Дональдс Винникотт - Разговор с родителями Страница 7

МАМЫ:

— Даже когда они буквально сжигают себе пальцы?

— Не знаю… Допустим, это уже слишком, но пусть они зайдут достаточно далеко и поймут, что это горячо и может стать больно… И потом, они могут знать из другого опыта, что такое «горячо».

— Да, мне повезло; мой ребенок как-то дотронулся до сушилки в ванной, она была горячая, и он обжегся, а я сказала «горячо»…

— Мой второй ребенок, если делает что-то и ему становится больно, он понимает, по крайней мере, я думаю, что понимает, почему больно… Но на следующий день он идет и делает в точности то же самое…

— Я уверена, здесь все дело в темпераменте. Моя первая дочка набрала полный рот горячего бекона, когда ей было примерно восемнадцать месяцев. Я сказала «горячо», и не думаю, что с тех пор она хоть раз обожглась. Потому что она знает, что такое «горячо». У нее масса воображения, и к тому же она не на шутку испугалась. Но вторая девочка совсем другая. Ей пришлось снова и снова набивать полный рот горячего бекона…

— Существуют также вещи, которые нельзя делать не из-за того, что дети могут причинить себе вред. Например, автоматическая газовая плита. Все, что требуется сделать ребенку — это повернуть ручку… Ну, зажигается газ, с ребенком ничего особенного не случилось, но это может причинить большой ущерб всему, что находится на плите. Он знает, что этого делать нельзя, и качает головой, когда это делает… (Смех).

— Ну, разве тут не самый подходящий момент для хорошего шлепка?

Дональд Вудс Винникотт:

…Ну, возможно, и подходящий. Вообще, из того, как они говорят, можно увидеть, что все важное приходит с жизненным опытом, от случая к случаю. Нет никаких уроков и нет установленного времени для обучения. Обучение происходит постольку, поскольку люди, которых это касается, оказываются вовлеченными в действие.

Я хочу, однако, повторить, ничто не может освободить мать маленького ребенка от вечной бдительности.

МАМЫ:

— Ну, хорошо, вот вы приходите домой из магазина, а ребенок возьмет пакет с рисом — если вы по глупости оставили его не там — и рассыпет его по всему полу… (Смех) Это не ребенок гадкий, это вы сделали глупость… Я имею в виду, если мой ребенок такое сделает, я понимаю, что чем быстрее мы перейдем в песочницу, где — вы понимаете — она сможет рассыпать сколько ей угодно, тем будет лучше.

Дональд Вудс Винникотт:

Да, рис был рассыпан по ее вине, разве нет? Однако, я подозреваю, она была рассержена! Подчас это просто вопрос архитектуры, расположения комнат или наличия стеклянной панели в двери между кухней и детской.

МАМЫ:

— Нам повезло. Наша столовая сообщается с кухней, и дети используют столовую для игр, а я пытаюсь удержать их там. Но я не закрываю дверь. И если они знают, что я рядом, и могут меня увидеть, если захотят, они почти все время остаются в столовой.

— А сколько им?

— О, так было с самого раннего возраста, с года или около того, как только они вышли из манежа. Они приходили повидать меня, заглядывали в дверь, а затем снова уходили к себе, к своим игрушкам и делам.

Дональд Вудс Винникотт:

Да, ей повезло, не правда ли, с планировкой квартиры?

А затем мы слышим о том напряжении, которое вечная бдительность возлагает на матерей. Это особенно верно, я думаю, если женщина перед тем, как выйти замуж, имела постоянную работу и испытывала то удовлетворение, которое работа приносит большинству мужчин. Они могут сконцентрироваться, а придя домой, расслабиться. Разве это не несправедливость нашего мира по отношению к женщине? Давайте послушаем, что наша группа говорит об этом.

МАМЫ:

— Вы не считаете, что эта постоянная бдительность, необходимость находить отвлечения, постоянные напоминания и так далее — самая утомительная вещь на свете?

— Да… (Говорят одновременно).

— Кроме того, это проблема со временем. Вы пытаетесь делать слишком много дел сразу. Вы готовите, может быть, кипятите пеленки, кто-то стучится в дверь… Неожиданно вы поворачиваетесь и видите, что ваш ребенок играет с ручками плиты, а может быть, пытается включить электрокамин, который вы забыли убрать прошлой ночью… Такие вещи часто случаются — вы просто не в состоянии подумать обо всем наперед.

Дональд Вудс Винникотт:

Нет, конечно, это невозможно. К счастью, вечная бдительность вовсе не вечна, хотя ощущается именно так. Она длится ограниченное время — для каждого ребенка. Очень скоро он уже не младенец, потом идет в школу, и тогда уже бдительность разделяется отчасти с учителями. Однако «нельзя» остается важным словом в лексиконе родителей, и запрещение остается важной частью того, что мамам и папам приходится продолжать делать до тех пор, пока каждый ребенок, своим собственным путем, не вырвется из-под родительской опеки и не найдет свой собственный способ бытия.

