Александр Валевский - Весь в отца Страница 11

Там, среди ребят, увлекающихся футболом, он сразу завоевал прочный авторитет. Его мастерство на поле, причёска «бокс» и «футбольная», как ему казалось, вразвалку походочка стали предметом подражания.

Но вот однажды случилось событие, которое изменило соотношение сил в матче между учёбой и футболом. В лагерь для встречи с ребятами приехал знаменитый центр нападения, заслуженный мастер спорта Фёдор Петров. Лёня был в восторге. Накануне встречи он не спал всю ночь. Для полного счастья ему только и не хватало личного знакомства с таким знаменитым мастером.

«Самого опасного из всех нападающих» встретили на вокзале лагерная футбольная команда и звено девочек с букетом цветов.

Лёня шёл по дороге в лагерь рядом с Петровым и с неизъяснимым чувством обожания оглядывал стройную, высокую фигуру мастера, в особенности его ноги и голову. Ведь это они посылали коварные и опасные мячи в угол ворот и под верхнюю штангу. Но голова и ноги ничем не были примечательны: сияли в зеркальном блеске коричневые ботинки, а голову украшали аккуратно расчёсанные на пробор, слегка вьющиеся тёмные волосы.

Лёня, желая показать себя специалистом, тонко разбирающимся во всех спортивных делах, заговорил о футболе. Но Петров будто не слышал. Он расспрашивал ребят о том, дружно ли они живут, что читают, с какими отметками перешли в следующий класс. Он шутил, вспоминал о том времени, когда сам был пионером, и, наконец, запел, а ребята, конечно, подхватили:

Урок меня не спрашивай,Не спрашивай, не спрашивай,Урок меня не спрашивай —На отдыхе отряд.

Лёня не пел. Из всех песен он знал только позывные футбольного состязания.

Так они и пришли в лагерь.

Лёня тотчас сбегал за мячом, рассчитывая, что мастер немедленно пойдет на футбольное поле, но разочарование следовало за разочарованием. «Опаснейший из опасных» даже не взглянул на мяч, а заинтересовался лагерными альбомами и дневниками. Он с удовольствием прочитал всю стенгазету, а потом затеял две викторины. В одной надо было по отдельной строчке угадывать название литературного произведения, в другой победителем объявлялся тот, кто вспомнит больше имён замечательных людей — учёных и музыкантов, полководцев и мореплавателей.

Многие ребята отличились в этих соревнованиях, но лучшим из всех оказался игрок лагерной сборной Стёпка Носов, которого Лёня часто обзывал «известным маралой». Хотя Стёпка действительно частенько бил не точно по воротам, но зато, участвуя в викторинах, знал абсолютно всё.

Лёня сидел, тоскливо потискивая мяч. Он не помнил ни одной строчки стихотворений. Он знал только имена замечательных людей футбола. Наконец после двух часов томительного ожидания «мяч был введён в игру» — мастер сказал:

— Ведите меня на вашу спортплощадку!

Матч между двумя командами лагеря носил напряжённый характер. И, если бы не частые прорывы центрального нападающего — Лёни Заводилова, который забил в ворота противника три гола, — счёт так и не был бы открыт. Матч судил сам мастер спорта.

Лёня был возбуждён успехом, горд и с надеждой поглядывал на Фёдора Петрова, ожидая похвал. Но мастер, подробно разбирая состязание, подверг самой жестокой критике именно игру Лёни. Очень не понравилось Петрову, что Лёня играет сам по себе, не считаясь с коллективом, красуется, командует всеми, требует отдавать пасовки только ему, кричит и даже позволяет себе грубости на поле.

— Не советский стиль игры, — сказал мастер. — Надо избавиться от такого бескультурья! У меня было большое желание удалить тебя с поля.

И он вдруг стал хвалить «известного маралу» Стёпку Носова за культурную, осознанную и продуманную игру.

Лёня был в отчаянии.

А мастер тем временем разделся и целый час показывал ребятам разные способы владения мячом, хитроумные фальшивые обводки и пасовки, обманные движения, удары по воротам со всех положений и в заключение рассказал о методе своей тренировки.

Уезжал мастер вечером. Его провожал весь лагерь. Сердечно попрощавшись с пионерами, пожелав им бодрости, сил и крепкого здоровья, мастер нечаянно кинул взгляд на Лёню и сразу же подошёл к нему.

— Ты не огорчайся! — сказал он ласково. — Способности у тебя есть — это бесспорно. Будешь хорошим футболистом. Учишься как — ничего, прилично?

Лёня потупился, медленно заливаясь румянцем: врать не хотелось, а признаться не было сил.

