Юз Алешковский - Черно-бурая лиса Страница 13

К тому же меня из окна окликнула мама:

— Серёжа! Домой!

Я только взглянул исподлобья на соседку, потерявшую кошку, зашёл в подъезд и успел услышать ее слова:

— А вам не стыдно поддерживать отношения с человеком более чем сомнительной репутации?

Пётр Ильич не удостоил её ответом.

Дома я спросил у отца, возившегося со спиннингом:

— Пап! Что такое репутация? — Он молчал. — Слушай, я бы всё тебе рассказал… я же обдумывал…

Тут мама взволнованно сказала:

— Серёжа! Утром я положила под часы десять рублей, и вот… их нет. Только не собирайся зареветь. Я же не говорю, что ты их взял. Честное слово, я на тебя не говорю и не думаю. Что за человек вчера диктовал тебе диктанты?

— Его здесь не было, — сказал я. Мама уже, наверно, собиралась воскликнуть: «Опять ложь?!», но я пояснил: — Он диктовал мне по радио. Он диктор Савицкий.

— У меня голова идёт кругом… Где же деньги?

— Это я их взял, — сказал отец и почему-то засмеялся.

— Что ж ты не сказал сразу? Никого не стала бы подозревать!.. Серёжа! — Мама обняла меня и поцеловала в щёку. — Давай договоримся навсегда: я буду тебе верить, если ты будешь говорить только правду!

Я твёрдо заявил:

— Я буду говорить тебе правду, если ты мне будешь верить.

— Нет, ты сначала говори правду!

— Нет, ты сначала верь!

— А я не брал десятку, — прервал наш спор отец.

— Как, и ты оброс ложью? — удивилась мама.

— Нет. Я по твоему примеру взял десятку на себя.

— Хорошо, — смутилась мама, — Но где же десятка?

— Ищи! Не могла она пропасть из дома. Надоело. — Отец снова взялся за спиннинг.

Я вспомнил про блесну, которую мне подарил Петька. Я спрятал её в ящике пожарного крана на нашей площадке (там был мой тайник) и собирался сделать сюрприз отцу.

У него не было такой красивой, похожей на бабочку, блесны. Он обрадовался бы, и мы бы сразу помирились.

Я вышел на площадку, прислушался, не идёт ли кто, отогнул гвоздь на краешке дверцы, открыл её и… отшатнулся: на пожарном кране лежала черно-бурая лиса и, раскрыв красную пасть, в упор смотрела на меня зелёными глазками.

Испуг у меня сразу прошёл. Я схватил лису, вбежал в нашу квартиру и, крича «ура», два раза обежал вокруг стола перед изумлённым отцом и снова изменившейся в лице мамой. Потом понёсся во двор, чтобы быстрей вернуть лису Ксюше, и сник: все сидевшие в скверике и на лавочках у подъездов и гулявшие по двору молча и осуждающе уставились на меня.

— А что с ним будет через десять лет? — громко спросил кто-то.

Сжав зубы, я пошёл к Ксюше, всё ещё сушившей свои вещи. Меня окликнули:

— Царапкин!

Я обернулся. Ко мне подбежал Васильков.

— Лиса? Черно-бурая? — разочарованно сказал он, как будто пожалел, что не сам раскрыл это сложное дело.

— С поличным! На месте! — донеслось до меня, но я, не обращая внимания, рассказал Василькову, что нашёл лису в пожарном ящике на нашей лестничной площадке.

— Странно… Странно и очень интересно! — обрадовался Васильков, что дело до конца не распутано. — Пошли к её хозяйке.

Ксюша, увидев свою лису, была так рада, что забыла сказать мне что-нибудь оскорбительное.

— Узнаёте? — спросил Васильков.

— Она… лисонька. Лапок нет у неё… дырки… Правильно… она. Нельзя уж и вещи во двор вынести. Вот для охраны взяла у Матвеевых напрокат овчарку.

Я приподнял зимнее пальто и вправду увидел привязанную к столбу старую овчарку Ладу. Она даже не тявкнула, потому что я часто носил ей кости из супа.

— Лису я вам пока не возвращу, — сказал Васильков. — Она нужна для следствия. Ненадолго. Кстати, скажите спасибо Царапкину. Он ни при чём.

— Ничего я не знаю. Это вам спасибо, — упрямо сказала Ксюша.

— Пошли, — позвал меня Васильков. — Кто живёт напротив тебя?

— Валька. Он честный. Думаете, он?

— Посмотрим… Здесь важна каждая деталь, — сказал Васильков.

В подъезде я показал ему пожарный ящик и заодно вынул из крана блесну. Васильков долго осматривал ящик, что-то соображал, потом позвонил в Валькину квартиру. Валька открыл дверь.

Васильков немедленно спросил:

— Здравствуй. Ты спрятал лису в «ПК»?

Валька покраснел, захлопал ресницами и признался:

— Я… А что?

