Жаклин Уилсон - Разрисованная мама Страница 10

— То есть у тебя просто сейчас нет подружки?

— Да нет, подружек у меня хоть отбавляй, — храбро соврала я. — Просто близкой нет, вот и все.

Честно говоря, я как-то никогда не умела заводить друзей. Когда-то давно, когда я еще ходила в первый класс в школу Кейтстоун, у меня была подружка. Ее звали Диана, и на голове у нее торчали два крысиных хвостика, завязанных розовыми бантами. А еще у нее была мягкая игрушка — Минни-Маус. Мы с ней сидели за одной партой, и все у нас было общее: и восковые мелки для рисования, и пластмассовые ножницы. И на школьном дворе мы вместе прыгали через скакалку и даже в вонючий школьный туалет ходили тоже вместе, терпеливо поджидая друг друга у дверей. Вот и сейчас, стоило мне только вспомнить Диану и исходивший от нее запах мятной жвачки, и ее колготки в розовый цветочек, и стук ее красных каблучков, как в груди у меня разлилась привычная тоскливая боль. А потом мы переехали, в то время мы то и дело переезжали с квартиры на квартиру, иногда по нескольку раз в год, и мне уже больше так и не удалось найти вторую такую Диану. К тому времени как я приходила в новую школу, все ребята в моем классе уже успевали подружиться между собой, а я, наверное, казалась им слишком странной и всегда оставалась в стороне.

А вот Стар, в отличие от меня, мгновенно обрастала друзьями. Они появлялись возле нее, как грибы после дождя. Стоило ей только переступить порог класса — и уже на следующий день начинали трезвонить ей с раннего утра. Но Стар не похожа на меня. Она совсем другая. Такой уж она родилась.

Правда, мы уже довольно давно никуда не переезжали — с тех самых пор, как муниципалитет выделил для нас троих эту квартиру. Поначалу мы решили даже, что нам решили отдать весь дом, ведь он был не такой уж и большой. Но не тут-то было: на первом этаже была еще одна квартира, в которой жила миссис Лафт. А однокомнатную квартиру прямо над нами занимал мистер Роулинг — вернее, занимал раньше, пока не умер.

Теперешняя наша квартира была самая классная из всех, в которых мы жили до сих пор. Однако радость по этому поводу омрачалась тем, что хуже моей нынешней школы трудно было придумать — почему-то все там меня дружно ненавидели.

— А есть кто-нибудь, с кем бы ты очень хотела подружиться? — не отставала от меня Мэриголд.

Я задумалась. Это был серьезный вопрос, на который так вот сразу и не ответишь. Кое-кого из девчонок я вообще не переносила, особенно Кайли и Ивонну. Конечно, были в моем классе и другие девочки, но я о них как-то вообще не думала. А вот о Таше думала. И часто. Она была немножко похожа на Стар, но, конечно, и вполовину не такая хорошенькая, вот только волосы у нее были светлые и доходили чуть ли не до талии… ну, даже немного ниже. Я любила смотреть на Ташины волосы, когда солнце пробивалось сквозь школьное окно, тогда они сверкали и переливались в его лучах, словно золотой водопад. У меня даже ладони иногда потели — до того мне хотелось протянуть руку и потрогать ее волосы.

— Я бы хотела дружить с Ташей, — призналась я.

— Вот и чудесно, — обрадовалась Мэриголд. — Тогда тебе нужно дружить с Ташей.

Послушать ее — так это было проще пареной репы: вот так взять и подружиться с Ташей.

— Ничего не получится… — вздохнула я. —У Таши и так полным-полно подружек. И потом, если честно, мне кажется, она вовсе не восторге от меня.

— Глупости! Как это кто-то может не любить мою малышку Дол?! — решительно возразила Мэриголд.

Притянув меня к себе на колени, она принялась качать меня, словно я была младенцем, а я старалась случайно не задеть новую татуировку Мэриголд. Рука Мэриголд в этом месте все еще была красной и опухшей. Я осторожно обвела кончиком пальца голубую дугу на ее другой руке. Это была моя татуировка. Великолепный дельфин нежно-бирюзового цвета, изогнувший спину в грациозном прыжке.

— Сделай так, чтобы он поплыл, — попросила я.

Мэриголд напрягла руку и тут же расслабилась… и дельфин поплыл: вверх-вниз, вверх-вниз.

— Смотри, ты сейчас тоже поплывешь, мой маленький дельфин [5], — проворковала Мэриголд и принялась качать меня на колене: вверх-вниз, вверх-вниз.

Закрыв глаза, я вообразила, что вокруг меня плещется холодная морская вода, увидела радугу, пересекавшую небо у меня над головой и одним концом утыкавшуюся в горизонт, и палящее солнце, и саму себя, легко рассекавшую волны.

Стар вернулась, когда мы еще сидели обнявшись. Лицо у нее было тоскливое и немножко мечтательное.

