Наталья Дурова - Мой дом на колёсах

Наталья ДУРОВА

Мой дом на колёсах

Мой дом на колёсах. Совсем не потому, что, мешая течению улицы, он должен быть передвинут. Нет-нет, колёса, четыре больших колеса его фундамент. А улица у него зелёная это значит прямой путь, без задержки по всем дорогам нашей Родины.

Мой дом большой товарный вагон, и живут в нём живые чудеса, он часто меняет свой номер и адрес, и только фамилия всегда чётко написана мелом по вагонным доскам: «Советский Цирк». А ниже добавление: «Осторожно, живность».

Я нисколько не обижаюсь, что так выглядит моя прописка, ведь здесь всё своё, особенное, не такое, как обычно в любом доме, в любом дворе. Вместо сторожа башмачник и стрелочник, которые охраняют наш покой. Башмачник подкладывает под колёса железный башмачок, чтобы не было сильного толчка, а стрелочник следит за правилами движения. Вместо домоуправа диспетчер, и часто откуда-то издалека по микрофону я слышу: «Вагон такой-то, цирк, готов к подаче, отправляю!» Вслед за этим обязательно кто-то постучит в вагонную дверь и скажет:

— Эй, звери, слышите, отправляем!

— Слышу, улыбаюсь я, отвечая за обитателей своего дома.

Паровозный гудок, равномерная цепочка толчков от вагона к вагону, и мы в пути. Днём от быстрого движения поезда мне кажется, что мой дом играет с солнцем в прятки. Под вечер, когда солнце уже устало, запутавшись в телеграфных проводах, словно отстаёт от нас, в синеве за поворотом появляется луна. Она тоже бывает разная: то острый тоненький серпик, то яркий пристальный глаз морского льва, не мигая глядящий в оконца нашего дома на колёсах. И то ли потому, что луна похожа на глаз Леля, так зовут моего морского друга, то ли потому, что на луне давно обнаружены лунные цирки, я всегда к этой планете отношусь с нежностью. Да и то, что я хочу вам рассказать о жизни своего забавного дома, может быть, что-то внесёт новое в представление о цирке, таком ярком, праздничном, каким вы его привыкли видеть всегда, как я луну. Однако невидимая сторона жизни луны пока доступна лишь самым удивительным на свете людям космонавтам и точным приборам.

Итак, мой рассказ о невидимой жизни дома на колёсах, товарного вагона с фамилией «Советский Цирк», который доступен и понятен мне, ведь я здесь родилась.

Кто в тереме живёт

Всё как в сказке терем-теремок. Кто живёт в моём доме: Африка и Север, юг Калифорнии и Сибирь.

Африка это обезьянка-шимпанзе Пупа, Север громадный морж Василиса, юг Калифорнии трио морских львов, Сибирь лисичка Дымка, и много разных зверушек, птиц, чьи биографии здесь начинаются с географии. Ну, естественно, такой дом-общежитие самое трудное, многоголосое, почти невозможное для жизни вместе в теремке.

Тепла желает Пупа, кутаясь в шерстяной плед и обиженно вытягивая трубочкой губы: «У-у! У-ук!» слышу я, понимая в переводе на человеческий язык: «Зябну!»

Моментально растапливаю печурку. Тогда с другого конца раздаётся глубокий длинный вздох, похожий на гулкий порыв ветра в пургу, это Василиса возмущается, ей жарко, тяжело дышать моржу, и мне срочно приходится заново перестраивать теремок, словно я из детских кубиков строю на ходу поезда новый дом.

Клетка влево, клетка вправо: для одних тепло радость, для других бедствие. Иной раз я призываю себе в помощь ветер и солнце. Подул ветерок, разогнал облачко дыма от печки и заставил трепетать ноздри у всех моих домочадцев. Раздаются: шипепие, вздохи и чих, но все довольны обдавшей их свежестью воздуха. Солнце в пути становится для нас доктором Айболитом. Кто испугался толчка вагонов или скрежета колёс на рельсах, кто занемог от качки в пути, тот тянется к солнечному лучу, забывая все неприятности переезда, а мне, словно при прожекторе, становится заметно то, чего я не увижу при несмелом колеблющемся пламени свечки.

Правда, ночью, когда мимо оконца пролетают десятки станционных огоньков или сотни городских, напоминая ёлочные гирлянды лампочек, а в моих клетках загораются свои огоньки, а в иных лишь по шороху я чувствую обитателя, я не сразу зажигаю свечку. Так мне вдруг начинает казаться, что я попала сразу и в лес, и в поле, и ещё далеко-далеко, где нет берегов, только вода, только светящиеся фосфорическим нежно-зелёным светом точечки глаз морских животных, то есть я. конечно, попала в огромный океан, это он прячет свои тайны и в ракушках, и в рыбёшках, и в морских звёздах, ежах и, конечно, в тех львах и моржах, что со мной в пути.

