Юрий Фиалков - Свет невидимого Страница 8

Неизвестный был зверски убит — его горло было располосовано буквально до шейных позвонков — и спрятан в высшей степени тщательно: над зловещей могилой, как клятвенно утверждал пасторов сын, нельзя было обнаружить даже следов захоронения. Впоследствии экспертиза подтвердила, что злоумышленники сумели каким-то неизвестным криминалистике образом так утрамбовать почву, что о недавнем злодеянии нельзя было и подумать.

Преступление было совершено недавно: тело сохранилось очень хорошо; в полуоткрытых глазах убитого можно было даже уловить выражение тяжелого ужаса. Судебные эксперты подтвердили, что убийство произошло за несколько дней, от силы за пару недель, до отъезда четы Ионссонов в Рейкьявик. Так, впервые представителями власти были сведены вместе — факт убийства и имя Ионссонов.

На допросах Ионссоны проявили упорство, которое поначалу было трудно ожидать от немощных стариков. На вопросы, каким образом на их подворье очутился закопанный мертвец, старик презрительно плевал на выскобленный цементный пол комиссариата, фру же только отворачивалась от комиссара и безучастно глядела в окно на тусклое исландское небо. Когда же фру Ионссон показали сделанную крупным планом фотографию убитого, она тут же упала в обморок, настолько глубокий, что врачи провозились с ней часа четыре.

Но ведь не знать, что делается у них в усадьбе, старики, никогда не отлучавшиеся с подворья, не могли!

Между тем в деле было столько неясного, что у бедняги инспектора пухла голова. Неясно было, как тщедушные Ионссоны могли справиться с крепышом, каким, судя по всему, был убитый; возможность привлечения соучастника категорически отрицалась соседями, у которых жизнь Ионссонов была на виду. Неясно было, как сумели старики так ловко и, главное, так умело спрятать тело. Неясно было, почему, несмотря на тщательнейший осмотр, ни в доме, ни в подворье нельзя было обнаружить никаких улик.

По настоянию корреспондентов газет и телевидения, нахлынувших в тихий Рейкьявик из Дании, Норвегии и даже из Франции, комиссар вынужден был разрешить пресс-конференцию. Стариков на протяжении часа закидывали вопросами: кто же все-таки резал незнакомца — господин или фру Ионссон или, быть может, как всегда в их жизни, они действовали рука об руку? Сколько крови вылилось из ужасной раны на горле убитого? Куда дели Ионссоны землю после того, как закопали несчастного?

Старики молчали, глядя на всех с выражением раздражающего безразличия.

Скоро на дело Ионссонов стали накручиваться новые загадки. Во-первых, никак не могли прийти к соглашению судебно-медицинские эксперты: суд не смог бы вынести аргументированное решение, располагая заключениями экспертов, одни из которых утверждали, что убийство произошло дня за два до захоронения, а другие склонялись к двум… месяцам. Между тем на теле убитого были признаки, которые одинаково работали на обе версии.

Затем комиссар получил письмо от известного археолога Гуннара Аурланда, который писал, что, внимательно рассмотрев в газетах фотографии убитого, пришел к бесспорному выводу, что надетое на нем платье относится по покрою к XIV веку и, скорее всего, украдено из исторического музея. Дирекция музея через газету категорически опровергла не только факт кражи, но и отвергла самое предположение о ее возможности.

Тогда, похоже падкий на саморекламу Сандерссон, другой археолог, в беседе с корреспондентом «Рейкьявик-ранк» предлагает новую версию. Скорее всего, уверенно заявил он, старики Ионссоны вместе с убитым организовали предприятие по фальсификации старинных одежд с тем, чтобы выгодно сбывать их местным и заокеанским любителям старины. Судя по одеяниям, которые зачем-то напялил перед смертью их сообщник, поднаторели они в этом деле здорово. Ну, а затем, известное дело, чего-то там не поделили и…

Когда инспектор вызвал старого Ионссона из одиночки и пересказал ему эту хитроумную версию, зорко следя за выражением лица хладнокровного преступника, старик заскорузлым пальцем обидно громко постучал по голому инспекторову черепу и, не вымолвив ни слова, побрел в камеру.

