Ирина Мазаева - Заговор на любовь Страница 12

И вдруг из травы высунулся... маленький черный зверь. У зверька была гладкая блестящая шерстка, немного вытянутая мордочка с глазами-бусинками и длинное тело. Он издал резкий птичий звук, и из травы тут же откликнулись, а потом и показались еще два зверька. Им нужно было пройти вдоль речки дальше, но для этого требовалось пересечь открытое выкошенное пространство мимо мостика, где стояли девчонки. Зверьки боялись. Они то высовывались из травы, то ныряли обратно, продолжая переговариваться между собой.

Потом самый первый зверь принял решение, прикрикнул на остальных, и они побежали втроем вперед. А следом, отчаянно крича, выскочил четвертый, самый маленький. Он заметался, испугался бежать через открытое пространство и, юркнув к самой кромке воды, рванул по бережку и проскочил едва ли не в полуметре от подружек.

Все зверьки были такие гладкие, красивые, стремительные, что девчонки, растерявшись от их присутствия, стояли разинув рты и пришли в себя, когда их и след простыл.

– Кто это был? – ахнула Юлька.

– Не знаю... – пожала плечами Натусик.

– Ты что, не знаешь, кто у вас в деревне водится?

– Я таких никогда не видела.

– Подожди, мы же проходили на биологии... – задумалась Юлька. – Бобры? Выдры?

– Это не бобры и не выдры, – уверенно сказала Натусик. – Давай у бабушки спросим.

И, толком не дочистив зубы, они побежали искать бабу Катю.

– Это – щенки норки, – объяснила та. – Когда-то в окрестностях была пушная ферма. Норки оттуда иногда убегали. Зверь – он есть зверь: ему воля нужна.

– А какие они красивые! И несмышленые! – наперебой рассказывали подружки ей и Глашке, которую ради этого события снова попытались разбудить. – Глупенькие, мы ведь совсем рядом стояли – не научились еще людей по запаху опознавать!

– Как же можно из них, таких хороших, шить шубы? – удивилась Натусик.

– Давай дадим торжественное обещание, что мы никогда не будем носить норковые шубы? – предложила Юлька.

– Давай! И песцовые тоже!

Солнца не было, недовольная Глашка ушла домой, Юлька с Натусиком после завтрака отправились в лес по дороге к маленькому озерцу поискать землянику. Натусик с утра приплясывала:

– Нет, ты видела, видела, какой он? Он самый лучший, он самый красивый, самый умный, самый-самый. Я его именно таким себе и представляла все дни, после того как увидела на дороге. И никакого белого коня не надо, чтобы понять, что это – мой принц! – И в сотый раз спрашивала: – Как ты думаешь, Юлька, я ему понравилась?

– Конечно, понравилась! – Юльке уже надоело разговаривать о Федоре, она думала о своем, но на автоматизме отвечала: – Очень понравилась, учитывая, что ты все время краснела, бледнела, потела и двух слов сказать не могла.

– Я не потела! – протестовала Натусик. – И я знаю, что я ему понравилась. У тебя Андрей, а Рыжая – противная. Значит, ему понравилась я. Иначе зачем бы ему сидеть с нами и чистить рыбу?

А Юлька думала о дискотеке, как увидит там Андрея. Вчера вечером Глашка сказала, что она и сама – ведьмочка и знает заклинание, которым любого можно приворожить. Натусику, после того как она увидела своего принца, было все равно, а Юлька заинтересовалась. И Глашка охотно поделилась своим секретом.

– Нужно посмотреть на него, только так, чтобы он ничего не заметил, не в глаза, а куда-нибудь... в общем... На коленку. И сказать про себя три раза: «Любчик мой, голубчик мой, я – любушка твоя, съем тебя карими очами, съем тебя темными очами на век свой, аминь!» И все – дело сделано: он твой.

У Юльки глаза были не карие, а серые, но Глашка убедила, что это не имеет значения и говорить нужно именно про карие. Юлька решила, что другого выхода у нее нет, а потому изо всех сил поверила в заклинание, ведь главное – это уверенность в победе.

– А почему это Рыжая – противная? – краем уха Юлька выловила фразу про Глашку.

– Знаешь, вот честно, не нравится мне она, – созналась Натусик. – И до этого не особенно-то и нравилась, и вчера я ее подробнейшим образом рассмотрела: противная. Какая-то она... не настоящая. Врет она все.

– Так она нам ничего такого и не рассказывала!

– Все равно – врет. А тебе она нравится?

– Не знаю... – Теперь и Юльке стало казаться, что Глашка – ненастоящая.

– Может, как-то это... завязать с общением с ней? – предложила Натусик.

– Как? Компания-то одна. С Глашкой Игорь, Сашка всегда рядом, а с ними – Андрей... Интересно, а Федор твой с ними?

Вопросов было много, а ответов мало. Девчонки уже давно зашли в перелесок и ползали теперь по холмам, на солнечных склонах которых кое-где алели капельки земляники.

