Виктор Московкин - Человек хотел добра Страница 13

Ученый даже прослезился.

— Ничего книжица! — заключил Валерка, пробегая глазами последнюю страницу. — Хочешь, почитай.

Ромка замахал руками.

— Что ты! Примеры надо решать.

— Ты посиди, — попросил его Валерка. — Я сейчас умоюсь, а потом пойдем в шары играть.

— Нельзя, — замотал головой Ромка. — Я только на минутку к тебе. Примеры…

— Успеешь! До вечера еще ой сколько! Много заниматься тоже вредно. А то будешь такой, как этот мальчишка, что арбуз вырастил… Не хочешь если в шары, пойдем в кино. Деньги есть, вчера отец дал. А примеры я тебе помогу решать. Мы с ними живо расправимся.

Соблазн был велик. Ромка дипломатично промолчал.

…Минут через двадцать они уже шли по бульвару — нарядному, с предмайскими транспарантами и лозунгами. Сочный весенний воздух и яркое солнышко приятно бодрили — идти было легко и радостно.

Валерка уговаривал посмотреть в летнем театре, открывшемся на днях, «Воздушного извозчика». Ромка звал в клуб на кинофильм «Дорога».

Когда купили билеты на «Воздушного извозчика», Валерка сознался, что кино это он уже смотрел, и стал рассказывать, о чем оно. Ромка попросил его помолчать, потому что неинтересно смотреть, если будешь знать, что будет сейчас и что после. Валерка надулся и сказал, что он теперь совсем ничего не будет говорить. Потом купили мороженое. Сели на лавочку под двумя липами и, пока ели, помирились.

Кино Ромке понравилось. Особенно воздушный бой с фашистскими истребителями. Он громко выразил свое удовольствие, когда летчики санитарного самолета ловко подбили фашиста. Правда, на него все зашикали, а один гражданин с бородой, который пришел на детский сеанс и заслонял зрителям экран, сказал наставительно: «Во время кино разговаривать не полагается. Вот так, молодой человек».

Ромка хотел сказать, что если не полагается, так и молчи, но побоялся: вдруг выгонят, досмотреть не дадут.

А когда выскочили из темного зала на улицу и немного прогляделись, вот уж тут стали восхищаться во весь голос: «А помнишь, он — как нажмет, как даст!.. Дым!.. Огонь!..»

Размахивая руками, возбужденные, вышли к Волге. С реки дул свежий ветер. На проплывавшем большом белом пароходе играла музыка.

— На тот берег съездим? — предложил Валерка.

За двенадцать копеек им дали четыре билета — туда и обратно. Маленькая «Пчелка» уже набирала пассажиров. Мальчики прошли на корму, прислонились к перилам. Волга от ветра посерела, волны плескались о борт суденышка, потихоньку раскачивали его.

Вот тут-то Ромка и вспомнил о своих примерах. Он сразу притих, стал неразговорчив.

Настроение у него улучшилось, когда, выплыли на середину Волги. «Пчелка» резала носом мутноватую воду, сзади кормы вздымались белые волны.

— Есть капитан! Так держать! — радостно выкрикивал Ромка.

Валерка тоже оживился, глаза у него заблестели, он вцепился в перила. Пароход находился на одинаковом расстоянии от берегов, и от этого было немного жутковато.

— Эх! — мечтательно выкрикнул Ромка. — Обязательно буду капитаном. Вот увидишь, буду! — упрямо добавил он, хотя Валерка ничего не сказал против.

Дома Ромка нашел опять записку: «Ты выводишь меня из терпения, — писала мать. — Неужели так долго было сделать то, что я просила? Суп и жаркое в печке. Посуду вымой. Я уехала к бабушке и, наверно, вернусь поздно».

Ромка прочитал записку и подумал, что это еще неизвестно, кто кого выводит из терпения. Скоро экзамены, а мать каждый день требует: сделай то, сделай это. Не дает спокойно заниматься.

Но все же после обеда он пошел на кухню мыть под краном посуду. Холодная вода остудила тарелки, и они стали липкими от жира. Тогда Ромка взял полотенце. Теперь тарелки блестели, зато полотенце было безнадежно испорчено: все в желтых пятнах. Разглядывая его, Ромка философски рассудил, что чему-нибудь надо оставаться грязным, жир не может исчезнуть с тарелок бесследно.

Было ясно, что план выходного дня, так хорошо обдуманный, терпел крушение. Чтобы хоть как-то поправить дело, Ромка уже без желания сел за уроки. И странное дело: два примера были решены очень быстро. С таким бы успехом был решен и третий, но некстати появился Валерка.