Следствие прочно зашло в тупик. С одной стороны, бесчеловечно убитый незнакомец, квалифицированно зарытый на бывшей усадьбе Ионссонов. С другой — полное отсутствие мотивов преступления и полная неясность относительно личности убитого, хотя за эти недели полиция перешерстила едва ли не каждого из 116 тысяч исландских жителей. Тупик…

Автор был бы невысокого мнения о сообразительности своих читателей, а сам проявил бы высшую степень наивности, если бы полагал, что читатели давно не смекнули, в чем здесь дело. Разумеется, старики Ионссоны к убийству не имеют ни малейшего отношения. А поскольку при описании обстоятельств «преступления» настойчиво, даже назойливо, подчеркивается, что убитый был облачен в одежды XIV века, то скорее всего он в том далеком веке и был убит, а тело его каким-то образом сохранилось.

Что ж, может быть, читатели и правы. Но почему об этой детективной истории рассказывается в книге, посвященной радиоактивности?

Часто сам изобретатель не способен предугадать, какое применение найдет его открытие.

Эдисон считал, что фонограф станет отличным прибором для документальной записи последней воли умирающего. Дескать, неутешные внуки смогут представить нотариусу валик с записью невнятного шепота дедушки, а затем уже с чистой совестью вступить во владение наследством.

Попов, сконструировав первый радиоприемник, предположил, что это будет отличная штука для предсказания погоды: прибор улавливал грозовые разряды на большом расстоянии.

Паркеч, отыскав способ приготовления целлулоида, этой первой, и надо сказать, прекрасной пластмассы, очень обрадовался и запатентовал свое открытие как материал для изготовления бильярдных шаров.

Либби изучал распределение на поверхности Земли радиоактивного изотопа углерода и вообще не предполагал, что это исследование найдет хоть какое-нибудь практическое применение. По крайней мере, в ближайшие тысячи лет.

Исследования Либби нашли применение в «ближайшие» семь лет. Но, пожалуй, обо всем этом следует рассказать по порядку.

Со всех сторон на Землю льется непрерывный поток космического излучения. Все живое на планете надежно защищено от губительного действия космических лучей толщей атмосферы. Космические лучи, сталкиваясь с атомами газов, входящих в состав атмосферы, поглощаются ими. До поверхности земли доходит лишь ничтожная часть излучения Вселенной, к тому же настолько ослабевшая от продирания через несколько десятков километров атмосферы, что ни человеку, ни иным живым существам никакого вреда этим излучением причинено быть не может.

(Можно, впрочем, дать радиационной «устойчивости» живого вещества и иное объяснение: жизнь на Земле возникла и развивалась на радиоактивном фоне, и поэтому установившийся уровень излучения является для всего живого на планете нормой, и мы, естественно, называем этот радиоактивный фон незначительным.)

Теперь попробуем «проникнуть в слов внутреннюю сущность». Космические лучи поглощаются молекулами газов, входящих в состав атмосферы, — так было сказано несколькими строками ранее. А что означает слово «поглощается»? Бессмысленно в данном случае обращаться, как это часто и правильно делают, к «Толковому словарю русского языка». Там мы найдем только, так сказать, физиологически-гастрономическое значение этого слова. А между тем, поглощать можно не только пироги.

Когда нашим телом «поглощаются» солнечные лучи, мы ощущаем вполне четкое физическое следствие — нагревание; нетрудно усмотреть и следствие химическое — загар.

Когда чувствительным слоем фотопленки поглощаются рентгеновы лучи, наступает распад молекул серебра и возникает изображение, «нарисованное» атомами металлического серебра.

Когда атмосферой поглощаются космические лучи, протекают ядерные реакции.

Космические лучи, сталкиваясь с атомами газов верхних слоев атмосферы, производят такое разрушительное действие, что из атомных ядер вылетают нейтроны. А где имеются свободные нейтроны, эти идеальные снаряды для атомной бомбардировки, там возникают ядерные реакции.

Заинтересуемся одной из них — захватом свободных нейтронов ядрами атомов азота. Сама реакция несложна:

H147N + 10n = 146C + 11H

Нижние индексы — это порядковые номера химических элементов, или, говоря точнее, заряд ядра. Вот почему индекс при нейтроне — нуль. Именно нулю равен заряд нейтрона — нейтральной, незаряженной частицы. Как видим, сумма порядковых номеров частиц, вступающих в реакцию (7 + 0), равна сумме порядковых номеров продуктов этой реакции (6 + 1).