Сельма Лагерлёф - Удивительное путешествие Нильса Хольгерссона с дикими гусями по Швеции Страница 9

Перед большими сводчатыми воротами старинного поместья, выходившими на восток, Нильс остановился. За ними он увидел огромный внутренний двор, обрамленный каменным четырехугольником замка. Туда он идти не посмел и застыл в раздумье: что же ему делать?

Малыш все еще стоял в нерешительности, приложив палец к носу, как вдруг услыхал за спиной шаги. Оглянувшись, он увидел длинную вереницу людей и, поспешно шмыгнув за бочку с водой, которая, по счастью, стояла у самой арки, притаился»

Это были ученики Высшей народной школы, совершавшие прогулку в сопровождении учителя. У сводчатых ворот учитель велел молодым людям немного подождать, а сам отправился узнать, нельзя ли осмотреть старинный замок Витшёвле.

Путники, видимо, совершили длительный переход, им было жарко, они устали. Одному из них захотелось пить, и он подошел к бочке зачерпнуть воды. На плече у него висела жестяная коробка на ремне — ботанизирка.[5] Он снял ее и бросил на землю, чтобы не мешала. При этом крышка отскочила, и все увидели лежавшие в жестянке весенние цветы.

Ботанизирка упала совсем рядом с малышом, и он мгновенно решил этим воспользоваться: вот он, счастливый случай попасть в замок и узнать, что же сталось с гусаком! Быстренько юркнув в жестяную коробку, Нильс притаился под цветами мать-и-мачехи и подснежниками.

Не успел он спрятаться, как молодой человек поднял ботанизирку и снова повесил ее на плечо, предварительно захлопнув крышку. В это время вернулся учитель — его ученикам разрешили осмотреть замок, — и вся вереница потянулась на внутренний двор, где учитель повел рассказ про старинное поместье Витшёвле.

Он вспомнил о первобытных людях, живших здесь тысячи лет назад в скалистых гротах и земляных пещерах, в палатках, крытых звериными шкурами и в плетенных из ветвей шалашах. Немало времени прошло, прежде чем они научились ставить дома из древесных стволов. А потом! Сколько им пришлось трудиться в поте лица, прежде чем они смогли вместо бревенчатых лачуг с одной-единственной горницей воздвигать замки с сотнями покоев, подобные Витшёвле!

— Лет триста пятьдесят назад стали появляться такие замки, их строили богатые, власть имущие люди, — продолжал учитель. — Сразу видно, что Витшёвле воздвигнут в те смутные времена, когда войны и разбой непрестанно угрожали миру и покою в Сконе. Замок тогда окружал ров, наполненный водой, через ров был перекинут мост, который поднимался в час опасности. Над аркой ворот и поныне высится дозорная башня, но уже нет сторожевых галерей, тянувшихся вдоль всего замка, и угловых башен с мощными, метровой толщины стенами. И все же Витшёвле был воздвигнут еще не в самую тяжкую ратную пору. Возводивший этот замок Йенс Брахе немало положил трудов и на его убранство, превратив Витшёвле в великолепное, богато украшенное жилище. Доведись вам попасть в громадный каменный замок Глиммингехус, выстроенный всего лет на тридцать раньше, вы бы непременно заметили, что Йенс Хольгерссон Ульфстанд, его зодчий, помышлял лишь о том, как построить большое, прочное и неприступное укрепление. О красоте и об удобствах он и не думал. Зато если бы вы видели такие замки, как Марсвинсхольм, Свенсторп и Эведсклостер, появившиеся на одно-два столетия позже Витшёвле, вы бы сразу сказали, что они были построены в более мирные времена. Господа, возводившие эти поместья, не окружали их крепостными стенами, а старались лишь создать просторные и роскошные жилища…

Долго длился рассказ учителя — малыш, томившийся взаперти в ботанизирке, начал уже терять терпение. Ведь он должен был лежать тихонько, как мышка, чтобы хозяин жестянки не обнаружил, кого он носит с собой. Наконец все общество отправилось в замок. Но случая выскользнуть из жестяной коробки Нильсу так и не представилось. Ученик Высшей народной школы не снимал ботанизирку с плеча, и малышу волей-неволей пришлось сопровождать его по всем покоям.

До чего же медленно тянулось время! Учитель останавливался на каждом шагу, что-то объясняя.

В одном из покоев сохранился старинный камин, и возле него учитель рассказывал о всевозможных очагах, которыми в разные времена пользовались люди. Начинали они с плоской каменной плиты посредине горницы; у этого очага дымовая отдушина была наверху, в потолке, через нее в жилище врывались и дождь, и ветер. Затем появилась большая, кирпичной кладки печь без трубы; от нее в доме было тепло, но стояли дым и чад. Когда же строили Витшёвле, додумались уже и до открытых каминов с широкими трубами, из которых вместе с дымом улетучивалась и большая доля тепла.