Но в нашей беседе еще есть важные моменты, которых я не успел коснуться, поэтому я рад возможности продолжить разговор на следующей неделе.

Сегодня я продолжу обсуждение слова «нет» применительно к уходу за младенцем и ребенком. Я буду делать то же, что и раньше, и говорить о трех стадиях, потому что это удобный способ развития темы: когда, как и зачем говорить «нет». Я хочу снова описать все три стадии, но несколько другим языком, так что в определенном смысле не имеет значения, если вы не слушали меня на прошлой неделе или успели все позабыть.

Я говорил, что эти стадии перекрываются. Первая стадия не заканчивается, когда начинается вторая, и так далее. Первая идет перед тем, как вы начинаете говорить «нет». Ребенок еще не понимает, и за все отвечаете вы, и так должно быть. Вы принимаете всю полноту ответственности, и эта ответственность уменьшается, но не оканчивается до тех пор, пока ребенок не становится взрослым и, так сказать, отпадает необходимость контроля, который обеспечивает семья.

То, что я назвал первой стадией, относится, на самом деле, к позиции родителей, и отец (если он существует и находится рядом) вскоре принимает участие в формировании и поддержании этой родительской позиции. Я перейду к следующим двум стадиям позже; они имеют отношение к словам, а первая вообще не имеет ничего общего со словами. Итак, сначала мать, а потом оба родителя ставят себе задачей следить за тем, чтобы не происходило ничего непредвиденного. Они могут делать это произвольно, но в основном контроль осуществляет само их тело. Это цельная модель поведения, которая отражает их внутреннюю установку. Младенец чувствует защищенность и впитывает материнскую уверенность в себе точно так же, как молоко. Все это время родители говорят «нет» внешнему миру: «Нет, сюда нельзя, держись подальше от нашей территории; у нас здесь — существо, которое мы защищаем, и мы никого не пропустим за барьер.» Если родитель пугается, то что-то проникает за барьер, и ребенку больно, точно так же, как если бы ужасный шум проник внутрь и причинил младенцу невыносимые мучения. Во время воздушных налетов дети не боялись бомб, но на них немедленно действовала паника, которой поддавались матери. Но большинство младенцев проходят сквозь первые месяцы жизни, ни разу не пострадав от чего-либо подобного, и когда, в конце концов, внешний мир должен сломать эти барьеры, ребенок уже развивает способы обращения с неожиданным, и даже начинает приобретать способность предвидения. Мы могли бы поговорить о различных защитах, которые имеются в распоряжении развивающегося ребенка, но это уже совсем другая тема.

От этой ранней фазы, в которой предполагается, что за все отвечаете вы, происходит чувство родительской ответственности — именно то, что отличает родителей от детей и что, возможно, делает чепухой все те игры, в которые любят играть некоторые люди, когда мама и папа пытаются быть просто приятелями для своих детей. Но матерям требуется способ дать понять младенцам, от каких опасностей они их защищают. Им необходимо и понимание того, как их поведение влияет на материнскую любовь и приязнь. Так что приходит время говорить «нельзя».

Теперь мы видим начало второй стадии, когда вместо того, чтобы говорить «нет» окружающему миру, мать говорит «нет» своему ребенку. Об этом было принято говорить как о введении принципа реальности, но как это назвать, неважно; мать и ее муж постепенно представляют младенца реальности и реальность — младенцу. Одним из путей может служить запрещение. Вам, наверное, приятно услышать, что «нет» — один путь, так как запрещение — только один из двух путей. Базисом для «нет» служит «да». Некоторые дети получают воспитание в базисе «нет». Мать, возможно, думает, что ключом к безопасности могут служить только ее указания на бесчисленные опасные ситуации. Но жалко, когда ребенок знакомится с миром таким способом. Очень многие дети могут использовать другой метод. Их расширяющийся мир связан с растущим числом разного рода объектов, о которых мать находит возможным сказать «да». Развитие ребенка в этом случае больше связано с тем, что мать позволяет, чем с запрещением. «Да» образует основу, к которой добавляется «нет». Конечно, это не исчерпывает всего, что происходит. Это вопрос, следует ли развитие младенца в основном той или другой линии. Дети с ранних дней могут быть чрезвычайно подозрительными. Я должен напомнить, что они бывают самыми разными. Но большинство способны доверять своим матерям, по крайней мере, некоторое время. В целом они тянутся к вещам и пище, которые, как они знают, мать одобряет. Разве не верно, что первая стадия — одно большое «да»? Это «да», потому что вы никогда не разочаровываете младенца. Вы никогда не допустите настоящей ошибки в выполнении своей глобальной задачи. Это огромное невысказанное «да», и оно образует твердый базис для существования ребенка в мире.