Мария Грипе - ...И белые тени в лесу Страница 11

Бабушка нас поздравила, но снова задумалась о том, что же ей приходилось слышать о замке раньше.

– По-моему, с замком связано какое-то трагичное событие, только очень давнее. Наверняка сейчас там живут уже другие люди.

В деревне у нас телефона не было. Я позвонила в лавку и попросила отправить кого-нибудь к маме и передать ей, чтобы она скорее позвонила домой. Но звонить мама не стала, а вместо этого приехала первым же автобусом, оставив Надю и Ловису в деревне.

С тех пор все пошло как по маслу.

Эстер, новая горничная, приехала на следующий лее день. А еще через день мы с Каролиной отправлялись в путь. Мы уже дали телеграмму в замок и сообщили, с каким поездом нас ждать.

Мама помогла нам уложить вещи.

Я думала, что теперь должна одеваться так, как одевалась у нас Каролина: синее платье и белый фартук по будням, черное платье и кружевной фартук по воскресеньям и праздникам. Но мама рассудила иначе. Ведь нас приглашают в качестве компаньонок, а не горничных, так что и одеваться мы должны как обычно. У хозяев могут быть какие-то особые пожелания, но это выяснится только по приезде.

Мама также предложила осмотреть гардероб Каролины: может, ей понадобится что-то купить? Но Каролина отказалась. У нее есть все, что нужно. К тому же вещи уже уложены.

Каролина привыкла жить не дома, и скорый отъезд был ей не в диковину. Но я расставалась с домашними впервые. И потому волновалась. А Каролина все повторяла:

– Я ведь с тобой…

Как раз сейчас это было слабым утешением. В глубине души я боялась именно из-за нее. Я боялась оставаться с ней наедине вдали от дома. Мысль о замке словно околдовала ее. А ведь мы задумали все ради того, чтобы побыть вдвоем и лучше узнать друг друга. Вот для чего мы отправлялись в путь. Неужели она про это забыла?

Каролина словно вошла в транс.

Я ее больше не интересовала.

Отныне Каролину занимали только дети – обитатели замка. Остальные словно перестали существовать.

Детей, как мы узнали из письма, звали Арильдом и Розильдой.

Розильда – это, конечно, совсем не то что Берта.

Живя на хуторе, вполне можно называться и Бертой. Но называться Бертой в замке – да еще в Замке Роз – мне было неловко.

Мне никогда не нравилось мое имя, но в последнее время я не страдала из-за него так сильно. Каролина умела произнести его так, что оно звучало почти красиво. Но делать это умела только она…

Арильд, Розильда – и Берта! От одной мысли об этом у меня по спине бежали мурашки.

– Можешь назваться как-нибудь иначе, – сказала Каролина.

Как это? Ведь она уже написала, что меня зовут Берта!

– Ну и что? Может, у тебя несколько имен. Они ведь понятия не имеют, кто ты. Называйся как хочешь!

У нее все так просто! А вот у меня – нет. Я не актриса, я не могу перевоплощаться то в того, то в другого, мне приходилось мучиться с той Бертой, какая у меня есть.

Ничего тут не поделаешь. Больше мы об этом не заговаривали.

Каролина также предложила, чтобы все наши письма приходили до востребования. В замок наверняка приходит много почты, и одно письмо может легко затеряться. Если же мы будем забирать почту сами, то беспокоиться об этом не придется. Кроме того, у нас появится повод для ежедневной прогулки – хотя бы в этот час мы сможем быть наедине.

Я горячо с ней согласилась. Нам действительно необходимо сделать так, чтобы иногда нас оставляли с глазу на глаз. Иначе вся затея теряла смысл. Каролина не забыла подумать об этом, и я успокоилась: она, конечно, была поглощена своими мечтами, но все же помнила и обо мне. Она ничего не забыла и не думала меня бросить, чего я так опасалась.

Вот только почта может оказаться так далеко от замка, что пешком туда не доберешься…

Каролина замотала головой. Она все выяснила. Почта находится не так уж далеко. Я невольно удивилась ее предусмотрительности.

– Похоже, ты все продумала.

Каролина улыбнулась.

– Я же говорила. Ты должна больше мне доверять. Уж я-то знаю, как управляться с жизнью.

Каролина любила повторять: «Я-то знаю, как управляться с жизнью». Эти слова должны были вселять в меня уверенность, но выходило иначе: они заставляли меня вздрогнуть. Каролина умела произнести их цинично, почти безжалостно. И вместе с тем она будто судорожно цеплялась за эту фразу, потому что на деле вовсе не была так уверена в себе, как хотела казаться.

Кому-то может показаться странным, но меня пугала именно уверенная Каролина, а не смущенная. Впрочем, ее уверенность в себе не всегда страшила меня: иногда она бывала великолепна. Но когда это стремление утвердиться превращалось в наглость, мне становилось действительно не по себе: каждый раз, когда Каролина заговаривала об умении «управляться с жизнью», я старалась угадать, какая из ее половинок взяла верх в эту минуту.

