Анатолий Алексин - Сева Котлов за полярным кругом Страница 12

Но ведь Рыжик про это письмо ничего не знал и поэтому сказал:

— Перестань ныть! У тебя нет никакого слуха!

Увы, и старший брат Дима говорил мне то же самое. И так же, как Диме, я ответил Рыжику:

— Я ведь в театре петь не собираюсь…

Рыжик не стал спорить. И вообще он был в то утро в хорошем настроении. Еще бы, ведь я еще два дня назад раскрыл ему все свои планы насчет мебельного цеха! Вовка сразу же сбегал домой к Ван Ванычу — и тому моя «идея номер один» тоже пришлась по вкусу. Вместе они обзвонили многих ребят, и почти все пообещали, несмотря на каникулы, прийти в школу к условленному часу. Тем более что некоторые из них сами не прекращали столярничать в мастерской и в летнюю пору.

И тогда же, два дня назад, я, чтобы все в точности соответствовало моей заметке, предложил Рыжику:

— Давай напишем на дверях столярной мастерской: «Мебельный цех»!

— Но ведь еще никакого цеха нету!.. — возразил Вовка. — Вот когда мы его создадим, тогда и напишем!

Честное слово, иногда он своей «высокой сознательностью» напоминал мне нашу занудную, до ужаса справедливую Наташу Мазурину.

— Да пойми ты! Вывеска — это очень важное дело! — убеждал я Рыжика. — Вот в кинотеатрах как бывает? Сперва напишут объявление, вывесят афишу, а потом уж и новый фильм пускают. А если бы афиш не вывешивали, никто бы не знал, что там идет на экране. И никто бы в кино не ходил. Так и у нас: напишем вывеску — все знать будут!

— Ну ладно, — в конце концов согласился Вовка. — Раз идея твоя, пусть будет по-твоему!

Сейчас, когда мы шли в школу, чтобы встретиться там с будущими «мебельщиками», вывеска, поблескивая свежей краской, уже висела на дверях.

Ребят пришло человек тридцать из разных классов. Рыжик стал знакомить меня и всем говорил:

— Сева Котлов из Москвы! Сева Котлов из Москвы!..

И друзья его так крепко жали мне руку, будто были уверены, что я наверняка хороший парень и заслуживаю всяческого уважения. А все потому, что я был из Москвы!

Они стали расспрашивать меня про Москву. Встречал ли я на аэродроме Юрия Гагарина и Германа Титова или только по телевизору их видел? Был ли я на Красной площади в день, когда пионерской организации сорок лет исполнилось? Ездил ли на метро до Филей или только по старым линиям? Купался ли в бассейне «Москва» и хорошо ли в нем купаться?.. Я понял: они вдали от Москвы хотели всегда быть вместе с нею и потому всё о ней знали как о родном человеке, который хоть и живет далеко, но все равно самый родной.

А когда Рыжик рассказал, что это я придумал устроить «Мебельный цех», все стали хвалить меня: «Молодец!», «И как это тебе в голову взбрело?! Вот мы не додумались, а ты только приехал — и сразу додумался!», «А что ж тут удивительного: москвич!»

Я впервые понял, что «москвич» — это не просто обыкновенное слово, а как бы почетное звание. Скажешь про себя: «москвич!» — и на тебя уже смотрят по-особенному и ждут от тебя чего-то хорошего.

А потом ребята стали приглашать меня в свою школу насовсем, уверяя, что она самая лучшая в городе.

— Он будет у нас учиться. Не волнуйтесь, — успокоил всех Рыжик таким тоном, будто он был директором школы или даже заведующим роно. — Я уж этот вопрос обдумал: Сева как раз по району подходит!

— Он вообще нам подходит!.. Очень даже подходит! — раздались в ответ голоса.

Ван Ванычу, учителю труда, который деловито ходил по мастерской в черной рабочей спецовке, восторги по моему адресу не понравились.

— Это мы еще посмотрим, — сказал он хрипловатым голосом, поглаживая свои седеющие усы, — подходит он или не подходит! Идеи подавать — это еще, знаете, полдела. А мы вот его на работенке настоящей проверим. Испытаем его на прочность!..

Это сразу испортило мне настроение: проверку на прочность я мог и не выдержать, потому что в Москве главным образом подавал идеи, придумывал всякие сногсшибательные дела, а уж остальные проводили их в жизнь. То есть и я, конечно, кое в чем принимал участие и я тоже работал в мастерской, но в последнее время Толя Буланчиков оберегал меня, потому что считал «главным мозговым центром» совета отряда. В общем табуретку я бы мог сколотить с кем-нибудь на пару, а вот этажерку или стол смастерить — это уж вряд ли.

Ван Ваныч лукаво подмигнул мне: сейчас, мол, узнаем, каков ты есть!

