Радий Погодин - Ожидание (три повести об одном и том же) Страница 13

Я его по­сы­лал к мо­ло­дым. Объ­яс­нял: не мо­гу, мол, от рев­ма­тиз­ма стра­даю дю­же. Ру­ки не вла­де­ют.

То­гда он мне го­во­рит, мол, на всех кар­ти­нах сей­час мо­ло­дёжь. Но я, го­во­рит, меч­таю по­ка­зать ста­ри­ков, са­мый ко­рень. Этим, го­во­рит, я гор­дость уте­шу. И бу­дет это прав­да.

– А вы, – го­во­рит, – Ва­си­лий Ти­мо­фее­вич, пой­мае­те ва­шу по­след­нюю ры­бу. По­то­му что, – го­во­рит, – че­ло­век дол­жен ухо­дить из об­щей ра­бо­чей жиз­ни че­рез по­след­ний свой под­виг. И бу­дет это кра­си­во…

Я цель­ную ночь не спал, всё ду­мал над его сло­ва­ми. По­том по­шёл к пред­се­да­те­лю, по­про­сил снасть – крю­чья на крас­ную ры­бу. Ты­ся­чу штук.

По­ста­ви­ли мы те крю­чья с тем ху­дож­ни­ком в од­ном лов­ком мес­те, на­про­тив шпи­ля, мы­соч­ка та­ко­го. Там взо­рван­ные гер­ман­ские бар­жи на дне. Бе­лу­га лю­бит об эти бар­жи бо­ка те­реть.

Я ду­маю: не оши­бить­ся бы. И тут же ду­маю: ес­ли бы ста­ри­ки не оши­ба­лись, мо­ло­дым бы прав­ды не знать.

Ночь пе­ре­жда­ли. Ху­дож­ник ме­ня ка­ран­да­шом в блок­нот за­ри­со­вал. Как я ку­рю, как я пор­тян­ку пе­ре­обу­ваю, сна­ря­жа­юсь. Ещё не раз­вид­не­лось, по­шли про­ве­рять крю­чья. Он на ба­бай­ках си­дит – на вес­лах, по-ва­ше­му. Я снасть вы­би­раю. Уже бо­ле пя­ти­сот крюч­ков про­ве­рил, две кам­ба­лы снял, осет­риш­ку– с ло­коть – вы­пус­тил. Мо­ре как по­ст­ный суп – ни пят­на на по­верх­но­сти. Го­во­рю ху­дож­ни­ку:

– Пой­ма­ли мы с то­бой на сей раз бу­гая.

Бу­гая пой­мать – это зна­чит пус­тым во­ро­тить­ся. Вдруг чую – ве­дёт.

– Ага, – го­во­рю, – си­дит, ро­ди­мая. Ма­буть, ки­ло­грам­мов на две­сти.

Я с ней во­жусь, под­тя­ги­ваю по­ти­хонь­ку. Де­ли­кат­но. Бо с нею гру­бо­сти не долж­но. Её крючь­я­ми по­рвать мож­но, а это зна­чит, – брак и вто­рой сорт.

Бе­лу­гу, её как бе­рут? Тем­ля­ком. Ба­гор­чик та­кой на ве­рев­ке. По­том её чи­ку­шить на­до. Чи­куш­ка та­кая есть, как буч­ка – ду­бин­ка, что ль. Ог­лу­шишь чи­куш­кой, ве­рёв­ку ей в рот и под жаб­ры.

Она от ме­ня ухо­дит. Я её от­пус­каю – иди… Ведь сколь­ко ча­сов с иной ры­бой про­во­дишь­ся, по­ка при­то­мит­ся. А ху­дож­ник так взвол­но­вал­ся, ело­зит по ска­мей­ке ту­да-сю­да. По­блед­нел от азар­ту.

Го­во­рит:

– Да­вай, дед, я в во­ду прыг­ну, под­ве­ду ры­бу к лод­ке.

Я ему:

– Чи вы ди­тё ма­лое? Она ж вас по­трёт. У неё ши­пы на бо­ках. Вы ж, го­во­рю, че­ло­век учё­ный.

Тут ры­ба са­ма по­до­шла. Бли­зень­ко так.

Ху­дож­ник схва­тил ска­мей­ку. Уда­рил, да лок­тём о борт. Ска­мей­ка в воз­дух.

Я ры­бу за­хва­тил тем­ля­ком. Кри­чу:

– Гре­би!

А он где? Ло­коть че­шет.

Ры­ба как даст ко­ло­верт хво­стом, хвост у неё что твой винт па­ро­ход­ный, и вглыбь. Я не ус­пел вы­пус­тить тем­ляк, ру­ки-то те­перь не враз сги­ба­ют­ся, и за борт. Во­да буд­то лёд. И тут мне боль в спи­ну. Я чуть в во­де де­ву Ма­рию не за­кри­чал. Ры­ба стрях­ну­ла с се­бя тем­ляк, а он, же­ле­зя­ка, пря­мо мне в спи­ну впил­ся. Ры­ба здо­ро­вая… Ве­рёв­ка от тем­ля­ка об­мо­та­лась во­круг ей­но­го хво­ста. Она ме­ня тре­плет и то­пит.

