Илья Мельников - Цветаева за 30 минут Страница 6

Молитва

Христос и Бог! Я жажду чудаТеперь, сейчас, в начале дня!О, дай мне умереть, покудаВся жизнь как книга для меня.Ты мудрый, Ты не скажешь строго:– «Терпи, еще не кончен срок».Ты сам мне подал – слишком много!Я жажду сразу – всех дорог!Всего хочу: с душой цыганаИдти под песни на разбой,За всех страдать под звук органаи амазонкой мчаться в бой;Гадать по звездам в черной башне,Вести детей вперед, сквозь тень…Чтоб был легендой – день вчерашний,Чтоб был безумьем – каждый день!Люблю и крест, и шелк, и каски,Моя душа мгновений след…Ты дал мне детство – лучше сказкиИ дай мне смерть – в семнадцать лет!

Стихотворение создано поэтессой в день ее семнадцатилетия – 26 сентября 1909 года. И позже стало ключевым в ее первом сборнике «Вечерний альбом». Оно пропитано юношеским максимализмом и страхом взросления, ужасом неизвестности, которую ей приготовила взрослая жизнь. Одновременно, она, как и многие талантливые писатели, наделена даром предвидения и понимает, что на ее долю выпадет множество испытаний.

Начинается произведение мольбой к Богу о смерти в 17 лет, пока она еще не знает как тяжела бывает жизнь, которую сравнивает с закрытой книгой: «…Вся жизнь как книга для меня…». Поэтесса признает, что щедро одарена богом талантами и теперь ей хочется слишком много всего, пройти сотни различны путей: «…Ты сам мне подал – слишком много! Я жажду сразу – всех дорог!..» и «…Всего хочу: с душой цыгана Идти под песни на разбой, За всех страдать под звук органа и амазонкой мчаться в бой…». Ей кажется, что она не приспособлена для этой жизни: «…Чтоб был легендой – день вчерашний, Чтоб был безумьем – каждый день!..».

Юная Цветаева считает, что лучше периода, чем детство быть уже не может, поэтому финальная строчка содержит вновь обращение к Богу со странной для подростка просьбой: «…Ты дал мне детство – лучше сказки И дай мне смерть – в семнадцать лет!». Вероятно, в чем-то она оказалась права, ведь свой литературный крест она нести до конца не смогла, предпочтя свести счеты с жизнью.

Весна в вагоне

Встают, встают за дымкой синейЗеленые холмы.В траве, как прежде, маргаритки,И чьи-то глазки у калитки…Но этой сказки героиниАпрельские – не мы!Ты улыбнулась нам, Мария,(Ты улыбалась снам!)Твой лик, прозрачней анемоны,Мы помним в пламени короны…Но этой встречи феерияАпрельская – не нам!

Стихотворение создано в 1911 году и входит в сборник «Волшебный фонарь», посвященный мужу – Сергею Эфрону и французской художнице, родом из Полтавской области – Марии Башкирцевой, которая стала популярной благодаря дневнику, который вела с 12 лет и до смерти в 25 лет от туберкулеза. Все литературное сообщество того времени зачитывалось этим дневником и Цветаева была среди самых преданных почитателей.

В самом произведении содержатся отсылки к Блоку А.А., который оказал очень сильное влияние на поэтессу и она даже посвятила ему отдельный поэтический сборник «Стихи к Блоку». Очевидно «размывание» реальности, когда читатель не знает наверняка идет ли речь о реальных событиях, или это воображение автора: «…Ты улыбнулась нам, Мария, (Ты улыбалась снам!)…».

Согласно биографам Цветаевой, она собиралась создать даже отдельный поэтический цикл, посвященный М. Башкирцевой, но эта затея так и не была воплощена в жизнь.

В люксембургском саду

Склоняются низко цветущие ветки,Фонтана в бассейне лепечут струи,В тенистых аллеях все детки, все детки…О детки в траве, почему не мои?Как будто на каждой головке коронкаОт взоров, детей стерегущих, любя.И матери каждой, что гладит ребенка,Мне хочется крикнуть: «Весь мир у тебя!»Как бабочки девочек платьица пестры,Здесь ссора, там хохот, там сборы домой…И шепчутся мамы, как нежные сестры:– «Подумайте, сын мой…» – «Да что вы! А мой».Я женщин люблю, что в бою не робели,Умевших и шпагу держать, и копье, –Но знаю, что только в плену колыбелиОбычное – женское – счастье мое!

Стихотворение из цикла «Вечерний альбом» 1910 года относится к раннему периоду творчества поэтессы и посвящено Люксембургскому саду в Париже, где гуляла 16-летняя Цветаева.

