Бетси Байерс - Лебединое лето

Бетси Байерс

Лебединое лето

На поиски самой себя

А где прощение грехов, там не нужно приношение за них.

Бетси Байерс родилась 7 августа 1928 года, по ее собственным словам, в тот самый год, когда на свет появились жевательная резинка и Микки-Маус, и тоже добилась немалых успехов. Она написала 62 детские книги, получила множество наград за свое творчество, а в 1971 году за книгу «Лебединое лето» ей присудили самую почетную американскую премию, которую только может получить произведение для детей, — медаль Ньюбери.

Как и многие другие мамы, она начала писать детские книги после рождения трех дочек и сына. Есть у нее и еще одно увлечение. Бетси и ее муж-профессор оба летчики-любители, и их маленький самолетик стоит прямо рядом с домом в Южной Калифорнии, где никогда не бывает зимы. Вернее, дом стоит прямо рядом с маленькой взлетной полосой. Сейчас Бетси давно уже бабушка, но она продолжает писать и летать, а две ее дочери тоже пишут детские книги.

«Лебединое лето» — история грустная, но вместе с тем и счастливая. Как и сами лебеди — прекрасные, величественные птицы с невыносимо печальной песней. Это история девочки-подростка, переживающей самое трудное время в жизни — период взросления. Еще вчера ты — веселый, всем довольный ребенок, а сегодня проснулась, и весь мир (включая тебя саму и твои обожаемые кеды) — ужасен. И скажем прямо, жизнь и правда не мила, если у тебя еще вдобавок умерла мама, папа живет далеко, приезжает редко, и ты его почти не знаешь, а маленький братишка после тяжелой болезни сильно отстал в развитии и совсем не умеет разговаривать.

Вот и приходится Саре отправляться на поиски — не только пропавшего, заблудившегося в лесу брата, но и на поиски самой себя и новых отношений с миром. Ей предстоит убедиться, что не весь мир против нее и ее братика. Что, когда слабый нуждается в помощи — а он в ней всегда нуждается — на помощь приходит весь городок. Чарли — отсталый, бессловесный и бесполезный — оказывается той драгоценностью, найти которую мечтают все.

И тут происходит еще одно чудо, чудо прощения. Сара искренне верит, что именно Джо, парень из ее класса, украл у маленького, беззащитного Чарли его любимые часики — в сущности, все, что у него есть. Но когда девочка узнает правду, у нее хватает мужества попросить прощения. Хоть и стоит ей это немалого труда.

Попроси прощение, и оно тебе будет даровано. Получи прощение, и сам научишься прощать. Может быть, Саре когда-нибудь удастся простить отца за то, что, как ей кажется, он бросил своих детей. Покаяние и прощение — сила куда более действенная, чем вечная фигура умолчания, за которую ратует мама подружки, считая, что «такие вещи лучше как можно скорее предавать забвению».

Хочется надеяться, что скоро Сара, как гадкий утенок, действительно превратится в прекрасного лебедя, и дело тут не во внешности, а в том, что ее чувства, умение любить и сострадать, претерпевают самые серьезные изменения, взрослеют, становятся настоящими. «Господи, я же за лето ревела раз сто, — говорит сама себе девочка. — Я ревела над своими большими ногами, над тем, что я тощая, что у меня кривой нос — я даже из-за идиотских кедов плакала! А теперь случилась настоящая беда — и слез больше не осталось».

А как же Чарли? Чарли нашелся, и хочется верить, что те девочки и мальчики, дяди и тети, которые, бросив все свои дела, искали его так долго, больше не станут дразнить малыша или отворачиваться от него при встрече. И не страшно, если Чарли не умеет говорить, в глазах младшего братишки не только Сара, но и всякий другой (только захоти) может прочесть всю гамму обычных человеческих чувств — удивление, страх, восторг, печаль и радость. А еще там скрывается надежда, надежда на понимание. Ведь именно этого ребенку сильнее всего не хватает.

Глава 1

Сара Годфри валялась на кровати и примеряла шарфик на голову пса Бойси.

— Бойси, подбородочек повыше, трудно тебе, что ли? — уговаривала она, приподнимаясь на локте. Пес был старенький, все время спал — и теперь он лежал на боку, с закрытыми глазами, пока девочка приподнимала ему голову и повязывала шарф.

Ванда, ее сестра, сидела у туалетного столика и причесывалась.

— Оставь Бойси в покое, — посоветовала она.

— А мне больше делать нечего, — отозвалась Сара, не оборачиваясь. — Хочешь посмотреть шоу?

— Да не особенно.

— Шоу называется «Многоликий Бойси».

— Теперь я точно знаю, что не хочу.

