Юрий Третьяков - Рыцари Березовой улицы Страница 12

— Михей Михеич! — по-деловому обратился к нему Кот. — А что — правду говорят, что вы этих своих… ну, племянников в школу не пускаете, а?

Доброе лицо Михей Михеича сразу изменилось — стало злым и внимательным.

— А вам кто же это сказал? — вкрадчиво спросил он.

— Да там один! — беспечно ответил Кот.

— Так, значит, вы это тут ко мне ходите шпионством заниматься? Вам какое дело? Вы кто — сыщики?

— Почему — сыщики? Мы — пионеры, — обиженно сказал Зямка.

На щеках Михей Михеича появились пятна, он говорил медленно, раздельно, заикаясь от злости:

— Пионеры-ы? Ха-ра-шо! Прекрасно! Это вас в пионерах научили чужих делов касаться… вынюхивать тут? Научили очень даже прекрасно… Ну, а воровать вас где научили?

— А что мы украли? — тихо спросил Кот, и все березовцы подумали про конфетку, съеденную Пушкиным.

— Чего? — Михей Михеич совсем разъярился и уже кричал. — Чего украли? Овес! Вот что!

— Какой овес? — переглянулись ошеломленные березовцы.

— Ка-акой? Сляпой! Мешочек под крыльцом был прибрат, куда он делся? Отвечай, ну?

— Мы откуда знаем… Зачем он нам нужен…

— А-а. Не знаете?.. А кто ж знает? Пионеры? Нюхают тут! А сами овес смыли! Вот это пионеры! Вот это — патриеты! У инвалида труда овес воровать! Да ежели я вашему начальству… А ну, пошли прочь с моего двора! Нюхают тут!

Березовцы молча вышли и молча побрели по улице.

Только минут через десять к ним вернулся дар речи:

— Ты скажи, а?

— Вот так так!

— Да-а-а…

— Здорово…

— Еще и выдумывает…

Первым опомнился Кот и, хлопнув папахой по коленке, сказал:

— Правильно делал Стенька Разин, когда громил таких гадов! Пускай сам свой лук поливает! Пошли заберем своего Пушкина и—хватит! Найдем другого, революционера найдем!

Глава XIII

Пушкин, и не подозревая о подлости Михей Михеича, прилежно занимался собственным перевоспитанием в компании его племянников и коз.

Пастухи, сидя рядышком на косогоре, о чем-то беседовали, а козы бродили внизу сами по себе.

Разговор, по-видимому, был очень интересный, что ни Пушкин, ни племянники даже не заметили, как сзади подошли березовцы. Все трое вздрогнули, когда за их спинами раздался голос Кота:

— Привет!

И Кот, не обращая внимания на племянников, приказал Пушкину:

— Вставай, пошли!

— Куда?

— С нами.

— Амнистию тебе присудили, — объяснил Борис. Пушкин, конечно, обрадовался, но, будучи честным человеком, решил признаться:

— Да я еще… как-то… ну, не чувствую, что исправился… Как был, так и есть…

— Ничего, — ободрил его Кот. — Доисправишься потом!

Пушкину коротко рассказали, что произошло у Михей Михеича. Племянники тоже слушали. Старший вдруг сказал:

— Он такой… он…

— Да и вы небось такие, — перебил его Борис. — Все в него…

— Он нам не отец, — с обидой сказал младший. — Мы племянники…

— Это нас не касается, — сказал Кот. — В общем, оставайтесь, пасите тут своих козлов, а нам больше не попадайтесь!

Племянники молча отвернулись.

Пушкин пошел было с ребятами, но вдруг остановился;

— Знаете… Вот что… Подождите… Их, по-моему, нельзя так бросать, пацанов этих… Надо им как-то помочь, что ли…

— Помочь? — спросил Кот. — А! Верно! Сейчас мы им поможем! Это ты хорошо придумал! Сейчас они у нас покатятся с горки, аж пятки замелькают, лучше, чем на салазках! Больше им ничем не поможешь!

Березовцам эта мысль понравилась, они повернули было назад, но Пушкин стал хватать их за руки:

— Да стойте! Подождите!.. Что скажу!.. Вы что? Я же не это хотел! Я… по-хорошему помочь!..

— Довольно помогали! — зло сказал Борис. — Допомогались, что октябрьских обходи за десять кварталов…

— Да вы знаете, — горячился Пушкин, — вы знаете, что они в школу не ходят!.. И книг… и совсем невежественные и одичалые… В кино ни разу не были!

— Знаем! — сказал Кот. — Только нам до этого никакого дела нету! Кулаки всегда бывают одичалые — глянь хоть в какой книге. А кто с ними водится, тот называется подкулачник, мне отец говорил.

— А если они тебе нужны, иди к ним, — добавил Борис, — будешь сам подкулачником. А нам это ни к чему!

— Ну и что ж!.. Ну и пойду… — взбунтовался вдруг Пушкин. — Мне, конечно, неохота… Но только нельзя их бросать, если они никакие не кулаки, а сами, если хотите знать, угнетенные!

