Ирина Щеглова - Пляж исполненных желаний

Ирина Щеглова

Пляж исполненных желаний

День первый

Вы любите море?

Я – безумно люблю! И наша любовь взаимна.

Надо сказать: мне страшно повезло. Мои родители люди непоседливые, поэтому мы все время путешествуем. Вот, например, на Средиземном море мы побывали, когда мне было лет девять. Ничего удивительного, ведь мой отец – журналист.

Конечно, я была совсем маленькая и мало что понимала. Больше всего запомнился шторм. Волны, такие серые и огромные, с шумом и грохотом обрушивались на галечник пляжа и обдавали меня солеными брызгами. Они казались живыми существами, ворчливыми, недовольными, сердитыми. А мама смеялась, уходила туда, в эти мощные громады, и исчезала, накрытая с головой. Мне было и страшно, и весело, я тоже хотела, как мама, отважно входить в седые волны, нырять, а потом плыть там, вдалеке, то поднимаясь на самый высокий гребень, то падая в бездну. Но все-таки я не решалась, потому что отец строго запретил подходить к прибою, и я только смотрела до боли в глазах на крохотную точку – мамину голову, мелькающую среди ревущих волн, увенчанных шапками пены.

Потом мы были в Крыму, в Коктебеле, который удивительным образом напомнил мне средиземноморское побережье, только пальм не было. Мы ездили на машине и остановились в специальном кемпинге, прямо на берегу, почти у самой воды. Однажды утром я проснулась и увидела море, застывшее, как зеркало. Я вошла в него тихо, чтобы не потревожить, и поплыла – все дальше и дальше. Я не боялась, потому что все время видела под собой дно. И только потом, когда отец выловил меня и отругал, оказалось, что я заплыла очень далеко, просто вода была такой чистой, что все просматривалось вглубь на много метров.

Но самое интересное случилось с нами в Керчи. Отец уехал чуть раньше нас с мамой, у него были какие-то дела по работе.

Керчь встретила нас пасмурным небом и душной влагой.

Отец, очень довольный, рассказал о замечательном месте. Оказалось, папа остановился в пансионате на самом побережье Керченского пролива. Мы доехали туда на автобусе. Пансионат, или, скорее, турбаза, находился в приморском поселке, в пригороде. Уютные домики, столовая, кафе прямо на территории. Рядом – рынок и стоянка автобусов.

Причем, папа уже успел познакомится с соседями – семьей из Донецка. Пока родители устраивались, мы с Сережей – сыном соседей, побежали к морю. Он был старше меня года на три. Загорелый до черноты, он показывал мне, как надо нырять за рапанами и ловить бычков. Море, теплое и мутное, ворочалось, перекатывая круглые волны.

А я все задавала вопросы: почему песок красный, почему вода мутная, какая стоит погода, будет ли шторм… Солнце то проглядывало, то снова пряталось в разрывах грязных облаков.

Сережа рассказывал, что красный песок называется ракушечником, вода мутная оттого, что море неспокойно, что штормит обычно дня три…

Потом мы вместе с родителями сидели под темным небом на берегу и пили чай.

Утром пошел дождь. Я проснулась раньше всех и побежала смотреть на море. Над проливом клубился туман. Пляж был залит водой, море выкатывало на берег длинные языки пены, она с шипением ползла по песку, оставляя на нем клочья бурых водорослей.

Мама стояла на краю глинистого обрыва у самой лестницы, спускавшейся на пляж. Она хотела пойти на рынок и звала меня с собой.

Но, едва мы покинули территорию пансионата, нас накрыл резкий порыв ветра, ливень встал сплошной стеной, зонт беспомощно свернулся, да и не смог бы он нас защитить от разгулявшейся стихии.

Не успели мы добежать до рынка, как вымокли до нитки. Вода была сверху и снизу, она бурными потоками неслась по улице, крутила водовороты на бетонном полу рынка.

Мы бродили среди мокрых прилавков и смешливых продавцов; спрашивали, как долго будет продолжаться непогода. Люди только пожимали плечами и говорили, что это в ведении небесной канцелярии… Как началась, так и кончится.

Под хлипким навесом ожидали мы прекращения ливня, но он только усиливался. Тогда мама решилась, и мы побежали к кафе, над ним все-таки была крыша, и мама рассчитывала хоть немого согреться и напоить меня горячим бульоном.

Официантка с недоверием посмотрела на нас, наверное, мы показались ей бродяжками в насквозь промокшей одежде. Но мама быстренько развеяла ее сомнения, заказав для меня горячий бульон, а себе – коньяк.

Дождь немного стих, от нашей одежды шел пар, мама волновалась, как бы я не простыла. Мы снова раскрыли злополучный зонт и побежали домой.