Юльку больше не пугали комары, в лесу она чувствовала себя спокойно и уютно. Она полюбила его запахи, звуки, пружинистый мох под ногами, неяркие краски. После города, полного машин и людей, ей уже даже стала нравиться деревенская жизнь. Некуда было спешить, рядом были речка, озера, лес. А утром, когда чистишь зубы, можно увидеть настоящих диких норок!

А сегодня вечером они пойдут на дискотеку, она приворожит Андрея, и все у нее будет просто замечательно.

Глава 10

Васек

К восьми, не спеша, как взрослые, подружки подошли к клубу. Клуб между тем был закрыт. Вокруг, на крыльце библиотеки, под елками, около магазина уже собралось большинство молодежи. На скамейках вокруг столика сидели Игорь с Ольгой, Глашка с Сашкой, сестра Сашки с подружкой, Жорик с какой-то девушкой. Ни Андрея, ни Федора не было.

– Что, танцы отменяются? – упавшим голосом спросила у Глашки Юлька, когда они подошли к своим и поздоровались.

– Тетя Женя, завклубом, еще с поля не приехала, ключ-то у нее.

Почти сразу за девчонками прибежал какой-то местный парень и кинулся к дверям клуба. Минут пять он толкал и тянул дверь на себя, упирался ногой в стенку, стучался и задумчиво чесал подбородок.

– Закрыто, наверно, – и уселся на скамейку к дачникам.

И тут же к клубу подлетел запыхавшийся местный «крутой пацан» по прозвищу Репа, которого им как-то показывала Глашка.

– Ребзя, че у меня есть! – крикнул он деревенским и завернул к парню, пытавшемуся вломиться в клуб. – Вот! – Он помахал у него перед носом серой книжкой. – Чуешь, Вован, че это?

Деревенские стали тихонько подтягиваться к скамейкам, где сидели Васек и дачники.

– Иди ты! – обрадовался Вован. – Аркашина книжка?!

– Ей-богу! Еп-ты! А там такие перлы – мама не горюй! Подвинься-ка!

– Чего уж там, на стол влезай, – сказал кто-то Репе.

Репа и правда полез на стол. Натусик с Юлькой, наоборот, почему-то встали со скамейки. Юлька и сама не заметила, откуда появился Андрей: встав, она оказалась рядом с ним...

– Народный поэт Аркаша Иволгин. Читает заслуженный артист Иван Епишин, – паясничал, стоя на столе, Епишин.

– Читай, Репа! Репа, читай! – подбадривали деревенские.

– Даешь поэзию!

Репа начал:

Довольны, к Богу в небесаСегодня мы уже отпели,И только слышны голосаВетров взвывающих свирели.Нам чужды страдания дороги.И мы от жажды вне себя.И только Боги, только БогиТеперь взывают нас к себе.Мы ждем удачи, щурим веки,Но плотно сжатые ресницыНам не дают прозреть вовеки —Увидеть божьи колесницы!

– Ах, откройте мне ресницы, – Вован выпучил глаза, скорчил рожу и кричал, перекрикивая смеющихся: – Я хочу прозреть!

– Или вот, – продолжал Репа:

Я не буду больше плакать и страдать,А только буду я алкашитьВ ночи, в сарае у себя,Ты будешь насмехаться,Говорить, что я пьяный,А это только лишь маска душевная моя!

Репа пыжился-пыжился, но ему явно не хватало артистизма, чтобы выразить весь переполнявший его смех над Аркашиными излияниями. За него, как сурдоперевод, кривлялся Вован, который, как шепнула Глашка, был его лучшим другом.

Юлька стояла ни жива ни мертва. Аркашины стихи, над которыми все сейчас смеялись, конечно, не были шедеврами, но ей нравились. Они были чистыми и искренними. Когда она слушала, ей живо представлялись «божьи колесницы» – золотые-золотые, и огненные лошади. Ей было непонятно, над чем все смеются. Юлька покосилась на Натусика – та тоже не смеялась. На Андрея посмотреть она боялась.

– Наш Алкаша... Тьфу ты, Аркаша – втюрился! – Репа помахал книжкой над головами. – Тут все остальное – про любовь!

– Даешь про любовь!

– Отдай книжку, – к столу протиснулся никем сразу не замеченный Аркаша.

– Ба, наш поэтик прибежал. О чем базар? На. – Репа сунул книжку Аркаше под нос, но, когда тот попытался выхватить ее, не отдал. – Поэзия – достояние народа!

– А икебану из трех пальцев видел? – ввернул Вован, показывая Аркаше фигу.

– Отдай! – не обращая на него внимания, Аркаша попытался залезть на стол, но Репа легко столкнул его. Аркаша не сдавался.

– Шел бы ты... в свой сарай, Алкаша. – Репа откровенно наслаждался ситуацией, причем с каждым разом он все сильнее отталкивал Аркашу, который под общий смех валился хохочущим под ноги.