исконного населения Австралии — около 70 тыс. человек. На них говорили коренные жители Австралии и Тасмании (тасманийцы истреблены европейскими колонизаторами). О языках Австралии науке известно очень мало, не доказано даже их родство.

Языки индейцев Америки — около 30 млн. человек. Их родственные связи мало известны.

Во всяком случае, индейских языков в Америке не меньше 296, а может быть, и много больше. Упомянем среди них ацтекский (Мексика), язык майя (Центральная Америка), язык ботокудов (Бразилия, его исследовал в 10-х годах XX в русский ученый Г. Г. Манизер), восходящий к языку древних инков кечуа (на нем говорят в Боливии, Эквадоре и Перу).

Мы не говорили здесь о многих вымерших языках Европы и Азии, чьи родственные связи неизвестны. Естественно, они не отражены и на нашей карте. Упомянем о некоторых из них, двигаясь с запада на восток. На Канарских островах еще не так давно говорили на языке гуанчей, но сейчас все гуанчи вымерли. В древней Италии еще до римлян жили этруски; мы знаем этрусский алфавит и можем даже прочитать этрусские надписи вслух, но понять их невозможно. В Малой Азии сохранились памятники хаттского языка. На территории Армении много веков назад располагалось государство Урарту. Язык урартцев известен, но найти его родственные связи пока не удалось. Таким же изолированным пока остается шумерский язык в древнем Двуречье.

Языки идут друг другу навстречу

До сих пор мы говорили о родстве языков и при этом исходили из того, что они всегда развиваются в одном направлении: от меньшего числа языков к большему, от праязыка к дочерним языкам. На самом деле все гораздо сложнее. Языки могут не только расходиться; не реже они идут друг другу навстречу.

Случается так, что народ, говоривший раньше на своем языке, постепенно переходит на новый язык. Это самый простой из случаев, когда один язык как бы поглощает другой. Таких примеров в истории любого языка множество. Например, среди русского, украинского и белорусского народов когда-то жило много небольших народностей, говоривших на своих языках: мурома, чудь, торки, черные клобуки. Смешиваясь со славянами, они постепенно стали двуязычными, т. е. начали говорить одинаково хорошо, например, и по-торкски и по-русски (при этом по-торкски они говорили только друг с другом). Живя среди русских, дети, а тем более внуки двуязычных торков забывали родной язык и, как все кругом, говорили уже только по-русски.

Часто бывает, что языки при взаимодействии просто смешиваются друг с другом. Наука о языке знает три этапа такого смешения. Приведем примеры каждого из них.

Носители индийских языков пришли в Индию откуда-то с северо-запада. И когда они осели на теперешней территории, то, естественно, вступили в общение с расселенными здесь прежде дравидскими племенами. Индоевропейцы были если не более цивилизованным, то более сплоченным в политическом и культурном отношении народом, чем дравиды, и они не потеряли своего языка и не растворились в массе дравидов.

Находясь с ними в постоянном контакте, они невольно приспосабливали свой язык к пониманию дравидов. Например, несколько праиндоевропейских гласных звуков в древнеиндийском языке (санскрите) слилось в один гласный а. Поэтому санскритские тексты буквально кишат гласными а — рассказ о Нале и Дамаянти в поэме «Махабхарата» (посмотрите, сколько а даже в этом слове!) начинается словами: «Асид раджа Нало нама, Вирасена суто бали» — «Жил царь по имени Наль, храбрый сын Вирасены»; на 16 гласных здесь приходится 9 а.

Это явление понять нетрудно, если взять любой, даже современный дравидский текст, например, на тамильском языке: «Нари атика турам алаинтатал атаркук катум пачи унтайирру» — «Так как лисица бегала очень далеко, она сильно проголодалась». Здесь на 23 гласных 13 а — больше половины, а остальные — гласные и и у, которые как раз сохранились и в древнеиндийском языке.