Ветер немного разогнал тучи, так что скоро мы с Сережей валялись в прибое, и смеялись, когда какая-нибудь особенно большая волна накрывала нас и тащила по песку.

К вечеру погода снова испортилась, усилился дождь. Ночью нам так и не удалось уснуть. Ураган ревел над нашими головами, хлипкий домик, не рассчитанный на такое ненастье, отчаянно протекал. Мама пыталась спасти от промокания вещи и документы. А мне казалось, что еще один порыв страшного ветра оторвет наше пристанище от земли и швырнет в темную бурлящую бездну. Есть такая сказка о девочке Элли, которую страшный ураган вместе с ее домиком унес в волшебную страну. Я все вспоминала об этой девочке и замирала от ужаса.

Под утро мама не выдержала и сказала отцу, что хочет немедленно отправится в город, там безопаснее. Соседи застали нас в самом плачевном состоянии. Им повезло больше, в их домике было почти сухо. Меня спешно переодели в сухую одежду и переправили к ним, а родители остались устранять последствия потопа.

Кто-то из отдыхающих сообщил, что железную дорогу размыло, и пока ее не починят, выехать из Керчи невозможно. Взрослые качали головами и сушили вещи на веревках. Дождь прекратился. Сильный ветер огромными ладонями расчистил небо, рвал с веревок и мгновенно сушил одеяла и одежду. Море все еще огрызалось, но стало скорее веселым, чем грозным. Все успокоились. Сережа водил меня смотреть на глинистые оползни, мы бродили по сплошному пружинному ковру выброшенных морем бурых водорослей, начисто закрывших красный ракушечник.

Через сутки море окончательно успокоилось, а потом и вовсе очистилось, стало безмятежно лазоревым, улыбчивым. Я видела корабли, застывшие на рейде, далекие горы, куда уходил пролив, чтоб влиться в Черное море; Сережа показал мне, как надо ловить бычков, для этого он привязал крючок на короткую леску, и мы подолгу сидели с ним на обломке скалы, по очереди таская рыбок, из которых потом варили уху. Сережа нырял за рапанами и, насобирав их несколько десятков, выварил и ловко извлек оттуда моллюсков. Их мясо оказалось необыкновенно вкусным. Сами же раковины мой новый друг тщательно вычистил щеткой, высушил и покрыл лаком. Я по очереди прикладывала их к уху и прислушивалась к шумящему в них далекому голосу моря.

Сережа водил меня на высохшее озеро, покрытое черной соленой грязью, и рассказывал, что где-то здесь в глубине лежит самолет, упавший во время войны и утонувший.

– Эта грязь – целебная, – сообщил мой товарищ. И мы вымазались ею с ног до головы. Похожие на двух чертей, бежали мы к морю, чтоб смыть с себя лекарственную грязь, а смывалась она очень трудно…

Железную дорогу восстановили, нам пришло время уезжать. Мы с Сережей условились переписываться; и действительно, написали друг другу несколько писем. Но все-таки слишком разные мы были, летние приключения постепенно забылись, потесненные более яркими, и наша переписка прекратилась.

В этом году мама решила – мы поедем в Краснодарский край. У мамы много подруг, и все нас приглашают куда-то. Вот две ее приятельницы неизменно отдыхают в Сочи. Подготовка к отдыху занимает у них много времени: они еще с весны ходят по магазинам, рассматривают модные журналы, что-то обсуждают, шепчутся. Покупают купальники, солнцезащитные очки, пляжные сумки, парео, какие-то невозможные зонтики, платья, шорты, новомодные босоножки, специальные кремы и еще кучу всяких интересных вещей. Если мы с мамой заходим в гости к одной из них, перед нами тут же вываливается ворох всякой одежды и обуви, начинаются бесконечные примерки и разговоры полушепотом – это чтобы я не все расслышала. Вот невидаль! Как будто я не знаю! Женщины едут отрываться по полной программе, отсюда все приготовления. В городе у них работа, семьи, дети… И вот наступает долгожданный отпуск, когда подруги позволяют себе все. Благо, деньги у них есть.

Подруги нашептывают маме всякие приятные слова, сулят запретные радости, а она только усмехается в ответ.

– Мам, почему бы нам не поехать с твоими подругами? – спрашиваю я.

– Зовут-то меня одну, – смеется мама. – Ты еще мала для таких развлечений.

Я обижаюсь:

– Ничего я не мала! Мне уже шестнадцать!

Ну, пусть не совсем шестнадцать, но ведь осенью-то будет!

Еще одна приятельница – Ольга, она художница, и уже много лет ездит в одно и то же место, километрах в тридцати от Геленджика.