Владимир Никитюк - Политическое развитие и проблемы регионального соперничества Ирана и Ирака (вторая половина ХХ в.) Страница 7

С 1928 г. осуществлялась реформа одежды государственных служащих: вместо традиционных колахов появились осовремененные «колах-е пехлеви», а также шляпы и фуражки для военных. Право ношения традиционной одежды сохранялось лишь для имамов всех уровней. По турецкому образцу были изъяты из употребления феодальные титулы.

Закон о воинской повинности 1929 г. открыл дорогу в армию представителям всех слоев населения. В Иране появилась регулярная армия, в состав которой вошли разрозненные военные формирования, включая казаков, жандармерию и полицию. Солдаты и командный состав были экипированы в единую форму и получили единый устав. Было отменено присвоение офицерских званий по наследственному принципу. Специально для Мухаммеда, своего сына и наследника, Реза-шах открыл начальную военную школу, где тот обучался вместе с детьми высших офицеров и приближенных ко двору. Закон о воинской повинности не освобождал от несения службы даже служителей культа. Однако, идя навстречу просьбе аятолл, Реза-шах вскоре отменил это решение.

В 1935 г. Реза-шах издал фирман об обязательном снятии женщинами чадры. Женщины стали допускаться в вузы и на работу в государственные учреждения в качестве секретарей, машинисток и т. П. [63, с. 132–137].

В основе многих преобразований Реза-шаха лежала идеология иранского национализма. Был взят курс на прославление величия Ирана, его самобытности, которые не смогли уничтожить ни арабские завоевания, приведшие к появлению здесь ислама, ни последовавшие за этим набеги соседних народов. В 1935 г. было принято решение о замене в официальной переписке названия «Персия» на «Иран». В моду вошло изучение истории страны, ее литературных, архитектурных и археологических памятников, древнеиранских языков и диалектов, по которым были изданы энциклопедии и словари. Правительство приняло законы об охране и реставрации памятников культуры доисламского периода и мусульманского средневековья. В 1933 г. был открыт археологический музей (Иран-е бастан), а в 1936 г. – этнографический. В 1934 г. был сооружен мавзолей над гробницей великого Фирдоуси, открылась Академия языка и литературы Ирана, секция лингвистов, которая поставила своей задачей избавление персидского языка от иностранных слов. Эта реформа была начата в 1935 г. Из словарей изымались и заменялись на староперсидские слова арабского, турецкого и европейского происхождения. Был осуществлен перевод календаря на солнечное летоисчисление, введены традиционные иранские названия месяцев года, переименованы многие города и мелкие населенные пункты [63, с. 38–39].

Впервые после арабских завоеваний стало поощряться исповедание зороастризма – религии Заратуштры, были прекращены гонения и преследования персов-зороастрийцев, живших в Иране обособленной общиной численностью около 10 тыс. человек. Им было разрешено открывать свои школы, отмечать зороастрийские праздники, а в Тегеранском университете был введен курс преподавания «Авесты» и изучения пехлевийских текстов (1934) [39, с. 69–70]. Повсеместно поощрялась ассимиляция национальных меньшинств и сдерживалось развитие языков малых народов. Губернатор Азербайджана Абдолла Мустофи недоумевал: «Я всегда напоминаю азербайджанцам: “Вы – истинные дети Дария и Камбиза; почему же вы говорите на языке… Чингиза?”» [102, с. 145].

Реформы Реза-шаха вызвали резкое неприятие со стороны многих шиитских духовных лидеров, которые требовали возврата к «золотому веку ислама времени пророка Мухаммеда» [63, с. 141]. Их возмущало даже введение такого, казалось бы, не столь революционного новшества, как переход от ношения тюрбанов к головным уборам с козырьком, так как они не позволяли полноценно совершать суджуд – касание лбом земли во время молитвы. С гневной отповедью преобразованиям шаха выступил самый авторитетный в те годы аятолла Хасан Модаррес. А молодой кумский улем Рухолла Хомейни[6] вопрошал в одном из своих стихотворений: «Где найти убежище от тирании шаха Резы, / Кому поплакаться на дьявольские козни, / Пока дыхание еще не прервалось, / А плакать сил уж не осталось?» [46, с. 40].

Однако Реза-шаху удалось расколоть единый фронт улемов: их умеренное крыло довольствовалось некоторыми уступками (прекращение призыва в армию священнослужителей, разрешение носить тюрбаны и т. п.), а наиболее последовательных противников арестовывали, ссылали и даже лишали жизни. Аятолла Модаррес был взят под надзор полиции, потом сослан в Хорасан, а в 1937 г. попросту задушен во время молитвы. Даже публичный скандал в Куме, когда Реза-шах прилюдно ударил хлыстом одного из моджахедов за сделанное им замечание шахине, явившейся в святилище Фатимы без чадры, не привел к открытому взрыву недовольства [60, с. 71].

