Алексей Мусатов - Дом на горе Страница 12

Глава 11. НА «ШКОЛЬНОЙ ГОРЕ»

Дома Галину Кораблёву не знали, куда посадить, чем угостить. Мать вдруг вспомнила, что дочке недавно исполнилось двадцать пять лет, и решила задним числом отметить день рождения. Поставила тесто на пироги, принялась прикидывать, кого из родных позвать в гости.

— Обожди, мать, с гостями, — остановил её Никита Кузьмич. — Прежде своей семьей посидим… поговорим тишком да ладком. Давно ведь мы дочку не видели…

— Гости как-нибудь потом, — согласилась с отцом Галина. — Мне ведь скоро в район нужно — назначение в школу получать.

Но Анна Денисовна всё же не утерпела: на другой день напекла пирогов, ватрушек и созвала самых близких родственников — своего двоюродного брата Тимофея Новосёлова и двух сестёр мужа. Чай устроили в саду, в беседке, обвитой хмелем.

Никита Кузьмич, обычно словоохотливый и гостеприимный, на этот раз был неразговорчив, хмуро тянул с блюдечка чай и искоса поглядывал на дочь.

Зато гости интересовались всем: как Галина сдала экзамены, куда её направляют на работу, долго ли она пробудет дома.

— Значит, судьбу свою твёрдо определила? Учительница теперь? Вроде нашего Фёдора Семёновича? — Новосёлов внимательно оглядел племянницу: — А вспять не пойдёшь? Не отступишься?

— Что вы, Тимофей Иванович! — вспыхнула Галина. — Да теперь уж поздно.

— И думать об этом не смей! Выбор твой верный. Великое это дело — ребятишек растить! Одно имя чего стоит: учитель!..

— А ты вот походи с годок в учительской шкуре, тогда скажешь, какое это дело, — перебил его Никита Кузьмич. — Стожильная работенка!..

— Я не говорю, что лёгкая работа! Учитель, он кто? Садовник. Сад растит. И если ты любишь хорошие плоды, так, будь добр, потрудись в саду: вскопай, полей, подвяжи, сухую веточку обрежь… — Дед Новосёлов вновь посмотрел на Галю: — Ты, племянница, в нашу школу просись… под крылышко к Фёдору Семёновичу. И знают тебя здесь все, и к дому близко…

— Какая же у дочки учительская солидность может быть, если её все здесь с пелёнок помнят? — недовольно сказал Никита Кузьмич. — И как с мальчишками дралась, и как телят пасла… Так и останется Галкой да Галинкой, по отчеству никто не назовёт. Ты, Тимофей, дочку мне не сбивай, пусть подальше от дома устраивается — в районном центре, скажем, а ещё лучше в городе.

— Устраиваться в городе и жить, как Мария Антоновна, — усмехнулась Галина, вспомнив преподавательницу химии, которую отец ей всегда ставил в пример.

Мария Антоновна жила тихо, спокойно, имела свой домик на околице деревни, огород, небольшую пасеку и всё свободное время отдавала хозяйству.

— А хотя бы и так, — подтвердил Никита Кузьмич. — Мария Антоновна — человек достойный… живёт в своё удовольствие…

За кустами послышались приглушённые голоса. Анна Денисовна вышла из-за стола и вскоре подвела к беседке Варю и Митю Епифанцева. Они поздоровались со всеми, кто сидел за столом.

— Здравствуйте! — кивнула им Галина и, к стыду своему, обнаружила, что не помнит ни девочки, ни мальчика.

— Это кузнеца Балашова дочка, парторга нашего, — подсказала мать. — А это сынок Егора Епифанцева.

— Мы к вам, Галина Никитична! — выступила вперёд Варя. — Посмотрите наше просо на участке… Может, что посоветуете.

Галина с интересом посмотрела на школьников:

— А почему вы ко мне обращаетесь? Ведь у вас есть свои учителя!

Варя переглянулась с Митей и пояснила: Фёдор Семёнович в отъезде, посоветоваться ребятам не с кем. А Галина Никитична — преподавательница биологии и недавно была на практике в колхозной школе, так сказала им Клавдия Львовна.

— Это верно, была, — призналась Галина. — Но, не видя вашего проса, трудно что-нибудь сказать.

— Так пойдёмте, Галина Никитична! — воскликнул Митя. — Сейчас все наши юннаты в сборе!

— Это как так «пойдёмте»! — Никита Кузьмич строго посмотрел на школьников. — Видите: гости собрались, чай пьём, беседуем… Повежливее надо быть, молодые люди!

Митя покраснел:

— Если не вовремя, мы подождём…

— Нет, нет… Пожалуй, я посмотрю. — Галина вышла из-за стола и кивнула отцу и матери: — Я скоро вернусь!..