Ду­маю: «От­ры­ба­лил ты, ста­рый хрен. По­ка­зал свою гор­дость». Это я и вза­прав­ду по­ду­мал. Но из­вер­нул­ся, вы­рвал тем­ляк. Всплыл на по­верх­ность.

Лод­ка пе­ре­вёр­ну­тая. Ху­дож­ник си­дит вер­хом на ки­ле, но­ги под се­бя за­брал, опа­са­ет­ся, как бы ры­би­на их не по­тер­ла. На по­верх­но­сти его ка­ран­да­ши и аль­бо­мы с порт­ре­та­ми пла­ва­ют и ска­мей­ка.

Я ему гук­нул:

– Тут я… по­ле­зай ко мне!

Не ле­зет!

– По­ле­зай! – кри­чу. – Не­то я те­бя вда­рю этой ска­мей­кой.

Вдво­ём под­тя­ну­ли лод­ку к от­ме­ли. Пе­ре­вер­ну­ли на киль. Во­ду вы­чер­па­ли. И до­мой.

Ху­дож­ник сел в кор­моч­ку. За­мер­за­ет. Я ему кле­ён­ку дал. А он про­сит:

– Ра­ди бо­га, Ва­си­лий, го­луб­чик, гре­би по­бы­ст­рее.

Ка­бы я бы­ст­рее мог. У ме­ня ку­сок мя­са вы­во­ро­чен и кровь по спи­не плы­вет. На ка­ж­дом греб­ке де­ву Ма­рию кри­чу…

Ещё до бе­ре­га не дош­ли, а тот ху­дож­ник как схва­тил­ся по мел­кой во­де бе­жать…

СНО­ВА МАЛЬ­ЧИШ­КА В СПОР­ТИВ­НОЙ КУРТ­КЕ

Ста­рик и Слав­ка дол­гое вре­мя си­де­ли мол­ча. Ста­рик ино­гда под­ни­мал­ся к во­ро­там, что­бы от­крыть их, впус­тить в за­тон гру­зо­вик. Слав­ка смот­рел в мо­ре.

Мо­ре сле­пи­ло гла­за. Чёр­ные сваи слов­но ви­се­ли в воз­ду­хе на свер­каю­щих ни­тях. На сва­ях ещё со­всем не­дав­но си­де­ла дев­чон­ка, а сей­час ни­ко­го…

Ста­рик под­толк­нул Слав­ку лок­тем. Ска­зал:

– Слу­хай…

Слав­ка при­слу­шал­ся. Раз­ные зву­ки по­лез­ли ему в уши: и шо­рох вол­ны по пес­ку, и гу­док да­лё­ко­го па­ро­хо­да, и за­глу­шён­ный стук ма­шин. Ка­кие-то кри­ки до­ле­та­ли до не­го со сто­ро­ны го­ро­да.

Ста­рик Вла­сен­ко под­нял­ся.

– Вот ска­жен­на тра­ва… Я ж го­во­рю, нет у них со­вес­ти и не вы­рас­тет… – и по­бе­жал в за­тон.

– Геть! – за­шу­мел он там. – Не­што вам слов ма­ло? Я же вас ка­ж­дый день вы­го­няю!

Слав­ка вско­чил, хо­тел бе­жать к во­ро­там на по­мощь де­ду. Но тут из-под за­бо­ра по­ка­за­лась дев­чон­ка, го­ло­ва в бе­лой ко­сын­ке с го­лу­бым го­ро­хом.

– Эй, – ска­за­ла де­воч­ка. – При­ми-ка… Ну, бе­ри, че­го рот рас­крыл.

Дев­чон­ка про­тя­ну­ла Слав­ке ко­рот­кую удоч­ку. Слав­ка рас­те­рял­ся. Взял удоч­ку и сто­ит.

– Спой­маю! – шу­мел за за­бо­ром дед Вла­сен­ко. – Или вам мо­ря ма­ло? Или вы не по­ни­мае­те за­пре­щен­ную тер­ри­то­рию?!

Дев­чон­ка с тру­дом про­полз­ла под за­бо­ром. Ра­зо­рва­ла на спи­не крас­ную коф­ту.

– И че­го шу­мит? – про­вор­ча­ла она, от­ря­хи­ва­ясь. – Стро­гость на­во­дит… Коф­ту из-за не­го по­рва­ла…

– Ни­че­го, – уте­шил её Слав­ка. – Это за­шить мож­но.

Из во­рот вы­ско­чил за­пы­хав­ший­ся дед.