Свет свечи в фонаре чуть гасит настороженную яркость глаз моих питомцев и возвращает меня к действительности. Я дрессировщик. Везу животных на гастроли, ведь они артисты, те самые ожившие игрушки обезьянка, собачка, лисичка, ворона, голубь, морж, лев, которым вы аплодируете в цирке. Они желанные, добрые спутники радости и детства. Я думаю об этом, решая вам рассказать по порядку историю каждого из них. Кто знает, быть может, это, кроме ваших улыбок и хлопков, принесёт им ещё ваше уважение и чуткость, и тогда, я верю в это, вы полюбите лес и море, поле и горы настолько, насколько дороги они и мне.

Как появилась у меня звериная семья

— Кем ты хочешь быть? спрашивали меня, когда я была маленькой.

— Дрессировщицей! без промедления был ответ, и это было понятно, в семье все дрессировщики, не отставать же и мне в свои 6 лет. Тогда у меня были друзья детства звери и птицы большой, разношёрстной, разнопёрой семьи моего отца. Каждый дрессировщик имеет такую семью. Чаще всего семьи эти состоят из определённого населения: грозные цари саванн африканские львы или нежные говорливые попугаи, весельчаки медведи или крошечная копия табуна грациозных лошадей, именуемая в цирке с давних пор конюшней.

Всё, конечно, зависит от характера и привязанностей дрессировщика. Но мои родители Дуровы отличались от всех тем, что семья животных состояла из такого множества разных существ, что мне очень трудно было определить: кого же я, когда вырасту, возьму в свою семью. Тогда я любила всех подряд и зайца, и слона, и собаку, и свою личную морскую свинку. Морской она только называлась, а на самом деле была самой сухопутной и поэтому утонула в корытце с водой, из которого я сделала ей море. Теперь я понимаю, что морская свинка погибла из-за меня, а тогда, плача, я говорила: «Папа, отчего так случилось, может быть, я не так сделала море, и оно оказалось злым. Отчего?!»

— Бедная моя Наташа! Каждое животное загадка, отгадать её не просто. Нужно очень много учиться. Вот подрастёшь и узнаешь, кому же действительно здесь, в цирке, нужно море и к кому оно становится злым. А пока, чтобы ты так не плакала и старалась меньше ошибаться, я дарю тебе два моря, одно настоящее она здесь, в этой раковине с Курильских островов. Послушай, как шумит. Должно быть, там волны, шторм, прибой, впрочем, ты никогда ещё не видела моря. Научись его сначала чувствовать в этой раковине, и я покажу тебе настоящее, чтобы эти слова стали тебе понятны. Второе море ты попробуешь делать сама вот аквариум с рыбками. Постарайся, чтобы теперь море не было злым и рыбкам там было уютно жить.

С первым детским горем пришла ко мне мечта, которая поселилась в раковине с Курильских островов. Много лет я хранила её, потому что она и определила, кто же будет главным в моей звериной семье, конечно, морские животные. На бумаге семья уже называлась: аттракцион «Морские львы и морж». Пока же нас было только двое: я и Лель, малыш, морской лев, получивший в шутку паспорт Лель Натальевич Дуров-Калифорнийский. У меня дома он был спасён, и с него-то всё и началось.

Под Москвой, на станции Планерная, есть база Зооцентра Советского Союза. Что это такое? Почти как зоомагазин. Сюда со всех участков земного шара прилетают зверюшки и птицы. Зообаза похожа на пансионат для зверей. Здесь они ожидают путёвку в жизнь, которую будут вести дальше. Одни станут украшением зоопарка, другие пополнят юннатские уголки, третьи будут вести образование в цирке, а четвёртые совершат свой подвиг в научно-исследовательском институте.

На Планерную я попала из-за Леля. Я очутилась там потому, что Лелю срочно нужно было найти товарища. И вот в Подмосковье прилетело существо, которое ещё несколько недель назад небо ощущало только над головой. И небо с солнцем всегда отражалось в океане, когда не было волн. Тогда морской львице было спокойно и уютно в том доме, где она родилась, как рыбкам из моего детства. Дом конечно, берег Калифорнии, а место жительства море. Львица умела плавать, но летать… Однако она совершила свой первый полёт. Вернее, перелёт. Прилетела, чтобы стать подругой Леля, и тотчас получила у меня красивое имя Купава.

На Планерную я приехала рано утром. Зообаза-пансионат выглядела приветливо. Я увидела коттеджи для слона и бегемота, для моржа и тигра, для волнистых попугайчиков и для страуса эму. Интересно было наблюдать всех обитателей странной гостиницы. Кто-то резвился, кто-то грустил. Купава грелась на солнце. Для лучшего знакомства с ней я привезла с собой филе трески. И, очень вежливо представившись, решила её угостить: