Сергей Баруздин - Рави, Шаши, Снежок и другие (сборник)

Сергей Баруздин

Рави, Шаши, Снежок и другие: рассказы о животных

Пчелиная напасть

Жил я в детстве в деревне на Ярославщине. Всем был доволен: и рекой, и лесом, и полной свободой.

Часто сидел я с ребятами в ночном у костра.

Но было одно «но». Вот об этом «но» я и хочу рассказать.

У хозяина дома, в котором мы жили, было несколько ульев с пчёлами. Говорят, пчёлы – миролюбивые существа, если их не обижать. И верно: наши пчёлы никого не кусали, не трогали. Никого, кроме меня. Стоило мне выйти из избы, как какая-нибудь пчела обязательно меня укусит. А бывали дни, когда меня жалили и по нескольку раз.

– Балуешься ты много, – говорила мать, – вот они тебя и кусают.

– Да вовсе не балуюсь! – оправдывался я. – Совсем их не трогаю.

«Что за напасть такая! – думал я. – Может, они меня перепутали с кем-то? Ведь другие пчёлы не жалят меня – в лесу, в поле, – а свои…»

Время шло, и не было дня, чтобы я избежал этой пчелиной напасти. То под глазом у меня шишка, то на щеке, то на затылке. А однажды пчела ужалила в спину, и я совсем измучился: почесать укушенное место и то нельзя – рукой никак не дотянешься.

Хотел я спросить нашего хозяина, почему пчёлы меня не любят, но побоялся.

«Подумает ещё, что я действительно их обижаю. Как я ему докажу, что вовсе их не трогаю? А ведь пчела, говорят, после того как ужалит, умирает. Значит, немало их по моей вине погибло».

Но вышло так, что я всё равно не избежал разговора с хозяином. И хорошо, а то бы всё лето мучился.

Как-то вечером сидел я весь искусанный за столом, ужинал. Вошёл в комнату хозяин, спрашивает:

– Тебя что, пчёлы покусали?

– Покусали, – говорю. – Только вы не подумайте, что я их дразнил. Я к ульям и близко не подхожу…

Хозяин недоверчиво покачал головой.

– Странно, – говорит. – Они у меня смирные…

А сам, вижу, ко мне присматривается.

– А ты лук любишь? – спрашивает вдруг он. – Вроде луком от тебя пахнет.

Я обрадовался, что меня не ругают за пчёл, и отвечаю:

– Да, очень люблю! Каждый день, наверное, кило зелёного лука съедаю. С солью да с чёрным хлебом. Знаете, как вкусно!

– Вот, брат, за это они тебя и кусают! – рассмеялся хозяин. – Мои пчёлы прямо не переносят запаха лука. Да и вообще пчёлы к разным запахам очень привередливы. Есть такие, что одеколон не любят или керосин, а мои – лук. Придётся тебе воздержаться от лука.

С того дня я за всё лето больше ни одной стрелки лука не съел. Если в супе попадался – всё равно выбрасывал. Боялся, что пчёлы покусают.

А они, и верно, перестали меня жалить. Однажды я даже рядом с ульями стоял, когда соты из них вынимали, и то пчёлы не тронули меня!

Почему я боюсь ящериц

Давно, когда я был мальчишкой, жила у меня ящерица. Зелёная, с синими отливами и на теле и на длинном хвосте. Симпатичная.

У ящерицы был домик – я сам построил из фанеры – с маленьким стеклянным окошком. Я кормил её мучными червями, а это было непросто. За червями надо было ходить в зоомагазин на Кузнецком Мосту. Это сразу две проблемы. Деньги нужны для червей – раз. А выпросил деньги у родителей – червей нет в магазине.

Но всё было хорошо, даже слишком хорошо. Ящерица привыкла ко мне. Не кусалась, когда я брал её в руки, бегала по рукам и по плечам, по шее и по голове и смотрела на меня в ожидании: я должен её чем-то угостить. Длинный её язычок почти облизывал мои пальцы, она ждала. Я давал ей из рук мучного червя.

Как-то пришёл ко мне товарищ по школе. Я показал ему ящерицу.

– А ты её за хвост можешь схватить? – спросил товарищ.

– Не знаю, – сказал я. – Наверно, могу…

И, к удовольствию своего товарища, я храбро схватил ящерицу за хвост.

– Здорово! – сказал мой товарищ. И ушёл.

Когда ушёл, я увидел страшное: хвоста у ящерицы не было. Хвост лежал… Да что там лежал?! Хвост валялся на полу!

Я положил бесхвостую ящерицу в её фанерный домик с маленьким стеклянным окошком.

Через два дня она умерла. Она ничего не ела. Я закопал её в землю на Чистых прудах.

Много лет прошло с тех пор. Видел я всяких ящериц, и дети мои не раз просили меня: «Папа, давай купим…»

Нет! Не могу!

Будто есть у меня вина перед той, довоенной, которую я не сохранил…

Давид и Катя

Давид и Катя – пеликаны. Розовые пеликаны. Или баба-птица, как называют пеликана по-научному.

