Владимир Крепс - Клуб знаменитых капитанов. Книга 1 Страница 10

Он отнял ядро и столкнул Петю в люк, задраив крышку над головой мальчика. Затем Тартарен, преодолевая страх, пополз по палубе, волоча за собой ядро.

В это время из соседнего люка появилась голова Пети. Маленький капитан пробрался за спиной Тартарена и начал подносить ядра ко второй пушке, из которой вели огонь капитан корвета и Артур Грэй.

Командир «Коршуна», принимая от Пети ядра, крикнул сквозь пороховой дым:

— Молодец! Так держать, бравый юнга!

— Есть так держать, капитан!

Меткий пушечный выстрел Артура Грэя поразил прислугу у носовой пушки фрегата капитана Николя. Взрывная волна унесла цилиндр Барбикена за борт и свалила с ног вдову Скорбит. Отчаянно залаял пудель.

Пользуясь замешательством, переодетый матросом Мюнхаузен в облаках порохового дыма подбежал к умолкнувшей пушке и, повернув дуло к облакам, открыл беглый огонь. Выстрелы следовали с неравными интервалами и, точно глухие удары в барабан, разносились над морем.

Командир «Коршуна» поднял закопчённое от пороха лицо и прислушался к методическим выстрелам:

— Капитаны! Внимание! Этот беглый огонь ведётся по какой-то системе.

И действительно, выстрелы напоминали телеграфные сигналы.

— Позвольте, — заметил Немо. — Стрельба ведётся по азбуке Морзе!

— Точка… тире… точка… точка… тире, — записывал Дик.

Петя пробрался к пятнадцатилетнему капитану и заглянул через его плечо на листок бумаги:

— Разрешите мне расшифровать. Меня научил папа, когда был в отпуске… «Вы атакованы… Пушечным клубом… Продолжайте… заседание… положитесь… на… меня… Мюн…»

И вдруг скорострельная пушка умолкла.

— Ах, Мюнхаузен! — догадался Тартарен. — Но почему только «Мюн…»?

И если бы Тартарен мог перенестись на борт фрегата Пушечного клуба, в салон вдовы Скорбит, он бы понял, почему эта необычная телеграмма оборвалась.

Крепкие руки матросов держали Мюнхаузена. Его допрашивали заправилы Пушечного клуба.

— А я утверждаю… Этот матрос. Не просто вёл огонь. Он подавал. Какие-то сигналы! — бушевал Барбикен.

Барон с горячностью начал оправдываться:

— Господин директор-распорядитель! Господа члены! Госпожа вдова Скорбит! Я должен был испытать пушку и как следует пристреляться.

С верхней палубы в салон доносились звуки пушечной канонады. В каюте качались люстры и подвески у бра.

— Допустим. Но кто вы такой? Я вас не нанимала… — подозрительно спросила вдова Скорбит. — Я хорошо помню, кому плачу деньги.

— Какие деньги? — нарочито возмутился Мюнхаузен. — Я свободный художник-артиллерист! Артист ядра и пули!

В это время осколок ядра разбил иллюминатор над его головой, но барон как ни в чём не бывало продолжал свой рассказ:

— Представьте себе, мой друг, капитан Фиппс, остался без спичек на необитаемом острове и не мог закурить свою сигару. А я находился на бриге за десяток миль. Один меткий выстрел из пушки — и зажигательный снаряд угодил прямо в кончик сигары. Правда, Фиппсу снесло голову, но он успел прикурить!

Барбикен вынул изо рта потухшую сигару и нервно бросил её в пепельницу.

— Этот человек мне нравится!.. — засмеялась вдова Скорбит.

— И совершенно напрасно! — крикнула миледи, входя в салон в сопровождении Негоро и Билла Аткинса. Она пробежала по качающемуся полу прямо к пленнику, разорвала на нём матросскую куртку и содрала с головы берет.

— Мюнхаузен! — хором вскричали члены Пушечного клуба, увидев перед собой барона в его красочном одеянии. И это восклицание прозвучало как приговор.

Бедный барон был привязан к дулу большой пушки. Артиллеристы ждали команды. К орудию подошла торжествующая миледи:

— Что бы вы хотели сказать перед смертью, барон?

— Я любил и страдал! — не задумываясь ответил Мюнхаузен. — Я любил правдивые истории и страдал, когда не мог их придумать.

— Итак, один из знаменитых капитанов отправляется в своё последнее путешествие, — с удовольствием отметила вдова Скорбит.

— Пли! — скомандовал капитан Николь.

Оглушительный выстрел. Большая пушка откатилась назад. И Мюнхаузен взлетел на воздух. Его догнало ядро.

Барон изловчился и вскочил на него верхом, достал зеркальце и гребёнку, расчесал бородку, усы. Затем, пользуясь фалдами своего камзола как рулём, он пронёсся над палубой горящего «Пилигрима» и, лихо спрыгнув с ядра, очутился в объятиях Тартарена.

— Общий поклон, друзья мои, — радостно приветствовал капитанов Мюнхаузен. — Надеюсь, все живы?