По-видимому, древнеиндийский язык подвергся влиянию дравидских: он, как говорят в языкознании, развивался на субстрате (буквально — «подслое») дравидских языков.

А вот другой тип взаимодействия языков. В русской речи жителей городов и деревень, близких к границе Украины, Белоруссии или другой страны, то и дело проскальзывают слова, выражения, интонации соседнего языка, который они постоянно слышат и которым обычно владеют. В подобных случаях языковеды говорят об адстрате (буквально — «сослое», «прислое»).

И, наконец, третий тип. Он возникает в тех случаях, когда тот или иной народ, подчинив себе другой народ и передав ему полностью или частично свой язык, сам в силу исторических причин не смог удержаться как самостоятельное целое и исчез с лица земли. Например, современный английский язык возник в результате смешения двух языков — англосаксонского и норманского (диалект французского). Их взаимоотношение исторически верно охарактеризовано в романе Вальтера Скотта «Айвенго». Норманские завоеватели не смогли вытеснить, уничтожить «грубый», «мужицкий» англосаксонский язык; наоборот, не прошло и трех-четырех веков, как никто в Англии уже не говорил по-нормански, т. е. по-французски. А англосаксонский же язык за это время испытал серьезное влияние французского, в нем появилось много французских слов, сильно упростилась грамматика, изменилась фонетика. Французский язык норманнов послужил суперстратом («надслоем») для англосаксонского.

При смешении одного языка с другим обычно происходит упрощение его грамматики. Это упрощение особенно заметно в тех случаях, когда мы имеем дело не с настоящим языком, а с жаргоном, возникшим как вспомогательное средство при общении народов, каждый из которых говорит на своем собственном языке. Впрочем, такие жаргоны иногда становятся единственным языком той или иной народности.

В Индийском океане есть остров Маврикий. Когда-то французские колонизаторы владели там плантациями и для работы на них ввозили из Африки рабов-негров. Эти негры принадлежали к разным народам и говорили на разных языках. Согнанные на небольшой остров и вынужденные работать бок о бок, они старались понять друг друга. Естественно, что средством взаимопонимания послужил французский язык, на котором обращались к рабам белые хозяева. Но рабы вполне обходились ломаным французским языком. И произошла интересная вещь: французский язык развился на острове Маврикий в особый, креольский язык, как бы упрощенный вариант французского. Например, во французском языке существует четыре отдельных местоимения 1-го лица единственного числа: moi, когда нужно сказать «именно я» или употребить «я» в косвенном падеже (donnez-moi quelque chose — «дайте мне что-то»); je — при глаголе (je vous aime — «я вас люблю»); mе — в косвенном падеже (il mе disait — «он мне сказал»); наконец, притяжательное местоимение mon (mа) изменяющееся по родам в зависимости от рода определяемого существительного (mon pere, ma mere — «мой отец, моя мать»). В креольском языке острова Маврикий все эти формы слились в одной — mo. Там говорят mo manze — «я ем», хотя житель Франции сказал бы je mange («же манж») или moi, je mange («муа, же манж», т. е. «я-то ем» или «что касается меня, то я ем»); по-французски следует сказать «я болен» так: je suis malade («же сюи малад» — «я есть больной»), а на острове Маврикий скажут mo malade («мо малад»).

Наконец, упомянем еще об одной форме схождения языков. Это так называемые языковые союзы, когда несколько неродственных или отдаленно родственных языков, развиваясь в близком контакте, начинают приобретать сходные черты. Так получилось, например, на Балканском полуострове. Там соседствуют четыре индоевропейских языка, принадлежащие, однако, к разным группам: румынский (романская группа), болгарский (славянская группа), греческий, албанский. И вот у всех этих языков, как оказалось, стали возникать одни и те же особенности, не существующие в других, родственных им языках за пределами Балкан. Например, артикль, который в других языках стоит перед именем (нем. die Sprache, франц. la langue — «язык»), в балканских языках стоит после имени: болг. езикът, рум. limbajul.