Это раннее нежное произведение, простое и легкое. По сюжету девушка наблюдает как матери совершают прогулку со своими детьми. Эта картина кажется ей настолько совершенной и прекрасной, что она решает воспеть ее в стихах: «…Как будто на каждой головке коронка От взоров, детей стерегущих, любя…». Она полагает, что каждая женщина с ребенком обладает целым миром: «…И матери каждой, что гладит ребенка, Мне хочется крикнуть: «Весь мир у тебя!..» и «…Как бабочки девочек платьица пестры, Здесь ссора, там хохот, там сборы домой…».

Молодая девушка очень рано поняла интуитивно, что все женщины одинаковы в безграничной любви к детям, словно сестры: «…И шепчутся мамы, как нежные сестры: – «Подумайте, сын мой…» – «Да что вы! А мой»…». И тем неожиданнее финал произведения, в котором Цветаева напоминает о том, что женщина может быть и со шпагой в руках, и отважным воином: «…Я женщин люблю, что в бою не робели, Умевших и шпагу держать, и копье», но главное ее предназначение быть матерью: «…Но знаю, что только в плену колыбели Обычное – женское – счастье мое!».

Бабушке

Продолговатый и твердый овал,Черного платья раструбы…Юная бабушка! Кто целовалВаши надменные губы?Руки, которые в залах дворцаВальсы Шопена играли…По сторонам ледяного лицаЛоконы, в виде спирали.Темный, прямой и взыскательный взгляд.Взгляд, к обороне готовый.Юные женщины так не глядят.Юная бабушка, кто вы?Сколько возможностей вы унесли,И невозможностей – сколько? –В ненасытимую прорву земли,Двадцатилетняя полька!День был невинен, и ветер был свеж.Темные звезды погасли.– Бабушка! – Этот жестокий мятежВ сердце моем – не от вас ли?..

Произведение создано в 1914 году и посвящено бабушке Цветаевой – Марии Бернацкой – польской аристократке и светской львице. Поскольку она погибла очень молодой, в двадцать лет, то сама Марина, которой на тот момент было 18 лет, не чувствовала разницы в возрасте. От бабушки ей досталась лишь фотография поразительно красивой женщины.

И именно по причине того, что женщина на фотографии была молодой, поэтесса ее называет «юная бабушка»: «…Юная бабушка! Кто целовал Ваши надменные губы?…», но незнакомка на фотографии выглядит строго и смотрит с вызовом: «…По сторонам ледяного лица Локоны, в виде спирали…» и «…Темный, прямой и взыскательный взгляд. Взгляд, к обороне готовый…». Это настолько озадачивает автора, что она со страхом и восхищением вопрошает: «…Юная бабушка, кто вы?…». Очевидно сожаление поэтессы о том, что она так и не узнала свою бабушку, не наговорилась с ней вдоволь, не переняла ее опыт: «…Сколько возможностей вы унесли, И невозможностей – сколько? – В ненасытимую прорву земли, Двадцатилетняя полька!..».

Вместо эпилога Цветаева пытается разобраться в том, что она сама переняла от своей молодой и прекрасной бабушки: «… – Бабушка! – Этот жестокий мятеж В сердце моем – не от вас ли?..».

Где лебеди? – а лебеди ушли…

– Где лебеди? – А лебеди ушли.– А вороны? – А вороны – остались.– Куда ушли? – Куда и журавли.– Зачем ушли? – Чтоб крылья не достались.– А папа где? – Спи, спи, за нами Сон,Сон на степном коне сейчас приедет.– Куда возьмет? – На лебединый Дон.Там у меня – ты знаешь? – белый лебедь…

Стихотворение создано в 1918 году и входит в сборник стихов «Лебединый стан», посвященный белогвардейцам, симпатию к которым неоднократно высказывала Цветаева. Она осталась одна с двумя детьми в России, раздираемой событиями революции 1917 года, познала голод, нужду и отчаяние. Похоронила младшую дочь Ирину. Муж в это время был вместе с другими белогвардейцами во Франции.

Произведение в формате детской считалки на самом деле очень глубоко по своей сути. Мать перед сном рассказывает детям сказку о лебедях, где последние – это остатки царской армии, бежавшие в Европу, а вороны – это негодяи, оказавшиеся у власти и разворовывающие некогда великую державу: «… – Где лебеди? – А лебеди ушли. – А вороны? – А вороны – остались…». При этом, поэтесса даже рада тому, что «лебеди» спаслись, ведь они несут в себе ту настоящую русскую культуру, которая когда-нибудь возродиться вновь: «… – Зачем ушли? – Чтоб крылья не достались…».

И только на вопрос детей об отце, ей нечего сказать, ведь она сама ничего о нем не знала: жив ли он или, тем более, когда вернется домой. Поэтому она просто убаюкивает детей и надеется на лучшее: «… – А папа где? – Спи, спи, за нами Сон, Сон на степном коне сейчас приедет…». Автору и самой хотелось бы поскорее встретиться со своим любимым «белым лебедем» – супругом.