Лицо Ван Ваныча казалось очень знакомым. Любой человек, который увидел бы его, сразу бы сказал: «Где-то мы встречались!» Такие лица часто бывают в кинокартинах у передовых рабочих-революционеров: глубокие морщины на щеках и на лбу; усы с сединой и умные, беспокойные глаза. Ван Ваныч, оказывается, и пришел в школу с производства — с металлургического комбината, где он работал в цехе мастером.

— Нечего терять время на пустяки! Делать так делать, а болтать так болтать!.. — говорил Ван Ваныч, как-то по-особому, по-рабочему, с аппетитом вытирая руки тряпкой по самые локти, как это часто делают машинисты, высовываясь из окна паровоза.

— Правильно! Надо поскорей браться за дело, — поддержал я Ван Ваныча, — а то другие школы пронюхают и обскачут…

— Ишь ты какой: пронюхают! — Ван Ваныч сердито покачал головой. — И пусть пронюхивают: больше мебели будет!

— Конечно! Пусть нюхают!.. — спохватился я. — Но только мы должны первыми начать. Ведь мы же придумали!..

Все ребята разбились как бы по профессиям: одни взялись делать столы, другие — этажерки, третьи — стулья, а четвертые — красить.

— Я буду красить! — сразу вызвался я. Мне казалось, что размахивать кистью, пожалуй, легче, чем пилить, строгать и забивать гвозди.

— Нет уж! Мы с тобой этажерками займемся! — шепнул мне Рыжик.

— А я… я как раз хорошо красить умею! С самого раннего детства… любил, знаешь, картинки раскрашивать, а потом заборы, как Том Сойер!..

— Том Сойер заборов не красил, — он хитростью других заставлял. Уж в его-то образ я вжился на сто процентов! Это такое театральное выражение есть: «вжиться в образ». И ты такой же работник, как Том, да? Наверно, только идеи подавать умеешь? — все это Вовка прошептал тихо: он не хотел позорить меня перед товарищами. А вслух громко заявил: — Мы с Севой будем «этажерочной бригадой»!

— Я же не уме-ею… — вновь шепотом взмолился я.

— Ничего! Держись рядом и смотри. А вечером, у нас дома, подучишься!

Рыжик будет томом

Уже под вечер мы шли к Рыжику домой. О том, что наступал вечер, тоже можно было догадаться, только посмотрев на часы, потому что солнце светило вовсю и не собиралось даже уходить на вечерний или ночной отдых.

— Солнце тут у вас прямо в три смены работает! — сказал я.

— А про него так говорят в рифму: «Светило на летнюю вахту заступило!» Зато потом уж оно сразу на полгода отпуск возьмет!..

И вдруг я увидел на узкой белой табличке название большой московской улицы. Что-то родное-родное почудилось мне в этом названии и показалось на миг, что вот сейчас я заверну за угол и увижу свой дом, а со двора выбежит Витик-Нытик или его младшая сестренка Кнопка со своими подружками…

— Какое удивительное совпадение! — сказал я и кивнул на узкую белую табличку, как бы припечатанную к стене. — В Москве я жил по соседству с улицей такого же точно названия. Представляешь себе?

— А чего ж тут представлять? — усмехнулся Рыжик. — И вовсе никакого нет «удивительного совпадения»… Ты что думаешь, это случайно так получилось? Ведь наш-то город москвичи строили! И ленинградцы и киевляне… И вообще чуть ли не со всей страны сюда разные специалисты понаехали. Ну вот, они и привезли названия своих любимых улиц, проспектов, площадей. У нас тут и свой Арбат есть, и Невский проспект, и Крещатик… Здорово, а?

— Да-а… это очень здорово… Значит, они как будто и не расставались со своими родными городами? А ведь у кого-нибудь могло так получиться, что и адрес совсем не изменился: та же улица и номер дома и квартиры. Могло так быть?

— А почему же? Вполне возможная вещь…

— Вот если бы у меня так получилось, все бы ребята в Москве от удивления рты пораскрывали! Но я на какой-то такой улице живу, какой в Москве никогда не бывало…

— Ничего, — успокоил меня Рыжик. — Может быть, еще когда-нибудь переименуют. Ты вот прославишься тут у нас, в Заполярске, а потом просьбу напишешь: «Прошу дать улице такое-то имя!» И просьбу твою выполнят, если ты, конечно, чем-нибудь отличишься. Так бывает…

— Ну-у!.. Это долго ждать. А вдруг я ничем таким особенным никогда не отличусь?

Мы шли по улице с московским названием, а кругом были одни только высокие и новые домищи. Это уж такой город Заполярск, тут ни одного маленького или деревянного домишка не встретишь. Даже в Москве встретить можно, а в Заполярске — нет… Потому что город совсем еще юный, он родился в те годы, когда маленьких домишек уже не строили.