— Ах, дорогой друг, — горестно ответил Тартарен, гася горящий плед. — Если это можно назвать жизнью, то мы живы!

Петя смотрел на барона широко раскрытыми глазами.

Он был поражён и восхищён этой встречей.

— А я знаю кто вы, раз вы прилетели на ядре! Как на картинке! Вы — Мюнхаузен!

— С кем имею честь? — поклонился тот.

— Синицын, Пётр, ученик шестого «Б». Только боюсь… бы не успеете мне ничего рассказать. Видите, что делается.

Но Мюнхаузен был полон безудержного оптимизма.

— Больше фантазии, юнга! И мы с тобой ещё полетим на Луну, или что там Луна. Мы прокатимся на мотоциклах по кольцу Сатурна! Итак, будем продолжать наше заседание! Я хотел бы сообщить, что Пушечный клуб…

Грянул очередной залп с фрегата. Калёные ядра пробили обшивку ниже ватерлинии. В зияющие дыры хлынула вода.

— Вам придётся всё остальное сообщить акулам, — перебил барона Робинзон, кидаясь к спасательной шлюпке.

— Мы идём ко дну! — закричал Дик Сэнд, оставляя бесполезный штурвал.

— Шлюпку на воду! Мальчика вперёд! — приказал капитан корвета.

Разбитый бриг «Пилигрим» уходил под воду. В спасательной шлюпке навалились на вёсла капитаны. Рядом с Артуром Грэем на корме сидел дрожащий Петя…

С пиратского фрегата на талях спустили четыре вельбота, переполненные вооружёнными людьми,

Среди плавучих льдин стоял на якоре корабль Пушечного клуба. На корме за большим столом, покрытым зелёной скатертью, расположились заправилы клуба, среди них вдова Скорбит и миледи. Знаменитые капитаны в наручниках были выстроены в одну шеренгу. Капитан корвета прижимал к себе Петю Синицына.

Группа вооружённых пиратов во главе с Негоро и Биллом Аткинсом несла караул.

Барбикен вежливо приподнял цилиндр.

— Господа капитаны! Пушечный клуб был бы весьма признателен. Назовите ваши подлинные имена. Пустая формальность. Для точности приговора.

— Наши имена можно найти в любом книжном шкафу, — с гордостью ответил Немо.

— Конечно, у цивилизованных людей, — усмехнулся Гулливер.

Негоро схватил Немо за перевязанное плечо.

— Куда ты гнёшь, молодчик?

Немо отбросил старого пирата прочь.

— Уберите ваши грязные лапы с моего переплёта. Я капитан Немо, герой романа «Восемьдесят тысяч километров под водой». Я возглавил восстание сипаев. Мы были разбиты. За мою голову губернатор назначил цену, но во всей Индии не нашлось предателя.

— Какая непрактичность! — удивилась вдова Скорбит.

— Я бежал на далёкий остров, — продолжал Немо. — Выстроил свой подводный корабль «Наутилус» и скрылся в морских пучинах. На дне океанов я находил несметные сокровища и передавал их тем, кто боролся за независимость своего народа.

Капитан Николь напряг свою память.

— Вы не помните, господа, у нас в клубе жгли эту книгу?

Его оборвал Барбикен:

— Помолчите, Николь! Еванжелина Скорбит хочет говорить!

Хозяйка Пушечного клуба поднялась с места, обращаясь к Немо:

— А вам известно, сударь, что по уставу нашей компании…

Её гневно перебил Дик Сэнд:

— Я знаю цену вашей компании, хотя мне всего пятнадцать лет. Я Дик Сэнд, герой романа «Пятнадцатилетний капитан».

И тут не выдержал Негоро:

— Расскажи лучше о своей дружбе с негром!.. — И португалец кинулся на Дика с кулаками, но его отбросил в сторону Робинзон.

— Оставьте в покое юношу. Если вам уж так хочется, я расскажу о моей дружбе с индейцем Пятницей. Я Робинзон Крузо, доказавший, что человек может своим трудом добиться всего.

— Очень вредная личность, — услужливо заметила миледи, склоняясь к вдове Скорбит.

Эти слова долетели до чуткого уха Тартарена.

— Не нахожу, мадам. — Он изящным жестом накинул на плечо обрывки пледа, но… его рука вылезла из дыры, нарушая всю грацию поклона. — Мы связаны с Робинзоном Крузо долголетней дружбой. Перед вами, медам и месье, Тартарен из Тараскона!.. Бесстрашный охотник, альпинист и глава тарасконской колонии Порт Тараскон!

— Как попал в их компанию этот безобидный весельчак? — изумился Билл Аткинс.

— Не очень безобидный! — сухо сказал Барбикен. — При его участии писатель Альфонс Доде зло высмеял нашу колониальную политику.

— Мой автор Джонатан Свифт пошёл значительно дальше, — вставил Гулливер. — Он создал бессмертную сатиру на знатных и богатых, на королевский двор и на лже-науку…