Андрей Усачев - Дед Мазай и другие Страница 5

Старичок надел шапку. И исчез. Тут же из руки Емели исчез кошелек. Вот так-то: покупай или продавай, но смотри, не зевай!

– Двое из ларца – для постройки дачи или дворца!

– Курочка Ряба! Не яйца, а чистое золото!

Исходил Леший весь базар и, наконец, нашел подходящий товар.

– Скатерть-самобранка! Лучший подарок молодой хозяйке!

Под аккомпанемент балалайки-самоиграйки, толстая баба пела:

До чего же хорошаСкатерть-самобранка:Тут и щи вам, и лапша,И сметанка…И не надо лазить в печьИ в духовку,И не надо резать лукИ морковку.

                Сама кормит,                Сама поит,                И сама посуду моет                И сама бранит-ругает                Тех, кто ею руки вытирает!

Позовет сама онаУтром к самовару:Не желаете ль блинаС пылу, с жару?Есть варенье, и шербет,И баранки…Лучше вещи в мире нетСамобранки!

– Беру. Вот эту. В цветочек, – сказал Леший и вытащил из-за пазухи всю наличность.

– Никак жениться собираешься? – спросил Емеля.

Леший смутился.

– Это дело техники. Садись! Буду и сватом, и шафером, и шофером!

Быстро сказка сказывается, но еще быстрее печка едет.

И вот уже на поляне, перед Избушкой-на-курьих-ножках, раздвинулся длинный-предлинный свадебный стол. Во главе стола сидел Леший в новом чесучовом пиджаке и с зачесом на пробор. Младшая Яга в белоснежной фате и венке из одуванчиков помолодела лет на пятьдесят. Старшая и средняя Яги демонстрировали гостям женихов подарок:

Накормить всегда гостейХватит в доме пищи:Хоть троих богатырей,Хоть три тыщи.Ни готовки никакой,Ни уборки…Всем бы бабам по такойПо скатерке!

Скатерть разворачивалась перед гостями, и перед каждым появлялось свое блюдо: одним – уха, другим – потроха, третьим – холодец, четвертым – леденец…

Медведь потянулся к пирожку с малиной, но его моментально утянула шустрая Маша. Потапыч в недоумении развел лапами.

– Я хочу сказать, – встал Кощей Бессмертный и, достав очередную бутылку яда, выдохнул. – Горько…

Змей-Горыныч, все еще загипсованный и забинтованный, высунулся из пещеры и прислушался:

– Горько, – донеслось откуда-то издалека.

– И больно, – добавила самая перебинтованная третья голова.

– «Младшенькая!»… «Цветочек!»… – передразнили ее первая и вторая.

А гости за столом нестройными голосами запели свадебную песню:

Расцветала яблоня и груша,Поплыла сметана над рекой…Выходила за Лешего Ягуша –Невысокий он парень, но крутой!

– Ну, нам пора! – сказала младшая Яга, вытаскивая из-за стола Лешего.

И новобрачные побежали к Избушке, которая нетерпеливо скребла лапой землю. Она тоже впервые отправлялась в свадебное путешествие.

На бегу невеста бросила венок, и к нему толпой рванули русалки, кикиморы, царевна-лягушка… Но всех опередила вылетевшая из Емелиной печи щука:

– По сючьему веленью, по моему хотенью, – прошепелявила она, не выпуская из пасти венок…

А что из этого вышло, и за кого щука замуж вышла – бабушка мне не рассказала, потому что второй носок довязала.

Старушка задула свечку, подбросила дров в печку и тихонько запела:

Нас ждут места родные,Молочные, грибные.И пусть дорога в сказку,Трудна и далека…Но небо там синее,И песни веселее,Ну, а вода теплееПарного молока.

                Не знаю адрес точный я,                Но далеко в лугах                Течет река Молочная                В Кисельных берегах!

ДЕД МАЗАЙ И ДРУГИЕ

Была весна.

Сквозь чистый звук капели и мутное журчание ручьев слышался размеренный скрип.

Дед Мазай пилил дрова. Другой конец двуручной пилы был привязан веревкой к молодому дубку. Дубок гнулся и скрипел. Мазай кряхтел. Или наоборот: скрипел Мазай, а кряхтел дубок.

Изба Мазая стояла на краю деревни, на косогоре. Рядом был небольшой огородик. А ниже, у воды, лежала старенькая лодка. Вот и все дедово хозяйство.

Где-то закричали петухи. Мазай выпрямился – распрямился и его напарник. Сняв шапку-ушанку, дед вытер ею пот со лба и посмотрел на реку.

Вода прибывала. Прибрежные кусты уже были в воде. Мимо проплывали подмытые рекой деревья, стога прошлогоднего сена, тазы с бельем…

Над большим вороньим гнездом с карканьем летела ворона и долбала клювом по головам не в меру любопытную рыбу. Одним словом, наводнение.