Сара подняла псу голову, аккуратно завязав концы шарфа у него на шее:

— Итак, мы с гордостью представляем на суд прихотливой публики первое лицо Бойси — «русская крестьянка»! Ту-ду-ду-дум!

— Отстань ты от него.

— Но он обожает участвовать в шоу, правда же, Бойси? — Сара развязала шарф, расправила его и аккуратно приладила псу на лоб. — А сейчас нам предстоит увлекательное путешествие далеко на восток, где Бойси явит нам свое второе лицо — образ «таинственного индуса»! Ту-ду-ду-дум!

Ванда со вздохом обернулась и взглянула на собаку.

— Жалостное зрелище. На человеческий счет бедному псу восемьдесят четыре года, не меньше. — Она встряхнула баллончик со спреем и побрызгала волосы. — И вообще, это мой шарфик, я иногда его ношу.

— Ладно, ладно, — Сара яростно откинулась на подушку. — Больше я ничего не делаю. Даже не пытаюсь.

— Слушай, если ты решила впасть в депрессию, давай я лучше посмотрю твое шоу.

— А я больше не хочу его показывать. Уже не смешно. В комнате воняет, как на парфюмерной фабрике. — Набросив шарф себе на лицо, девочка уставилась в потолок через прозрачную голубую ткань. Бойси у нее под боком завозился и свернулся клубком. Несколько секунд полежав неподвижно, Сара резко села на кровати, глядя на свои длинные худые ноги.

— У меня самые здоровенные ступни в школе.

— Слушай, Сара, я надеюсь, ты не собираешься перечислять все свои многочисленные недостатки? Просто мне неохота снова выслушивать эту тягомотину.

— Ну, по крайней мере с ногами так оно и есть. Один раз на физре парни начали бросаться девчоночьей обувью, и Бык Дерхем поймал мои кеды и напялил себе на ноги — и они ему оказались в самый раз! Думаешь, приятно носить такой же размер обуви, как Бык Дерхем?

— На подобные мелочи никто не обращает внимания.

— Да ну!

— Ни малейшего внимания. У меня вот, например, просто ужасные руки — глянь на мои пальцы! — просто я не тычу их в лицо всем и каждому, чтобы они заметили, не кричу: «Смотрите все, какие у меня кривые пальцы, народ, у меня не пальцы, а просто кошмар!» Тут волей-неволей кто угодно заметил бы. И тебе нужно просто научиться не заостряться на своих недостатках. На самом деле людям куда важнее их собственные проблемы, чем…

— Очень трудно, знаешь ли, не заостряться на том, что у тебя огромные ступни, когда Бык Дерхем скачет по спортзалу в твоих кедах. Они даже ни капельки не растянулись, когда он их снял наконец.

— Джеки Кеннеди Онассис носит тот же размер, что и ты, если тебя это утешит.

— Откуда ты знаешь?

— Однажды она вошла в индуистский храм и оставила обувь снаружи, и репортеры быстренько подглядели, какой у туфель был размер. — Ванда наклонилась к зеркалу, чтобы как следует рассмотреть свои зубы.

— Но ее ноги выглядят меньше.

— Потому что она не носит оранжевых кедов.

— А я люблю свои оранжевые кеды. — Сара села на край кровати, натянула кеды и высоко задрала ноги. — И что же, по-твоему, с ними не так?

— Все так. Просто если ты хочешь скрыть что-нибудь, не стоит красить это в оранжевый цвет. Мне пора, Фрэнк вот-вот приедет.

Она вышла, и Сара услышала шаги сестры, удалявшиеся по направлению к кухне. Сара снова повалилась на кровать, рядом с посапывающим Бойси. Несколько секунд она смотрела на спящего пса, потом закрыла лицо руками и шумно заплакала.

— Ох, Бойси, Бойси, я плачу, — подвывала она.

Много лет назад, в пору своей собачьей молодости, Бойси не мог вынести чьего-либо плача. Стоило Саре притвориться, что она рыдает — и Бойси немедленно прибегал ее утешать. Он скулил и подпрыгивал, царапал хозяйку лапами и лизал ей руки, пока она не умолкала. А теперь он даже не шелохнулся, лежа с закрытыми глазами.

— Бойси, я плачу, — повторила девочка. — Сейчас я плачу взаправду. А Бойси меня не любит.

Пес беспокойно завозился во сне.

— Бойси, Бойси, я же плачу, мне так плохо, Бойси, — простонала Сара еще раз, после чего резко оборвала плач и села. — Тебе на всех плевать, так, Бойси? Можно обрыдаться до смерти, а ты даже и не заметишь.

Она вскочила и вышла прочь из комнаты. В коридоре она услышала цокот собачьих лап по полу — это Бойси увязался за ней. Не оборачиваясь, Сара бросила: