Александр Чуманов - ДЕДские народные сказки, или Были-небыли про то, где были — не были Страница 11

Довольно долгое время великан не замечал ничего. Потом, постепенно, в нем стали зарождаться некие смутные ощущения. Долги потребителей вдруг без видимых причин начали сокращаться, иностранные державы, будто вступив в закулисный сговор, принялись одна за другой под разными предлогами затягивать процесс подписания важнейших документов, требуя снижения тарифов и угрожая в противном случае перейти на альтернативные источники электроснабжения.

И Чебакс, начиная-таки мыслить в правильном направлении, послал целую армию своих контролеров произвести внеочередную проверку электросчетчиков у потребителей. Однако те ничего предосудительного нигде не обнаружили. Пломбы оказались в полном порядке, стекла — без трещин, характерных проводов, примотанных к радиаторам отопления, тоже ни в одной хижине обнаружить не удалось. А проверить что-то еще контролеры полномочий не имели. Да и специальными знаниями владели в минимальном объеме.

И Чебакс опять погрузился на какое-то время в благодушие. Решил, что просто — неблагоприятная конъюнктура, из-за чего потребители резко снизили хозяйственную активность. К такому, кстати, выводу подталкивало и снижение индексов на товарно-сырьевых биржах мира. Он даже в противовес этим тенденциям счел уместным и необходимым растворить настежь свои закрома да сусеки, чтобы только мир не позабыл, кто таков есть рыжий великан Чебакс.

Ну — экономист же! Финансист-юрист еще! Одним словом, «эффективный менеджер». И даже — «креативный». Кому жалко. А зато в электричестве — ни уха, ни рыла, вольт с ампером путает, а уж про «треугольник» и «звезду» и говорить не приходится! Но хуже всего — полное и уже непреодолимое презрение к тем, кто в электричестве кое-что смыслит. Отчего никто его и не вразумил вовремя. А потом, когда вразумили, было уж поздно. Золотовалютные резервы сошли на ноль, одна за другой стали останавливаться «генерирующие мощности».

Ограждение вкруг озера обесточили, но это уже ничего не решало. Разве что для окрестных жителей халява закончилась. Которой они, само собой, не смогли распорядиться максимально эффективно, чего даже и не поняли, оставшись вполне счастливыми оттого, что хоть столько-то урвать удалось да из рабства выбраться. На время, конечно.

Правда, они еще столбы бетонные, оставшиеся от бывшего ограждения, по своим дворам растащили и постепенно в хозяйстве приспособили. А вот колючая проволока применения не нашла, и ее просто по берегу разбросали, где она, до того как напрочь ржавчиной изойти, еще немало неприятностей доставила и совсем посторонним людям, и самим аборигенам безалаберным…

А Иванушка и дед стали опять рыбачить на этом озере. И однажды, подъехав, снова встретили на берегу Чебакса. Одного. И чуть с ним не поздоровались. Нет, они — люди не злопамятные — поздоровались бы непременно, однако вовремя заметили, что их категорически не узнают. Ну, и — насрать, как говорится.

Однако не выгружаются, медлят, украдкой поглядывая, что намеревается делать тот. А тот невозмутимо раздевается и ныряет. Но обратно не выныривает. Первая мысль, конечно, — утонул! А вторая — да нет, такие не тонут, тем более не топятся. Такие непременно выныривают, чтобы, к примеру, организовать и возглавить какую-нибудь политическую партию. И наши рыбаки мгновенно принимают решение, даже ни слова друг дружке не сказав.

Надувают свою «Уфимку», кидают в нее удочки и — на воду. И, углядев, где резвятся на мелководье чебачишки, гребут туда. И скорей — рыбачить. И сразу — поклевка! Чебакс-то касательно сложностей да особенностей взаимоотношений рыбаков и рыб тоже — ни уха, ни рыла. Но главное, ему и в голову пока ни разу в жизни не приходило, что кто-то может осмелиться его ловить!

Вот и попался. Иванушке на крючок. Как последний лох. В смысле, мелкий несмышленый сеголеток. Оголодал, что ли… И сразу был опознан. Потому что таких крупных чебаков наши рыболовы еще не удили. Да и оперение — рыжее-рыжее! И очутился Чебакс в проволочном садке.

— Может, хватит нам уже рыбы? — осведомился с подчеркнутым равнодушием Иванушка. И даже зевнул.

— Да, пожалуй. Солить ее, что ли…

И они поехали домой. Ничуть не боясь, что Чебакс, придя в себя после пережитого шока, как превратится обратно сам в себя да как… Потому что дед, как мы помним, тоже иногда в состоянии сильного душевного волнения мог в кого-нибудь превратиться, но вернуться в исходное состояние удавалось только в определенных условиях, а не где и как угодно.