– Эхе-хе, – сказал дед Мазай. – Ну, и потоп нынче!

Мазай с охапкой дров зашел в избу. Старенький чайник уже закипал. Дед налил кипяток в жестяную кружку и бросил туда щепоть сухой травы. Затем открыл дверцы шкафчика, в котором хранил продукты. Шкаф был пуст. Только на верхней полке лежала черствая горбушка.

Пока дед, кряхтя, шарил по нижним полкам, горбушку утащила мышь.

Мазай выпрямился и только руками развел. Затем снял со стены ружье и вышел из дома.

Вода в реке продолжала прибывать. Лодка деда была уже наполовину в воде. Мазай отодвинул мешавший ему багор и сел за весла. Заскрипели уключины. Лодка отплыла от берега.

Мазай пристал к заросшему кустарником острову.

– Фр-р-р-р-р… – неожиданно совсем рядом взлетела стая уток. Но пока дед стаскивал ружье, утки улетели. Мазай с ружьем наизготовку двинулся вдоль берега и через некоторое время увидел торчащие из кустов заячьи уши. Дед осторожно раздвинул кусты и остолбенел…

Заяц, уши которого он увидел, оказался верхним в живой заячьей пирамиде. Островок, на котором сгрудились зайцы, был со всех сторон окружен водой. Ушастые жались друг к другу и отчаянно верещали. Было ясно: еще немного – и заячий островок окажется под водой.

– Эхе-хе, – сказал Мазай и почесал затылок под шапкой.

Мазай направил лодку к заячьему острову. Лопоухие перестали верещать и стали косить на деда, не зная, чего от него ожидать. Когда лодка причалила, Мазай взял одного зайца на руки и перенес в лодку. Остальные, поняв, что ничего плохого им не сделают, стали запрыгивать сами.

Лодка, забитая зайцами, просела по самые борта. Старик потихоньку стал выгребать против течения. Вдруг зайцы снова принялись верещать и лопотать. Мазай оглянулся…

Мимо проплывало бревно, на котором, как куры на жердочке, сидел еще десяток зайцев.

– Эхе-хе! – дед только руками развел. – Сажать-то, дорогие друзья, вас некуда!

Зайцы с лодки и бревна стали переглядываться и прощаться. Возможно, среди них были родственники. Даже близкие.

– Что с вами делать?! – Мазай достал багор, зацепил им бревно и погреб дальше.

Но на этом зайцы не кончились. Вскоре показался совсем крошечный островок, где на верхушке куста, уже наполовину в воде, сидела дрожащая зайчиха. Увидев лодку, она жалобно залопотала.

Остальные зайцы затрясли головами: мол, больше места нет. Если тебя взять, все потонем!

Дед снял со спины ружье. Зайцы замерли.

Мазай посмотрел на зайчиху, на ружье, почесал лысую макушку… И бросил ружье в воду.

Зайцы с облегчением вздохнули. Лодке тоже стало легче, и она чуть поднялась над водой. А Мазай снял свою ушанку, посадил в нее зайчиху и водрузил на голову.

Так они и плыли: лодка полная зайцев, бревно на буксире, и зайчиха на голове старика, как впередсмотрящий на мачте.

Показалась деревня. Народ высыпал из домов, как горох из стручков, и стал хохотать, потешаясь над стариком. Но Мазай, не обращая на соседей внимания, доплыл до своего косогора и причалил к берегу.

Зайцы замерли.

– Чего сидите, приехали! – дед хлопнул в ладоши. Ушастики попрыгали на берег и бросились бежать. Вскарабкавшись наверх, они оглянулись на старика и исчезли.

Осталась только зайчиха в ушанке. От пережитых волнений она лишилась чувств…

– Эхе-хе, – сказал Мазай.

Старик принес зайчиху в избу, уложил на печь и прикрыл лоскутным одеялом.

Прошла весна, настало лето. Зайчиха поправилась и осталась жить с Мазаем.

На другой стороне реки белела барская усадьба. К дому с колоннами вела липовая аллея, по сторонам которой стояли бюсты французских мыслителей – Вольтера, Дидро, Руссо.

Герасим, здоровенный немой мужик в дворницком фартуке, подметал дорожку. Решив передохнуть, Герасим присел на скамейку и достал из кармана фартука бутерброд. Затем промычал «муму» и достал из другого кармана маленькую собачку. Собачка ела бутерброд изящно, даже аристократично, держа его обеими лапками. Полюбовавшись на нее, Герасим снова взялся за метлу.

А собачка доела бутерброд и побежала к беседке, где на столике лежали дамский веер и раскрытый томик французских стихов.

Уже через минуту она сидела в самой элегантной позе, обмахиваясь то хвостиком, то веером, и листала книгу.

В таком виде ее и застала барыня. Барыня подняла жуткий крик и визг. На изящном французском томике были видны следы собачьих лап.