На счастье, выручил «известный марала». Он протискался вперёд и спросил мастера:

— А сами вы в какой школе учились?

— В триста девяносто шестой, ребята.

— Это моя школа, — удивленно прошептал Лёня.

— Да ну? — удивился и мастер. — А ты сейчас в каком классе?

— Перешёл в восьмой.

— В восьмой… Постой-ка… мой восьмой класс помещался налево от учительской в самом конце коридора.

— Это у нас теперь седьмой, — перебил взволнованно Лёня. — Я учился в нём в этом году.

— Да? Вот видишь, мы с тобой вроде как одноклассники. Я сидел на третьей парте, крайней у окна…

— Ой! — не удержался Леня. — Это моя парта!

Раздался гудок паровоза. Мастер вскочил на площадку и крикнул:

— До свиданья, ребята! Желаю весело отдохнуть!

— Спасибо! — закричали хором ребята. — Приезжайте ещё!

Лёня подбежал к подножке, спросил волнуясь:

— А вы сидели за партой справа или слева?

— Справа, — сказал мастер. — Хорошее местечко! Счастливое. Я получал на этом «тёплом» местечке одни четвёрки и пятёрки. А ты?..

Лёню снова спас счастливый случай: паровоз сильно дёрнул состав и, с оглушительным свистом выпуская пары, стал набирать скорость.

Эту вторую ночь Лёня тоже не спал. А утром написал маме письмо. В нём впервые Лёня скромно умалчивал о своих спортивных успехах, зато он очень интересовался учебниками для восьмого класса.

«Ребята говорили, — писал он, — что физику и химию можно приобрести не только в школе, но и в магазине детской книги. Купи обязательно!»

Последнее предложение было подчёркнуто жирно два раза.

Наука, кажется, собиралась «перейти в нападение» и взять у футбола реванш за все поражения сразу.

После работы

Хотя Васе Ширяеву было всего 15 лет, но он уже работал на заводе токарем по металлу и имел третий разряд.

Отец Васи с первых дней войны ушёл на фронт, и Вася встал к станку вместо отца. Конечно, заменить в работе старого прославленного токаря Вася не мог. Куда там! Далеко ему ещё было до мастерства Ивана Егорыча. Но работал Вася не по годам искусно. У него никогда не было брака. И на заводе говорили, что «токарёнок Васька Ширяев высоко держит рабочую честь».

Районный сибирский городок славился металлургическим заводом, на котором отец Васи проработал всю жизнь. Ширяевы и жили не очень далеко от завода в собственном маленьком домике с садом и огородом, где Вася любил, бывало, с отцом помастерить в воскресный день. По дому ведь всегда найдётся разнообразная работёнка. Вот, может быть, здесь в разных поделках Вася и начал познавать мудрёное искусство токарного ремесла. Но это было, как теперь казалось Васе, очень, очень давно…

Шёл конец сентября сорок третьего года. Отец воевал на фронте. Советская Армия громила фашистов, выбрасывая их из Рославля и Смоленска.

На завод прибыло новое оборудование, и Вася двое суток не показывался домой. На замену старых станков новыми были даны очень короткие сроки. Весь фабричный коллектив работал не покладая рук, и паренёк не хотел отставать от других.

Вася был весь измазан маслом и мазутом, взлохмачен и сердит от усталости, но ни на какие уговоры матери «пойти домой и отдохнуть» не соглашался.

Наконец всё было готово. В токарном цехе стояли новые станки, поблёскивая радужными отсветами вазелина и машинного масла.

Вася накинул ватник и вышел на улицу. Перенапряжённые, уставшие мышцы болели и налились такой тяжестью, что, казалось, и гаечного ключа не повернуть. От долгой бессонницы веки смыкались, глаза болели, а в ушах всё время бился какой-то противный ноющий звук.

Ночная улица была пустынной. Шаги Васи гулким стуком отдавались на деревянных мостках. Он шёл медленно, чувствуя каждый свой шаг в утомлённом, словно побитом теле. Ему хотелось пить, есть и спать. Последнее желание было самым сильным.

Невдалеке загрохотал автомобильный мотор. Вспыхнули фары, и два жёлтых луча легли вдоль улицы, осветив размытую и развороченную осенней непогодой мостовую.

Под косогором стоял грузовик. Колёса, погружаясь по самую ось в чёрную липкую грязь, буксовали. Пущенный на последнюю скорость мотор неистово гудел, выл и грохотал, грузовик сильно вздрагивал, но не двигался с места.

Пользуясь светом фар, Вася стал переходить улицу, выбирая на мостовой подсохшие места.