Если раньше Нильс и бывал горяч и нетерпелив, то нынче ему пришлось запастись терпением — уже целый час он лежал без движения.

В одном из покоев замка учитель остановился возле дедовской кровати с высоким балдахином и роскошным пологом и стал рассказывать, на чем, бывало, в прежние времена спали люди.

Учитель не спешил. Откуда ему было знать, что в ботанизирке томится взаперти бедный малыш и ждет не дождется, когда учитель прервет свой затянувшийся рассказ.

В покое, обитом позолоченной кожей, учитель долго говорил о том, как люди с незапамятных времен украшали стены. Возле фамильного портрета он поведал о причудах моды в одежде, в парадных залах описывал старинные свадебные и погребальные обряды. Он не преминул рассказать и о многих славных мужах и женах, некогда живших в замке, о мужах и женах из датского рода Брахе[6] и семьи Барнекоу, обитавших здесь; о Кристиане Барнекоу, что отдал своего коня королю во время бегства; о Маргарете Ашеберг — жене Челля Барнекоу, которая, оставшись после него вдовой, пятьдесят три года заправляла поместьем и всей округой. Жил здесь и банкир Хагерман, сын бедного торпаря из Витшёвле, который, разбогатев, смог откупить все поместье. А Шёрнсверды! Ведь это благодаря им жители Сконе обзавелись новыми удобными плугами. И тогда старые деревянные плуги, такие громоздкие и тяжелые, что их едва могли стронуть с места три пары волов, можно было сдать в музей.

Пока учитель рассказывал, малыш ни разу не шевельнулся. Да, теперь-то он понял, каково приходилось отцу с матерью, когда он, бывало, из озорства запирал за ними дверцу погреба! Теперь он сам уже несколько часов сидел взаперти… А учитель все продолжал рассказывать.

Под конец он снова вывел всех на внутренний двор и там заговорил о том, чего стоило людям создать себе орудия труда и оружие, одежду и жилища, домашнюю утварь и украшения. Он сказал, что старинный замок, подобный Витшёвле, — верстовой столб на пути человечества. Здесь видно, чего достигли люди за последние триста пятьдесят лет, и можно самим судить, вперед или назад шагнули они с тех пор.

Услышать дальнейший рассказ Нильсу уже не привелось. Ученик, в ботанизирке которого он сидел, снова захотел пить и незаметно юркнул в поварню — попросить глоток воды. Вот здесь-то и надо было искать гусака! Шевельнувшись, мальчик нечаянно нажал на крышку, и она отскочила — ведь крышки жестяных коробок всегда отскакивают. Ученик, не придав этому значения, снова захлопнул ее. Но зоркая кухарка насторожилась: уж не змея ли у него в жестянке?

— Да нет, у меня там всего лишь несколько растений, — заверил ее ученик.

— Но там что-то шевелилось, — стояла на своем кухарка.

Тогда ученик снова открыл крышку, чтобы доказать: она, мол, ошибается.

— Погляди сама… — Но закончить фразу он не успел.

Нильс ни минуты больше не мог оставаться в ботанизирке. Прыг — и он уже на полу. С быстротою молнии он выбежал из поварни. Служанки — за ним, хоть и не успели разглядеть, кто это промчался мимо.

Рассказ учителя был прерван громкими криками.

— Держите его, держите! — вопили все, кто выбежал из поварни.

Ученики тоже кинулись за малышом, пытались перехватить его в воротах, но попробуй поймай такого кроху! Прошмыгнув как крысенок, он благополучно выбрался на волю.

Нильс не посмел бежать по открытой аллее и, свернув в противоположную сторону, пробежал через сад на задний двор. И все время за ним по пятам с криком и хохотом гнались люди. Бедняжка мчался что есть мочи, но казалось, его вот-вот настигнут.

Пробегая мимо лачуги одного из работников усадьбы, он услыхал вдруг гоготанье гуся и тут же увидел на крыльце белую пушинку. Так вот куда упрятали Мортена! Стало быть, он, Малыш-Коротыш, шел раньше по ложному следу. Забыв о погоне, он проворно взобрался на крыльцо и вошел в сени. Но дальше проникнуть не смог — дверь в горницу была заперта. Нильс слышал, как жалобно гоготал в горнице его товарищ, но никак не мог отворить дверь. Тем временем погоня приближалась, а в горнице все истошней кричал гусак. И, набравшись храбрости, малыш изо всех сил забарабанил в дверь.

На стук вышел ребенок. Заглянув в дом, Нильс увидел женщину, которая, сидя посреди горницы, крепко держала Мортена, собираясь обрезать ему крылья. Это ее сын поймал гусака, и она вовсе не думала причинить ему зло, а хотела лишь пустить к своим собственным гусям, подрезав прежде крылья, чтобы он не улетел. Но худшей беды для Мортена нельзя было и придумать, поэтому он и бился и гоготал изо всех сил.