В годы правления Реза-шаха Иран несколько напоминал Турецкую Республику, созданную Ататюрком на развалинах Османской империи. Отличия в проводимых там и здесь преобразованиях состояли в том, что иранский монарх не предпринял никаких попыток изменить устаревшие аграрные отношения и смог лишь заложить основы для последующего капиталистического развития страны [25, с. 23–24]. К тому же он не «секуляризировал Иран, либо потому, что стремился сохранить значение шиитской мусульманской веры, которая придавала Ирану специфический мусульманский характер, либо потому, что сознавал, что рискует вызвать противодействие могущественных мулл» [27, с. 56].

Также, как и турецкие власти, взявшие после смерти Ататюрка (1938) курс на сближение с фашистской Германией, Реза-шах симпатизировал нацистам. Он установил с ними тесные экономические и политические связи. Дружественными государствами также признавались Италия и Япония. Фашистские пропагандисты из ведомства Геббельса делали все от них зависящее, чтобы усилить чувство восхищения, которое Реза-шах испытывал по отношению к идеологии и практике нацистов. Вновь, как и в годы Первой мировой войны, были взяты на щит лозунги об арийском родстве персов и немцев, а использование фашистами зороастрийского символа – свастики – объявлялось свидетельством общих интересов Ирана и Германии. Газета «Иран-е бастан» («Древний Иран») вскоре после прихода Гитлера к власти писала: «Главная цель германской нации состоит в том, чтобы вернуть ее былую славу, возрождая национальную гордость, возбуждая ненависть к иностранцам и предотвращая хищения и измену со стороны евреев и иностранцев. В точности таковы и наши цели» [102, с. 143].

Конечно, Реза-шах вряд ли не осознавал, насколько его прогерманская политика противоречит интересам государств, сложившихся чуть позже в антигитлеровскую коалицию, но, вероятно, не мог предвидеть, что эта недальновидность будет стоить ему трона, а в начале 1940-х гг. страна подвергнется двойной оккупации со стороны английских и советских войск. 16 сентября 1941 г., когда Вторая мировая война была в разгаре, а мир раскололся на два враждебных лагеря, Реза-шах подписал текст отречения от престола в пользу своего старшего сына Мухаммеда, который взошел на трон под именем Мухаммед Реза-шах Пехлеви (1941–1979). Сам свергнутый монарх покинул страну и в 1944 г. умер в Йоханнесбурге (ЮАР).

На фоне оживления социально-экономической жизни в Иране соседний Ирак пребывал в состоянии спячки. Отстранившийся от дел и мирской суеты король Фейсал I тихо скончался в столице Швейцарии Берне 8 сентября 1933 г. На престоле его сменил сын и наследник Гази (1933–1939). Новый король Ирака никак не проявил себя на государственном поприще. Следуя английской политической традиции, он правил, но не управлял, перепоручив все дела в ведение правительства. Главными объектами его интересов стали светская жизнь и автомобили. Вот почему неожиданностью стало сообщение о насильственном низвержении исполнительной власти. В ночь с 28 на 29 октября 1936 г. группа националистически настроенных иракских военных во главе с Бакром Сидки совершила переворот и сформировала Силы Национальной Обороны. Король Гази, видимо, сочувствовавший заговорщикам, назначил премьер-министром Хикмата Сулеймана. Новые иракские власти симпатизировали нацистам и объявили о прекращении проанглийской ориентации во внешней политике. Правительство пошло на сближение с фашистской Германией и Италией, а также предприняло шаги к улучшению отношений «с неарабскими соседями», что немедленно нашло отклик в Турции и Иране. В апреле 1937 г.[7] между Ираком и Турцией был возобновлен договор «о добром соседстве», заключенный в 1926 г. Кемаль Ататюрк заявил, что Турция не имеет к Ираку никаких территориальных претензий [92, с. 125].

28 июня 1937 г. иракское правительство направило в Тегеран официальную делегацию во главе с министром иностранных дел. Она была уполномочена заключить новый пограничный договор между двумя странами. 4 июля 1937 г. состоялась торжественная церемония подписания этого документа. Реза-шах и король Гази обменялись личными посланиями, в которых охарактеризовали достигнутые договоренности как начало нового этапа в развитии дружеских связей между двумя странами. Договор был ратифицирован иракским парламентом уже при новом премьер-министре Джамале аль-Мадфаи. (Бакр Сидки был убит в аэропорте Мосула 8 августа 1937 г., когда собирался лететь на военные маневры в Турцию, а Хикмат Сулейман 17 августа подал в отставку.) Соглашение вступило в силу после обмена ратификационными грамотами и было зарегистрировано в Совете Лиги Наций 29 августа 1938 г. [29, с. 41–42].