– Дер­жи! – крик­нул он и поч­ти упал на ска­мей­ку. – Серд­це за­шлось… За­дыш­ка… Со­всем бе­гать от­вык… Дер­жи её!

Слав­ка рас­те­рян­но улыб­нул­ся.

Дев­чон­ка вы­рва­ла у не­го удоч­ку, ото­шла на шаг и ска­за­ла де­ду:

– Чтоб он ме­ня за­дер­жал? Вы, дед, чи сле­пые те­перь со­всем, чи вам го­ло­ву на­пек­ло. Я ж ва­ше­го хлоп­ца на на­жив­ку раз­дёр­гаю, как ту зе­ле­ну­ху.

Дед на­хму­рил­ся, ог­ля­дел дев­чон­ку и спро­сил не­до­воль­но:

– Ты кто есть?

– Хе, – за­смея­лась дев­чон­ка. – Вы ж ме­ня знае­те. Варь­ка я, ме­ха­ни­ка Пет­ра доч­ка, ко­то­рый с «Два­дцат­ки». Мы ж у вас жи­ли, ко­гда бать­ка ха­ту спа­лил.

Слав­ка пе­ре­ми­нал­ся с но­ги на но­гу. Дев­чон­ка ему очень нра­ви­лась. Бы­ла она го­да на три стар­ше его и в пле­чах по­ши­ре. И оде­та бы­ла по-о­со­бен­но­му.

– Слу­хай сю­да, – ска­зал дед. – Зна­чит, это я про те­бя ду­мал. Га­даю, что за че­ло­век на сва­ях при­рос. Ка­ж­дый день тя­га­ет быч­ков, буд­то на ра­бо­ту при­хо­дит. Ку­да те­бе та­кое ко­ли­че­ст­во ры­бы?

Дев­чон­ка на­су­пи­лась.

– Дед, а за­чем вам чу­жие за­бо­ты?

– Без за­бот жизнь скуч­ная, – ска­зал дед. – От­веть, за­чем в брю­ках хо­дишь?

– Так пла­тья же тон­кие, враз рвут­ся.

Дед при­слу­шал­ся, на­во­ст­рив ухо. Вско­чил, что­бы ло­вить но­во­го на­ру­ши­те­ля. Но ло­вить не при­шлось.

Из за­то­на вы­шел вче­раш­ний маль­чиш­ка. Слав­ка ед­ва уз­нал его. Уз­нав, крик­нул:

– Ой! – и об­ра­до­вал­ся.

Маль­чиш­ка был в од­них тру­сах. Весь за­го­ре­лый. «Ко­гда ус­пел за­го­реть? – по­ду­мал Слав­ка. – На­вер­но, в ап­ре­ле ла­зал на кры­шу, ле­жал на же­ле­зе за тру­ба­ми».

Ста­рик от­крыл ши­ро­кий, уса­тый, как у ер­ша, рот. С ми­ну­ту в нём кло­ко­та­ла и хри­пе­ла до­са­да.

– Я ж те­бя, чер­тя­чий хвост, че­рез ми­ли­цию упе­ку. От­ку­да ты зая­вил­ся?

– От­ту­да, – ска­зал маль­чиш­ка.

– Вот ведь на­род ка­кой: в дверь вы­го­нишь, они в ок­на вле­зут. Вы и на са­мо­лет с воз­ду­ха за­ско­чи­те, как те мик­ро­бы. Долж­ность у вас та­кая. Де­сант­ни­ки вы, бло­ши­ное пле­мя.

Маль­чиш­ка под­миг­нул Слав­ке, как за­ка­дыч­но­му дру­гу. По­том по­вер­нул­ся к дев­чон­ке.

– Здрав­ст­вуй, Со­не­та. – Он про­тя­нул ей ру­ку.

Дев­чон­ка ру­ки не взя­ла.

– Чис­то ди­карь, – про­вор­ча­ла она. – Срам смот­реть.

Ста­рик Вла­сен­ко за­ма­хал ру­ка­ми:

– От­веть, стрю­чок чер­но­ма­зый, что в за­то­не де­лал?

– Вас ра­зы­ски­вал, – улыб­нул­ся маль­чиш­ка.

– А че­го ме­ня ис­кать? Вот я.

Маль­чиш­ка по­до­шел бли­же.

– Дед Вла­сен­ко, не­у­же­ли не уз­нае­те? Я ж Вась­ка.

Ста­ри­ко­вы гла­за ух­ва­ти­ли маль­чиш­ку, со­щу­ри­лись.

– Вро­де не врёшь. – Ста­рик при­от­крыл рот и весь за­све­тил­ся в улыб­ке. – Вась­ка! Ну, стрю­чок, до че­го вы­рос. А я сга­ды­ваю, че­го ты не едешь, мо­жет, ку­да в дру­гое ме­сто на­ду­мал… – Ста­рик взял маль­чиш­ку за пле­чи. Про­вёл паль­ца­ми по во­ло­сам, – А ты вот прие­хал…