До Зямки дошло раньше всех, и он загорячился:

— Слу-ушайте, ребята… Да ведь так оно и есть! Да нет, вы только подумайте, а? Какие же мы ослы!

— Чуть не побили совсем напрасно! — понял Кот. — Пошли к ним!

Он первый обратился к племянникам, высказывая все дружелюбие, какое имел:

— Так, значит, вы племянники? Интересно… Я, понимаете, прошлый год сам был племянником, когда к тетке в гости ходил. Все меня так и звали — племянник. А вы к нему откуда приехали?

— У нас в деревне мать померла, — сказал старший. — А отец еще раньше помер… А он наш дом продал, а нас к себе перевез…

— Наша деревня — Ушинка. — с удовольствием сообщил младший.

— Да он-то ее мало помнит, — пренебрежительно кивнул на него старший.

— Помню!

— Мы хорошо жили… Разве мы б тут стали… А он говорит: «Вас в приют возьмут, будут на горох коленями ставить и кормить баландой…»

— Ну это он не в курсе, — сказал Кот. — Это, может, в старину так… У нас в городе был детдом, где сейчас детские ясли, а потом перевели его куда-то… Вообще-то там не очень хорошо жить, как в санатории или лагере каком — все по часам, но зато там пацаны дружные! Тронуть кого-нибудь ихнего — не моги! Вот нам от них доставалось! Ну и им от нас тоже! Все-таки нам больше перепадало! А только мы с ними заключили мир — их перевели. Вот жалко…

— Слушайте, неужели правда, что вы в кино ни разу не были? — никак не мог поверить Зямка.

— Почему это не были? — ни с того ни с сего обиделся старший.

— Когда в колхозе жили, мы много кии смотрели. Джульбарс там… Про собаку… Давно, конешно, сейчас плохо помню… А он-то и совсем не помнит, мал был…

Березовцы дивились на дикарей, не видавших кино, и всем сразу захотелось немедленно повести их туда, но сейчас это было невозможно.

Зямка продолжал докапываться:

— А книжки какие вы читали?

— Тоже мало доводилось… Еще в колхозе… «Царевна-Лягушка», «Доктор Айболит»… Мировые! Я ему все рассказал.

— Я все запомнил, — подтвердил младший.

— Так я вам книг принесу! — сказал Зямка. — Вам каких?

— Не надо, — покачал головой старший. — Он не велит… Грех… Только божественные…

— А вы молитвы знаете? — заинтересовался Кот. — Много?

— У нас не молитвы… Ну, такие… песни. Духовные называются.

— Спой хоть одну! — сразу пристал к нему Кот. — Спой, что тебе стоит… Хоть коротенькую… Ну, спой…

Старший смутился.

— Я спою? — оглянулся на него младший, тот кивнул. Мальчишка вытянул шею, прижмурил глаза и тоненько запел:

Ныне, ныне я печален,Ныне я покой отверг,Я остался безотраден,Провожаю дни в скорбех…

— В скорбех! — повторил Кот и захохотал. — В скорбех! Вот так да! Это я никогда не слыхал. В церкви-то мы с одним там были! Мы притворились, что тоже верующие: и перекрещивались, и кланялись, но они все равно нас разоблачили! Сразу за шкирку и — на улицу! На самом интересном месте: поп вышел, весь переодетый, запел…

Старший взглянул на солнце и встал:

— Нам время коз отгонять…

— Валяйте, — сказал Кот. — Только, значит, мы завтра к вам сюда придем. Завтра в парке — детский праздник, по радио объявляли: карусель, детские фильмы… Мы вас поведем!

— А козы?

— Козы — чепуха! Кто-нибудь из нас попасет. Надо кого-нибудь выделить, только кого? Меня нельзя, я завтра буду всем руководить.

— Да Пушкин свой срок еще не отбыл! — сообразил Борис. — Сам говорит, что еще не исправился…

— Правильно! — обрадовались ребята. — А мы и забыли. И сам он стоит помалкивает! Вот пускай он и пасет! А то так и остался бы недоисправленным! Пушкин, будешь?

— Конечно. Раз нужно, буду. А почему же?

— Ну и порядок!

Когда братья ушли, гоня своих коз, березовцы еще немного посидели на косогоре.

— Жалко пацанов… — вздохнул Алик. — А что делать?

— При Стеньке Разине это было — пустяк, — сказал Кот. — Налетели б на конях, эксплуататору этому — секир-башка, коз его, свиней беднякам роздали, а пацанов этих приняли в свою армию. Дали бы им коней, сабли и ускакали на Волгу, на утес!

— Может, большим скажем? — предложил Алик.

— А если этот тип наврет на нас, про этот самый… овес его какой-то? — сказал Борис.

Сережка тоже был против.

— Если моя бабушка узнает, что наша тимуровская команда какому-то кулаку помогала, она меня совсем засмеет… Не-ет…