— Приди… о, приди в наши объятия, о звезда сердца моего! Приди, хотя ты и выглядишь до того взрослой, что мне трудно в это поверить, — пропела Мэриголд.

— Ты пила, — ледяным тоном отрезала Стар. И я страшно удивилась, как она догадалась, ведь язык у Мэриголд нисколечко не заплетался.

— Дол, марш в постель!

Мэриголд пронзительно захихикала:

— Ты просто вылитая мамаша, Стар. Прикажешь мне тоже отправляться на боковую?

Стар не ответила. Сделав вид, что ничего не слышит, она молча промаршировала в спальню. Я уныло поплелась за ней. Когда я вошла, она перебирала учебники.

— Слушай, неужели ты собираешься снова учить уроки?! — ужаснулась я. — Ты ведь и так на голову обошла весь класс!

— Да, так оно и есть. И я все сделаю, чтобы так было всегда: и экзамены сдам на все пятерки, чтобы поступить в университет. И как можно быстрее! Сил моих нет больше терпеть этот свинарник! Хоть бы убраться отсюда наконец!

— Никакой это не свинарник, а квартира, и даже очень клевая! Просто шикарная, если хочешь! Самая лучшая из всех, что у нас были!

— Еще бы у нас были лучше — это с ней —то!

— Ох, Стар, перестань! Да, кстати, а ты поела жареной картошки?

— Угу. И еще мороженое в придачу.

— Это такое, в пластиковом стаканчике? Крем-брюле, да? — завистливо спросила я.

— Ага… м-м-м… ну и вкуснятина! — промурлыкала Стар. И смущенно покосилась на меня. — Слушай, Дол, в следующий раз, когда она получит пособие, я стяну у нее немножко денег и свожу тебя в «Макдоналдс», обещаю.

— Ох, Стар, спасибо! Какая ты добрая!

— И вовсе я не добрая. Послушай, перестань скакать! Нечего сходить с ума от радости. Господи, да все нормальные ребята в твоем возрасте приняли бы это, как должное. Какая ты все-таки чудная, Дол! Миришься со всем этим… и даже как будто не возражаешь. Не понимаю…

Впрочем, Стар раньше и сама, похоже, не возражала. Она любила Мэриголд, любила меня, и ей нравилась наша жизнь втроем. Тогда она считала, что у всех остальных, кроме нас, не жизнь, а сплошная скучища и тягомотина. А вот мы — мы другие. И жизнь у нас сверкает и переливается яркими красками — как те татуировки, которыми с ног до головы была покрыта Мэриголд.

— Жаль, что ты становишься взрослой, Стар… — вздохнула я. — Ты изменилась.

— Да, я взрослею, и так и должно быть. Я скоро стану совсем взрослой. И ты тоже. А вот она — нет. Что, что, а это ей не грозит.

Стар выразительно мотнула головой в сторону кухни. Там вовсю гремела музыка — Мэриголд поставила свою любимую кассету с записью «Эмералд Сити». Грохот противней свидетельствовал о том, что она решила напечь еще кексов.

— Ненавижу ее, — прошептала Стар.

Слова с шипением вылетали у нее изо рта, как злые осы — из гнезда.

— Нет, не ненавидишь, — поспешно возразила я.

— Нет, ненавижу.

— Ты ее любишь.

— Идиотская, мерзкая, бесполезная… не мать, а черт знает что!

— Нет, она не такая. Она любит нас с тобой. И потом, она такая смешная. Она умеет замечательно играть в разные игры. Она так расстроилась из-за вчерашнего, что и не знает, как загладить свою вину. Потому и затеяла эти дурацкие кексы!

— Которые нам на фиг не нужны. Почему она не может испечь один кекс? Всего один, но зато нормальный, как у всех нормальных людей?! Почему у нее крышу все время сдувает на сторону? Ха-ха! Знаешь, почему? Потому, что она чокнутая!

— Прекрати, Стар.

— Да и не любит она нас, не воображай, пожалуйста. Если бы любила, постаралась бы исправиться. Если хочешь знать, ей вообще на нас наплевать! Вот так-то!

Стар ошибалась.

На следующий день, едва выйдя за ворота школы, я увидела поджидавшую меня Мэриголд. Даже стоя среди других матерей, она резко выделялась среди них — не заметить ее было невозможно. Кое-кто из ребят, игравших на школьном дворе, уже открыто пялился на нее, не стесняясь даже тыкать в сторону Мэриголд пальцем. Даже подслеповатый Совенок Моррис и тот застыл, словно пораженный внезапным столбняком, и только близоруко моргал сквозь толстые, как донышки от бутылок, стекла очков.

На мгновение я будто увидела Мэриголд другими глазами — ну, словно стащила у Совенка очки и водрузила их себе на нос. А зрелище было еще то! Только представьте себе: рыжеволосая женщина в коротеньком топике и узеньких шортах, с очень белой кожей, сплошь покрытой яркими татуировками. Они покрывали ее плечи, руки, бедра, ноги, даже лодыжки и те были в татуировках.