— Как она к тебе попала? — не выдержал я. — Ты зачем…

— Тихо! Вопросы задаю я! Не мешай! — перебил меня Васильков.

— Она сама прибежала… честное… какое хотите слово! Я её в подъезде поймал… Принёс домой, а она превратилась в кошку… Кошка сбросила шкуру… Я её спрятал и хотел написать учёным… Я же юный натуралист!

— С какой целью спрятал? — быстро спросил Васильков.

— Чтобы мама не испугалась… Она боится всех из семейства хищников.

— Так… так… так… Интересно! — Васильков сдвинул на затылок фуражку. — Где кошка?

— Дома.

— А родители?

— А их нет дома. В кино.

— И ты не знал, что с верёвки пропала лиса?

Валька честно захлопал ресницами.

— Клубок почти распутан! — торжественно сообщил нам Васильков. — Принеси сюда кошку!

Наверно, услышав наш разговор, на площадку вышли отец и мама.

— Товарищ Васильков! Я не могу опомниться. Честное слово, это уже фантастика! — радостно сказала мама, а отец улыбнулся.

— Минуточку… — загадочно ответил Васильков.

Отец знакомился с ним, пока Валька ходил на кухню за кошкой.

Он принёс её на плече.

— Это пропавшая кошка! Её зовут Диди! — сказал я.

Диди тоскливо мяукнула.

— Минуточку… — Васильков взял у Вальки кошку и внимательно смотрел то на неё, то на лису. Потом стал запихивать в лису кошку, а лапы кошки — в дырки. Кошка царапалась. Васильков ойкнул, как маленький, но всё-таки в прорези под лисьей пастью показалась голова Диди.

— Это мой первый в жизни следственный эксперимент!

Лиса трепыхалась в руках у Василькова как живая. Мама прижалась к отцу, а Васильков сказал:

— Итак, осталось выяснить, кто первый запихнул несчастную кошку в лису. Не сама же она залезла. Пройдёмте на собрание. Нужно поставить в известность жильцов.

— Нет, — заявила мама. — Сначала я смажу вашу руку йодом.

— Ох… — вздохнул я.

— Чепуха… царапина… пошли! — отказался Васильков.

— Я не выпущу вас без этого из подъезда. Алёша! Сходи за йодом! — приказала мама моему отцу. Он сочувственно улыбнулся Василькову и пошёл за йодом.

Когда мама наконец намазала йодом царапины Василькова, мы стали спускаться по лестнице. Кошка успокоилась в лисьей шкуре. Я даже услышал тихое мурлыканье.

Валька, обрадовавшись, что про него забыли, бочком проскользнул к себе в квартиру. Я успел показать ему кулак, и мы вышли во двор.

То, что случилось, было так неожиданно, что я не мог опомниться от радости и удивления.

В нашем скверике за столом, покрытым красной скатертью, сидели члены домового комитета, управляющий ЖЭКом и дворник Хабибулин. Я увидел Пашку рядом с его мамой, выписавшейся из больницы. Собрание было многолюдным, как никогда.

Старейший жилец нашего дома Пётр Ильич читал по бумажке:

— В ЖЭК поступило много писем с благодарностью в адрес товарища Хабибулина. Приведём одно из них:

«Благодаря усилиям Ахмеда Сулеймановича в зимние периоды тротуары регулярно посыпаются песком, и не происходит падений жильцов в результате скольжения, что часто случалось с нами до переезда в этот дом. А в летние периоды он поливает двор два раза в день, что способствует хорошему настроению, сангигиене и росту зелёных насаждений. Большое спасибо по-стариковски. Пенсионеры: Лучникова, Мимов, Шпильгайзен, Демешко и другие». Всего семнадцать подписей.

Все зааплодировали, а наш добрый дворник большим пальцем неловко смахнул со щеки маленькую слезу.

Мама как-то странно посмотрела на меня. Я ей шепнул:

— Плохо разве быть дворником? Меня тоже так будут чествовать за создание хорошего настроения…

— Тебя даже в дворники не возьмут, ты пещерный житель. — Мама легонько ущипнула меня.

Потом другие жильцы ругали управляющего ЖЭКом за непредоставление механизации Хабибулину, а Хабибулина хвалили и вручили ему почётную грамоту райисполкома и путёвку в дом отдыха.

Хабибулин совсем застеснялся, когда выступил с короткой речью.

— Всем спасибо! — сказал он. — Пока жив, посыпать буду… поливать буду. Чистоту люблю.

Многие бросились трясти его руку, дарить цветы и обнимать.

Васильков с кошкой в лисе подошёл к столику и громко сказал:

— Товарищи! — Он волновался. — В этот торжественный день мне хочется порадовать юбиляра и жильцов. Вчера произошёл случай, возмутивший всех вас. Днём с верёвки пропала черно-бурая лиса.

— И киска! Моя Диди! — перебила его хозяйка кошки.