Между тем мама никак не могла понять, почему наши письма должны адресоваться «до востребования». Неужели нас не отпустят гулять просто так, без предлога? Однако папа не придал этому значения. Если уж нам хочется, пусть так и будет.

Мама сдалась. Но ее тут же посетила новая мысль – позвонить в замок. Страшно отпускать нас из дому, даже не поговорив с людьми, у которых нам предстоит жить. Да и им наверняка покажется странным, что мать бросила детей на произвол судьбы.

Но тут в дело вмешалась Каролина. Она чувствовала себя глубоко оскорбленной и прямо заявила, что считает мамины слова знаком недоверия. Раз так, то лучше и вовсе от всего отказаться и уведомить об этом хозяев. Она не желает брать на себя такую большую ответственность, если относительно ее персоны есть хотя бы тень сомнения. Такого она не потерпит. Если бы ей доверяли, мама не стала бы так беспокоиться.

– Если в доме что-то не так, я не пробуду там и одного дня. Уж такие вещи я сразу замечаю.

Маме пришлось уступить, а папа, который вообще неохотно вникал во что-либо, помог нам ее успокоить:

– Я тоже не вижу смысла в этом звонке. По телефону все равно многого не узнаешь. Пусть девочки решают сами, раз уж им так хочется.

Я обещала регулярно писать. И непременно сообщить, если возникнут неприятности. Я не из тех, кто молча переносит страдания, будьте уверены.

Вскоре у мамы появился другой предмет для размышлений. Приехала Эстер – наша новая горничная. Это была тихая девушка, из тех, на кого можно положиться. Как правило, именно такие попадали к нам по бабушкиной рекомендации. Удивительно, что однажды она прислала к нам Каролину, подумалось мне. Вряд ли бы она остановила свой выбор на такой проказливой особе, не будь тут каких-то особых причин…

Назавтра папа с Эстер провожали нас на дрожках на станцию. Мама поехать не смогла, так как у нее был назначен визит к дантисту.

Когда пришла пора прощаться, папа разволновался. Мне всегда легко передавалось чужое волнение, я уже ощутила, как к горлу подступает комок, но, взглянув на Каролину, совладала с собой. Каролина выдержала роль до последнего. Она прощалась с хозяином, а не с отцом. И папа махал на прощанье служанке, между тем как рядом с ним уже стояла новая горничная. Он прощался не с дочерью.

Со мной все было иначе. Каролина, казалось, не замечала этого и сохраняла невозмутимость. Но в ее спокойствии мне почудилась фальшь.

ГЛАВА ШЕСТАЯ

– Невероятно, не могу поверить.

Каролина взяла меня за руку. Ее глаза сияли.

– Мы едем в Замок Роз…

Казалось, она впервые была собой: занавес закрылся, спектакль кончился; видимо, она сама испытывала облегчение от того, что не нужно больше играть. Как только поезд тронулся, Каролина словно стала другим человеком, радостным и открытым.

– Такая удача. Все даже как-то чересчур замечательно.

Она вздохнула и принялась доставать из сумки бутерброды.

– Что, уже будем есть?

Мы позавтракали непосредственно перед тем, как ехать на станцию, но Каролина уже успела проголодаться как волк и впилась зубами в бутерброд с огурцом и телятиной. Глядя на нее, я не могла оставаться в стороне, и вскоре мы уже уписывали за обе щеки. Впрочем, это было довольно глупо: ведь путь нам предстоял не близкий.

– Ерунда, что-нибудь придумаем. Купим еще. Поезд подолгу стоит на каждой станции. И денежек у нас куры не клюют!

Каролина тряхнула звякнувшим кошельком – довольная, как ребенок.

Пока мы ехали в купе одни, но долго ли нам суждено наслаждаться таким комфортом, было неизвестно.

– На самотек это пускать нельзя!

С этими словами Каролина начала энергично наполнять купе нашими вещами.

– Купе не должно выглядеть слишком гостеприимным. Нужно создать здесь неуют. Ну-ка, помоги мне!

Мы разложили сумки по сиденьям, словно в купе ехало полно народа. На стратегически важных местах поместили кульки и жирную бумагу из-под бутербродов.

Ребячество Каролины быстро передалось и мне. Неожиданно все стало вызывать у нас веселье. Каждый пассажир, который проходил мимо по коридору, казался невозможно смешным. Мы наперегонки – кто глупее – сочиняли о них истории и хохотали так, что на глаза наворачивались слезы. На каждой остановке поезд пополнялся новыми жертвами нашей смешливости: мы становились в дверном проеме и, пихая друг друга, громко рассуждали о пассажирах, которые едут в нашем купе, но как раз сейчас отлучились. Нам самим тут еле нашлось местечко!