— Вот и правильно! — одобрительно ухмыльнулся дед Новосёлов. — Раз ребятишки зовут — иди! От них не закроешься, не упрячешься… Если ты, конечно, с живинкой учитель, а не душа чернильная…

— Ох, и дипломат эта Клавдия Львовна! — покачал головой Никита Кузьмич. — Дочка, видишь ли, ребятам нужна, опыт проверить…

— Да уж Хворостовы теперь из школы её не отпустят… Не такие они люди! — Новосёлов весело подморгнул и налил браги: — Чокнемся, Кузьмич! За дочку, за новую учительницу!

Пришкольный опытный участок находился за школой, на южном покатом склоне холма.

Здесь было что посмотреть!

На земле, опутанные шершавыми плетями, лежали полосатые арбузы. Желтели небольшие дыни, выросшие на одном стебле с могучими, тяжёлыми тыквами.

Далее шли делянки с пшеницей, овсом, рожью, кормовыми травами, овощами. Некоторые делянки были уже убраны, и только по углам торчали колышки с этикетками, поясняющими, что и кем здесь выращивалось.

Шагая рядом с Галиной Никитичной, Митя охотно рассказывал ей о юннатах высоковской школы: они размножили новый сорт картофеля с большим содержанием крахмала, вырастили семена ранней капусты, сочной, крупной моркови и всё это передали колхозу.

— Ой, Митя, — перебила его Варя, — чего ты расхвастался? Галина Никитична и без нас, наверное, всё знает.

— Кое-что помню… — улыбнулась учительница. — В своё время тоже была юннаткой.

— А знаете, как колхозники зовут пришкольный участок? — не унимался Митя. — «Наша агрономическая лаборатория».

Варя невесело усмехнулась:

— Хороша лаборатория!.. А с просом засыпались, как миленькие…

Девочка подвела Галину Никитичну к небольшой делянке с просом. Около неё толпилась почти вся «просяная бригада». Не было только Кости и Паши.

Варя рассказала учительнице, как они проводили свой опыт.

Галина Никитична несколько раз обошла посевы, потрогала метёлки проса. Варя следовала за ней по пятам, и лицо её становилось всё более сумрачным. Как она с пионерами ни старалась, как ни выпалывала сорняки, но всё же запущенному просу помочь не удалось, и оно выглядело низкорослым и тщедушным.

Совсем немного лет живёт на белом свете Варя Балашова, жизнь её только разгорается, как утренняя заря перед долгим солнечным днём, но девочка хорошо знает, что в жизни, может быть, нет ничего дороже твёрдого слова и завершённого дела. И вот колхоз поручил им первую серьёзную работу. Что же теперь они скажут людям?

— Да-а, просо незавидное. Похвалиться нечем, — сказала Галина Никитична. — Я вот когда со станции шла, колхозные посевы смотрела. Так там просо и то лучше.

— Прямо скажу: ничего у нас не получилось, — с огорчением призналась Варя. — Наобещали всем, слово дали… А выходит, на ветер мы слово бросили… Болтуны, трепачи! — И она кинула сердитый взгляд на ребят.

— Зачем же так? — остановила девочку Галина Никитична. — Просо — культура трудная. Не удался опыт — надо его второй раз поставить и третий!.. На то вы и юннаты.

— Будем считать, что опыт в этом году не состоялся, — сказал Митя Епифанцев. — А пока можно на сено просо скосить, не жалко.

— А мы-то старались! — разочарованно протянула Катя Прахова. — Стоило ли тогда огород городить?

— Что-то я не замечал особого вашего старания… — сказал Митя.

— Я же тебе объяснял, — проговорил Витя Кораблёв: — Ручьёв всё дело развалил. Пусть он и отвечает!

— Спросишь с такого! Он и носа на участок не кажет… — сказала Катя и обернулась к Варе: — Ты передала Ручьёву, что мы его зовём?

— А как же… Он обещал быть. Сама не знаю, почему он задержался, — растерянно ответила Варя.

— Ждите, ждите! — усмехнулся Витя. — А я уверен, Ручьёв не придёт. Знает, что его дело нечисто…

Он не успел договорить, как сквозь зелёную изгородь продрался Костя и неторопливо подошёл к делянке с просом. В руке он держал чёрную кепку, доставал из неё тугие, толстые стручки гороха, вышелушивал из них горошины и с аппетитом жевал их.

— Года не прошло, а Костя Ручьёв уже здесь, — насмешливо сказала Варя. — И седьмого гонца посылать не надо… Тебе что же, с нами и делать нечего?

— Воду в ступе толочь — тоже, говорят, дело… — начал было Костя, но, заметив свою недавнюю попутчицу — позавчера он узнал, что это дочь Никиты Кузьмича Кораблёва, — мальчик смешался, замолчал и, нагнувшись, принялся натягивать кепку с горохом на голову. Кепка не налезала, стручки посыпались на землю.

— Вот полюбуйтесь! — вспыхнула Варя. — Горохом забавляется… Ему и горя мало!

— А что прикажете, слёзы лить? — буркнул Костя.