Наталья Хмелик - Зеленая собака, или Повесть о первоклассниках Страница 12

Долго, долго возились они с тряпкой, по очереди собирали воду. Кирилл сказал:

— А ты, Вася, должен один всё вытирать.

— Почему это? — спросил Вася, хотя сам знал — почему.

Кирилл не поленился, объяснил:

— Потому что ты обливал и ты пол залил. Не ты разве?

— Ну и что? — прикинулся глупым Вася.

— Ой, — вздохнул Кирилл, — дадим ему, что ли, Валентин?

— Двое на одного — нечестно, — быстро сообразил Вася. По математике он соображал медленно, а во всех остальных случаях довольно быстро. — Нечестно.

— Тогда так. — Кирилл выжимал тряпку над умывальником, но смотрел на Васю, и взгляд был твёрдый и непреклонный. — Валентин — мой лучший друг, и ты к нему не лезь. А то получишь, и ничего, что двое на одного. Понял?

— Понял, — неохотно промямлил Вася.

Тут как раз кончилась перемена, и они пошли на урок.

Пол был сухим, и нянечка сказала:

— Вот так. Трудовое воспитание — самое полезное.

Человек со змеем

…Валентин вышел из дома рано и никак не думал, что он опоздает в школу. До школы-то совсем близко — если шагать не отвлекаясь, то минут за пять дойдёшь. Некоторых ребят провожают мамы или бабушки. Но Валентин со своей мамой сразу договорился, что провожать его не надо. Чего провожать, когда вот он, дом, а вот она, совсем рядышком, — школа.

Но никогда нельзя предвидеть всего, что может встретиться на дороге, даже на очень коротенькой дороге.

По тротуару вдоль домов бежал человек, совершенно взрослый дяденька. И двумя руками он держал тонкую верёвку, и эта верёвка была туго натянута. А самое главное было там, наверху, — там, над головой этого дяденьки, летел огромный квадратный воздушный змей! Самый настоящий! Он вздрагивал, взлетал всё выше, к самым облакам. Потом делал вид, что сейчас нырнёт и упадёт вниз. Сердце Валентина тоже летело вниз. Но змей снова взмывал к небу, и сердце тоже возвращалось на своё обычное место.

Валентин никогда в жизни не видел воздушного змея, хотя прожил на свете долго — целых шесть лет. Ах, какой это был змей! Ярко-красный, он сверкал, как будто лакированный, он мчался в небе, и ветер гудел в натянутой бечёвке, как будто это была струна. А там, в самой высокой высоте, набирал высоту роскошный красный сверкающий змей с длинным синим хвостом.

Валентин в ту же секунду забыл обо всём на свете. Он помчался за этим взрослым, задрав голову. Он не мог оторвать взгляд от воздушного змея. А змей как будто шутил — вот опять сделал вид, что сейчас упадёт. Но снова выровнялся и полетел, полетел своей воздушной небесной дорогой…

Если бежать, задрав голову, то совершенно ясно, чем это кончится — обязательно споткнёшься и упадёшь. Это и случилось. Валентин полетел прямо в грязь. Ранец на его спине подпрыгнул и треснул Валентина по затылку. А взрослый со змеем в это время скрылся из глаз, и, сколько Валентин ни всматривался, его нигде не было видно.

Тут только Валентин немного опомнился. Почесал ушибленную коленку, потёр затылок, стал отряхивать вымазанные брюки. И чувство было такое, как будто возвратился из дальнего полёта на Землю.

Ну как тут дела, на Земле?

Вот стоит старый тополь — он и раньше тут был. Сидит на нём большая серая ворона — она и раньше тут сидела. А вот его школа, вот она, белая, светлая, несмотря на сырую погоду. Дверь плотно закрыта — никто не входит и не выходит. Почему? А потому, что все давным-давно вошли. И только он стоит здесь один — так уж получилось.

Некоторое время Валентин посвятил раздумью — очень уж неприятно было входить туда, где все уже собрались. Они чем-то заняты, все вместе слушают сказку. А в сказке, наверное, смелый утёнок уже успел победить хитрую лису. Хитреевна — так звать эту лису. И утёнок Утиль не дал ей себя поймать. И тут отворяется вдруг дверь класса, и вваливается он, Валентин. Здрасьте, давно не виделись. Что скажет Лариса Александровна? Какие ехидные взгляды бросит на него Сонька? Все тут, никто не опоздал. А ты, как дурачок какой-нибудь, опоздал. Не сумел вовремя в школу прийти. Эх ты, эх ты!

Так всё ярко представлял себе Валентин и не брался за ручку двери. Вернее, так: он дотрагивался до неё и тут же отдёргивал ладонь, как будто ручка была горячей.

Но ведь, как известно, тяни не тяни, а входить надо, никуда не денешься. И с тяжёлым вздохом Валентин отворил дверь.

В классе было тихо-тихо, когда он появился на пороге.