Приехав домой, Иванушка с дедом стали решать, что делать с уловом. Зажарить или — уху. Но выяснилось, что ни тот, ни другой Чебакса не хотят. Не то чтобы брезгают, а так как-то…

Коту бросить?… Тоже — не то. Не по-людски тоже. И выпустили — в аквариум. Тот сперва долго на боку плавал, и думали — каюк, но потом ничего, оклемался. И стал глядеть красными глазами жалобно-жалобно. И чуть было Иванушка с дедом его обратно на озеро не свезли. Сердца-то у обоих слабые. Но тут по телевизору сказали, что Чебакса разыскивает Интерпол, потому что у него по налогам большая задолженность. И Чебакс это все тоже увидел и услышал. И глаза его сделались жалобными-жалобными уже по другой причине.

Но только — зря он, потому что Иванушке с дедом западло сдавать властям кого бы то ни было. Ибо — менталитет.

— Живи уж! — сказал Иванушка чебаку в аквариуме. — Не бойся ничего. А еды хватит.

Дед только молча кивнул.

Однако не зажился чебачок-то. И еды хватало, и компрессор никогда не отключали от сети, а однажды утром проснулись — рыбешка в аквариуме вверх брюхом. Не уберегли. Видать, знаний ихтиологии недостаточно. Ведь сколько раз пробовали обыкновенных диких рыбок в аквариуме держать — всегда этим кончалось. А подолгу жили только карасики. Вот и Чебаксу, если б он мог предвидеть, — в карасика надо было…

Похоронили покойного хотя и без почестей, но по-людски все же. В огороде. И дед, само собой, всем про это сразу разболтал. И однажды понаехали менты, давай эксгумацию делать, перекопали весь огород, но не нашли ничего. Ни с чем и уехали. А дед сразу пошел грядки делать, потому что — сезон как раз…

Зато Чебаксиха избежала возможной конфискации остатков богатства. Хотя, конечно, всяко еще может повернуться…

6. КАФИНЭ

Жили-были в одном месте Иванушка и дед. И долгое время только понаслышке знали, что сравнительно недалеко от них обретается некто Кафинэ, которого, вообще-то, при рождении, не имея склонности выпендриваться, нарекли Василием и позволили жить. С условием, что вырастет и будет до скончания века исполнять обязанности домашнего мышелова. Ибо он был самым обыкновенным серым в полоску котом.

Но кот в процессе вырастания вдруг проявил недюжинные способности к совсем другому учению и выучился, притом, похоже, заочно, поскольку уж в детстве-то он точно никуда надолго не отлучался, притом тому выучился, к чему его душа лежала. А душа его лежала к сказкам разных народов, и Василий (тогда еще Василий) выучил их несметное количество, да заодно — такое же количество песен. Народных, блатных, хороводных, как говорится, а также не побрезговал эстрадными и, естественно, попсой. Потому что способности — способностями, а вкус — вкусом.

А вот насчет мышей — промашка вышла. Таких талантов у животного не оказалось. Впрочем, нельзя же требовать слишком много от одаренного, но все-таки — кота.

Но хозяев интересовала только ловля мышей. А к искусству во всех его проявлениях они были настроены сперва, пожалуй, индифферентно, но, послушав какое-то время своего домашнего деятеля искусств Василия, настроились понемногу антипатично и даже под конец — агрессивно. Только заведет он, бывало: «Я оглянулся посмотреть, не оглянулась ли она…» Или: «Жили-были дед да баба, ели кашу с молоком…» А в него сразу — тапком. Или любым другим предметом, под руку попавшим. Попадали же порой довольно увесистые предметы.

Но кормить, пусть и не ахти как, продолжали. Надеялись, что надоест ему такая жизнь и возьмется за ум. В смысле, за мышей. А он бы и рад — но совершенно одаренности такой нет! Бездарен, как… Даже не придумаешь, с кем или с чем сравнить.

«Ты бы, Васька, — еще наставляли хозяева, желая непутевому животному добра, несмотря ни на что, — лучше последние известия рассказывал или новости науки-техники, или, на худой конец, арии из опер исполнял».

А он в ответ фыркал и спину выгибал. Как дикий. Как будто ему такое слышать невыносимо даже. Но и хозяевам ведь — то же самое!

И тогда решено было использовать последнее средство перевоспитания из числа более-менее гуманных. Из-за которого активисты Всемирного общества защиты животных не поднимут хай на весь мир, как они любят. Хотя все равно могут, потому что данное средство перевоспитания больше походит на средство принуждения, а это уж…