Я познакомился с ними в самолёте, когда ещё не знал, что они – Давид и Катя. Впрочем, никто не знал.

В то время не было Ту-104 и Ил-18. Были обычные винтовые самолёты Ил-14 – наши «дугласики», как мы их называли.

Рейс был трудный. То мы никак не вылетали из Москвы, то начались непредвиденные посадки – в Пензе, а потом и в Ростове. И там и там сидели. Но вот ещё одна неожиданная – в Минеральных Водах.

Я не выдержал. Я торопился.

Начальник аэропорта спросил меня:

– На грузовом полетите?

– Полечу, – сказал я.

Самолёт был грузовой. Мешки, тюки, ящики. И ни одного сиденья. Ещё две клетки. Большие клетки. В каждой – по бело-розовой птице с огромными желтоватыми клювами.

Пеликаны. Они самые. Не узнать их невозможно!

Уже интересно.

Я прыгал с мешков на ящики и с ящиков на мешки: самолёт болтало. Мы были втроём в грузовом отсеке самолёта – два пеликана и я. Три лётчика не в счёт – они отдельно от нас.

Я наблюдал за пеликанами.

Один из них побольше. Второй поменьше. Клетки стоят рядом. Тот, что поменьше, всё время волнуется, пытается просунуть клюв через решётку в сторону соседа. А сосед лежит и не обращает никакого внимания на это.

Или его укачало?

Глаза у него ярко-красные. Не помню, должны быть такие глаза у пеликана или не должны быть…

Появляется один из лётчиков. Видит, что я сижу уже возле клеток с пеликанами, спрашивает:

– Интересуетесь?

– А куда вы их везёте? – в ответ спрашиваю я. – И почему вот этот, что поменьше, так волнуется?

– В зоопарк какой или ещё куда! Нам не докладывают. Наше дело доставить, – сказал лётчик. – А насчёт волнения – вы правы. Понимаете ли, при посадке в самолёт их разделили. Я был против этого. Привезли в одной клетке, а разделили на две. Вот пеликанша и волнуется…

«Как их зовут?» – хотел спросить я, но было уже поздно. Самолёт пошёл на посадку – лётчик ушёл в свою кабину.

Я совсем забыл об этом, но недавно оказался впервые в Гагре. Погода была плохая. Даже купаться не хотелось.

– А Давида и Катю не видели? – спросили меня. – Сходите в парк, посмотрите.

В парке, помимо людей, были лебеди и утки, павлины и музыка – пластинки, которые проигрывают так, чтобы все слышали, даже кому не хочется…

Но вот островок. Кругом вода. А на островке – два пеликана. Один побольше. Из-под белых перьев видны розовые, а на груди – почти жёлтые. На голове – хохолок длинный и чуть взъерошенный. Рядом – пеликан поменьше. Всё то же, но без хохолка. Ноги красивые, светло-красные.

А глаза! Удивительно знакомые глаза! Ярко-красные! И у маленького пеликана, и у большого. Где-то я их видел?..

Рядом были люди. Из их слов я понял, что большой пеликан – Давид, а маленький – Катя.

Пеликаны вошли в воду. И поплыли горделиво рядом с утками и лебедями, не обращая на них внимания. Давид плыл впереди. Катя – за ним.

Теперь я вспомнил их. Точно вспомнил. Это те пеликаны, которые летели со мной в самолёте.

Катя начала нырять на дно маленького пруда.

Она захлёбывала в свой огромный клюв что-то и догоняла Давида. Потом опять захлёбывала и опять догоняла.

Давид вёл себя слишком гордо. Он даже не замечал, что Катя плывёт за ним и призывно просит: «Крыр-вы! Крыр-вы!..»

Но вот Давид остановился, и Катя догнала его. Её мешок под клювом был наполнен рыбой.

Давид открыл свой клюв. Спокойно открыл, словно только и ждал этого случая.

Катя осторожно сунула свой клюв в клюв Давида. И долго кормила его.

– Почему Катя кормит Давида? – спросил я потом у женщины, которая опекает птиц в Гагринском парке.

– Так у него зубы болели! – сказала мне женщина. – Ну, не зубы, а это, как у них, пеликанов, тонкие валики. Был в больнице на операции. После того сам не ест. А Катя его кормит…

Странный ослик

В Могадишо – это столица африканской страны Сомали – мы попали не в лучшее время года: весна, а в Африке это период ливневых дождей. Было жарко. Было страшно душно. Было очень влажно. Ливни хлестали один за другим. И ещё беда – я забыл взять из Москвы сапожную щётку и гуталин.

А по такой погоде чистить ботинки каждый час просто необходимо. Там – встреча, и опять – встреча. С грязными, забрызганными жёлтой глинистой водой ботинками на встречу не пойдёшь…

У дверей нашей гостиницы всегда крутились чистильщики ботинок. Мальчишки шести – восьми лет. И не только чистильщики. Стоит тебе выйти из гостиницы – какой-то мальчуган открывает тебе дверь. Ему надо заплатить за эту услугу. А тут следующий останавливает для тебя такси и открывает дверцы – опять заплати. И ещё чистильщики…