…Впереди ещё много лет ученья, и, вполне возможно, школьник Валентин ещё когда-нибудь опоздает на занятия. Но сегодня его первое в жизни опоздание. И ему так стыдно, так неловко, что он запомнит это утро на всю жизнь. И совсем вылетел из головы прекрасный воздушный змей — красный, блестящий, длиннохвостый. Он летает там, в небесах, без мотора, без крыльев — держится на одном только ветре.

— Валентин? Ты пришёл? — Лариса Александровна перестала читать сказку, все уставились на него. И он стоял перед ними в перепачканных брюках, мокрый выпачканный ранец висел в руке.

По-разному смотрели на него ребята. Анюта — сочувственно. Кирилл подбадривал, подмигивал: ничего, мол, держись. А Сонька, конечно, пропищала:

— Не мог проснуться. А я всегда сама встаю, меня никто не будит. До будильника просыпаюсь.

— Упал? — спросила Лариса Александровна. — Не ушибся? Ну садись, садись. Больше не опаздывай.

Голос учительницы не был сердитым, он был немного грустным. И от этого Валентину стало совсем стыдно.

Когда тебя ругают, ты можешь оправдываться. Иногда — вслух. Иногда — про себя. И, оправдываясь, ты постепенно снимаешь с себя вину. А тот, кто тебя ругает, становится в твоих глазах виноватым. Вот какой плохой, не простил, ругается. И не так уж перед ним, нехорошим, совестно.

Совсем другое дело, когда тебя не ругают, не упрекают. Тогда ты сам упрекаешь себя, и тебе стыдно — если, конечно, у тебя есть совесть. У Валентина совесть есть. И поэтому сейчас ему очень даже не по себе.

Он не стал оправдываться и ни слова не сказал про змея. И только решил про себя — он обязательно разыщет этого человека, взрослого, который мчался со своим роскошным змеем. Он найдёт его во что бы то ни стало. И скажет ему так: «Я вас очень прошу — дайте мне вашего красного змея на один день, всего на один денёчек. Мне очень, очень нужно». И он, вполне возможно, даст. И Валентин принесёт его в школу, этого змея. И спрячет, и никому ничего не скажет раньше времени. Дотерпит до конца уроков. А зато потом, когда все выйдут во двор, он крикнет: «Смотрите! Вот что у меня есть!» Валентин размотает бечёвку и помчится вперёд, а змей взлетит, взлетит к небу, и наберёт высоту, и будет нырять там, прямо в облаках. А натянутая бечёвка загудит, как струна. И все, все, даже учительница, ахнут от изумления и радости. Они, конечно, побегут следом, все побегут. Как же не побежать, когда летит такой роскошный, невиданный змей? А Валентин не станет хвалиться — он будет скромно управлять полётом. И только после, когда змей налетается досыта и приземлится, Валентин скажет: «Вот почему я тогда опоздал. Вы сами видите — за ним нельзя не побежать, за этим змеем».

А пока никто ничего не знает, а Валентин сидит и слушает сказку.

Храбрый утёнок Утиль умный, он не поддаётся Хитреевне. А она всё старается заманить его в свои хитрые ловушки. Она-то старается, а он-то не поддаётся на хитрости. И в конце концов побеждает.

…В этот день у них был урок труда, и они вырезали из бумаги цыплят, помидоры и огурцы. Надо было вести ножницы ровно по линии, и Валентин вёл, а сам всё думал про воздушного змея. И мечтал о нём до самого вечера.

Как гладили брюки

Как только мама убедилась, что Валентин цел и невредим, она стала сердиться из-за вымазанных брюк.

Мама произнесла целую речь о людях, которые не умеют беречь свои вещи, не ценят чужой труд. Брюки только вчера вычищены и выглажены, а сегодня — на что они похожи? И как же он будет носить на будущий год свою школьную форму — она же должна быть всегда чистой, отутюженной. Потом мама добавила, что его брюки похожи на тряпку, которой долгое время вытирали пыль.

После этой речи мама вышла, громко стукнув дверью, и стала греметь посудой. Это был самый верный признак того, что мама сердится всерьёз.

Мама чаще всего сердится невсерьёз. А всерьёз — довольно редко. И Валентин, и даже Сашка прекрасно отличают серьёзное от не очень серьёзного.

Сейчас брат Сашка перестал возиться со своей железной дорогой. Он подёргал Валентина за рукав:

— Ну и что? Правда же? Давай, знаешь, Валентин, возьмём штаны эти и вместе выстираем. А? Ты будешь намыливать, а я полоскать. Давай! А чего?

Глаза у Сашки сверкнули — он предвкушал удовольствие. Валентин только вздохнул. Не выйдет. Сашка очень любит возиться в воде, да и кто не любит? Валентин тоже любит пускать корабли, шлёпать босиком по лужам, плавать в реке. И стирать. Валентин с удовольствием выстирал бы брюки, но он хорошо помнит одну стирку, которую они с младшим братом совершили в прошлом году.