— Что, уже занимаешься? — спросил он, заглядывая в тетрадь. — Правильно. А я еще к Василию бегал. Ты раздумал у него менять катушку, а я решил выменять. Подпилок ему дал старый, у отца взял. Все равно подпилок валялся просто так. А на улице Федька самокат строит. Ничего у него не получается. Ты занимайся, я тебе мешать не буду… У вас горох есть?

Горох Ромка отыскал сухой и твердый, как камень. На стену повесили мишень из бумаги.

Ромка выстрелил всего три раза, а Валерка вдруг сказал:

— Чур. Тебе надо решать примеры.

Ромка сразу заскучал.

— Успею еще.

— Когда ты успеешь? Пробегал целый день.

Ромка обиделся: будто он один бегал.

— Ну ещё разик. И больше все.

— Только последний.

— Конечно, последний.

Ромка снова уселся за стол, а Валерка приоткрыл окно и стал обстреливать Федьку Сыроегина, мастерившего под окнами самокат. Горошины ложились то слишком далеко, то не долетали. Но вот одна ожгла Федьке шею. Тот схватился за ушибленное место, а затем стал испуганно отмахиваться руками: наверно, думал, что ужалила пчела. Вторая горошина кокнула его по щеке. Федька так и отпрыгнул в сторону.

Валерка на время удовлетворился и отошел от окна.

— Решаешь?

— Угу, — ответил Ромка. — Вот проверь.

Решение было правильным. Валерка похвалил друга за усидчивость и снова принялся обстреливать Федьку. На этот раз горошина щелкнула Федьку по руке. Увлеченный своим делом, он машинально поднес руку ко рту и только потом уже стал разглядывать ее с удивлением. Он так и не мог понять, кто его кусает.

…К концу дня Ромка заполнил примерами два тетрадных листа. Он уже давно закрыл бы задачник, но Валерка требовал решить «еще примерчиков пять». Последний раз, когда он сказал это, Ромка молча повиновался и минут через десять передал тетрадь на проверку.

— Быстро! — удивился Валерка.

На этот раз почти все решения оказались неправильными.

Валерка догадался, что Ромка устал и от дальнейших занятий проку не будет.

— Хватит, — сказал он. — Теперь контрольной тебе бояться нечего.

— Хватит так хватит, — согласился Ромка. — А вообще я мог бы срешать еще сто примеров.

Скромность редко посещала Ромку.

До самой отправки поезда на перроне стоял невообразимый шум. Родители суетились, некоторые плакали. Глядя на них, можно было подумать, что ребята уезжали на край света, а не в пионерский лагерь, который находился в двадцати километрах от города.

Валерка забрался на вторую полку у окна. Его никто не провожал: отец был на работе. Утром он сказал: «Ты большой, обойдешься без нянек».

Валерка обрадовался, что будет на вокзале один (делай, что хочешь!), а теперь радости как не бывало. Всех провожают. Вон и Диамат Песочкин пришел с отцом, низеньким человеком с большой, как у сына, головой.

Песочкин-отец то и дело снимал шляпу и вытирал голову клетчатым платком. В руках у него был узелок с едой — Диамату на дорогу. Он торопливо говорил что-то сыну, а тот оглядывался по сторонам и, похоже, не слушал.

Вообще Диамат казался очень довольным; его сначала хотели оставить на второй год, а потом все же перевели в пятый класс, с тем условием, что ему придется пройти осеннюю подготовку. До осени было далеко, и Диамат не расстраивался: там видно будет.

Вагон понемногу наполнялся. Пришел Василий Самарин.

— Я, знаешь, вашу учительницу на перроне видел, — сообщил он. — Она в лагере старшей пионервожатой будет. Ух, и злая! Там, у вагона, уже одного мальчишку распекает. Он огромную бумажину разорвал и вверх подбросил. Бумажки на головы всем посыпались… Она ругается, а он молчит. Смех!..

— Ничуть она не злая, — вступился Валерка за Елену Григорьевну. — Не знаешь, а говоришь. Она зря никого не ругает. Заслужишь, так заругает.

— Говори! — не поверил Василий. — Сам тогда рассказывал, что она с тобой целый день не разговаривала.

— Когда?

— А горошину бросил! Уж и не помнишь?

— Это она специально не разговаривала, чтобы я думал. Если бы она сразу меня отругала, я бы вышел из школы и забыл, что из катушки стрелял. А она молчала. А я думал: зачем она молчит? И додумался: ты будешь урок срывать, а учительница с тобой ласково разговаривать? Не пойдет так. Елена Григорьевна справедливая. Это хорошо, что она в лагере старшей пионервожатой будет.

— Хорошо так хорошо, — согласился Василий. Он деловито улегся на полку против Валерки, чемодан поставил в головы.

— Теперь поспим, — сказал он, подложив ладошку под щеку.

Полежал немного, повертелся с боку на бок и слез вниз.