Ярослав Свиридов - Шляпс! Страница 13

Оглушенный Денис отошел. Перед Ростиславом Борисовичем предстал Митрофан.

— Здравствуйте. Я хочу показать пластический этюд «Капитан на корабле», — сказал он.

— Валяй, — разрешил Ростислав Борисович.

Митрофан отступил на шаг назад и вытянул руки по швам.

— Импровизация! — объявил он.

Он расставил ноги и, прищурив глаз, стал осматривать горизонт через подзорную трубу. Митрофан успел исследовать только зюйд-вест. Когда же он собрался переводить окуляр трубы на норд-вест, Ростислав Борисович его остановил.

— Достаточно. Зови следующего.

Следующим был Костик.

— Пластический этюд «Поездка в лифте»! — сказал он, ухмыляясь. После чего замер, уставившись перед собой.

— А ты местный шутник, да? — спросил Ростислав Борисович, когда понял, что Костик еще долго будет изображать пассажира лифта.

— Йес, оф коз! — радостно согласился Костик.

— Ну-ну. Зови следующего.

— Ишь, как всех футболит, — заметил папа, который вместе с Семеном Семеновичем наблюдал со сцены за продюсером.

— Ага, — согласился Семен Семенович, — нехорошо…

Денис так ничего и не смог сказать внятного на расспросы одноклассников о том, как прошла его встреча с продюсером, поэтому все набросились на Митрофана.

— Ну чего?

— Да ничего! Я зачем-то сказал, что это импровизация. Ему это, наверно, не понравилось. Я же готовился, а не импровизировал! Но оно само как-то сказалось! И я даже не успел показать, как на корабле началась качка.

— Да чего он там вообще может видеть в своих очках! — попыталась успокоить Митрофана Кристина.

— А чего он, правда, сидит в темных очках? — удивилась Маша.

— Потому что он крутой, — объяснил Юра.

— У моего отца друг тоже на телевидении работает, но почему-то темные очки в помещении не носит, — сказала Соня.

— У нас один дядька во дворе тоже все время ходит в очках. Есть солнце, нет солнца — все время в очках, — поддержал разговор Миша. — И собаку еще все время таскает за собой. Спаниель у него.

— Дурак, он же слепой! — сказал Сережа.

— Сам ты дурак! Спаниель не слепой!

К собравшимся присоединился Костик.

— Ну что?

— Он мне пообещал, что перезвонит. Я произвел на него неизгладимое впечатление, — сообщил Костик.

— Врешь!

— Только наполовину. Я просто произвел на него неизгладимое впечатление.

— Да ну тебя!

— Ну я пошел! — и Миша побежал сменять Сашку, понуро хромавшего в одном сапоге от Ростислава Борисовича.

— А сколько я буду зарабатывать у вас за день съемок? — первым делом спросил Миша у Ростислава Борисовича.

— Сто долларов.

— Клааааассс, — выдохнул Миша.

— Ну? — поторопил Ростислав Борисович через некоторое время, поскольку Миша погрузился в сладкий подсчет, чего он сможет накупить себе на зарплату за сто съемочных дней.

Миша подготовил басню «Мартышка и очки», но сейчас, подумав, что продюсер может принять упоминание очков на свой счет, решил рассказать вместо нее «Слон и Моська». На второй строчке Миша вспомнил, что дальше четвертой строчки эту басню он так и не выучил. К счастью, Ростислав Борисович прервал его еще на третьей и велел позвать следующего.

— За день съемки там дают по сто долларов! — восхищенно поделился Миша, вернувшись к друзьям.

Все почтительно помолчали.

— Есть чего попить? А то что-то в горле пересохло, — раздался голос Ростислава Борисовича.

— Есть отличный белый квас! Эксклюзив! — отозвался Семен Семенович.

Это напомнило Мише, что ему нужно избавиться от отравленного кваса, который теперь был уже ни к чему.

Миша сбежал со сцены и бочком скрылся за шторой, где на подоконнике все еще стояла бутыль.

Когда он снова вынырнул в зал, то уткнулся прямо в грудь Ростислава Борисовича, вставшего, чтобы размяться.

— О! Спасибо! — продюсер выхватил из рук Миши бутылку и вернулся на место, где его уже ждала Кристина.

— Можно начинать? — спросила она.

Ростислав Борисович кивнул.

Миша подошел к продюсеру и встал перед Кристиной.

— Отойди! Я буду петь! — Кристина попыталась отпихнуть Мишу.

Миша не сдвинулся с места.

— Чего тебе? — уставился на Мишу Ростислав Борисович.

— Я вам басню рассказывал…

— Я помню.

Кристина снова попыталась отодвинуть Мишу. Он вывернулся и остался стоять. Миша и сам не понимал, что собирается предпринять.

— А помните, у вас в передаче тоже мальчик один читал басню? — набрел Миша на, как ему в ту секунду показалось, подходящую тему.

— Что-то припоминаю.

— Он был еще в таком прикольном костюме! И басню классно читал!

— Да. И ты тоже… в прикольном костюме.

Миша потеребил свой бант. Что делать дальше — он не знал. Кристина обошла Мишу и встала напротив Ростислава Борисовича.

— Песня! — решительно сказала она.

Миша зачарованно следил, как продюсер отвинтил пробку и поднес горлышко к губам.

— Вот, пожалте! — Семен Семенович спускался со сцены, прижимая к груди еще одну бутыль. — Белый квас! Уникальная вещь! Э… — он остановился, заметив такую же бутыль. — Вы уже? Откуда?

— Да, да, спасибо. А ты пой, пой.

Кристина закрыла глаза и заголосила:

— Девчо-чо-чо-чо-чоночка, девчо-чо-чо-чо-чонка…

У Ростислава Борисовича зазвонил телефон.

Поставив бутылку на пол, продюсер поднял указательный палец, призывая Кристину к тишине. Однако глаза Кристины были закрыты, и песня продолжала литься.

— У аппарата! — ответил в трубку Ростислав Борисовича, заткнув пальцем неиспользуемое ухо. — Что?! Подожди!

Он встал с кресла и отошел от Кристины.

Воспользовавшись ситуацией, Миша схватил бутылку с квасом и отскочил назад, налетев на Кристину. Кристина открыла глаза, не переставая петь, отыскала отошедшего Ростислава Борисовича и направилась к нему. Заметив в руках Миши бутыль, Кристина попыталась мимоходом вырвать ее, все еще продолжая петь.

— Кто там у вас сапог потерял?! — раздался внезапно радостный голос Костика, и вслед за этим из-за декораций вылетел болотный сапог.

Пронесясь над головами стоящих на сцене ребят, сапог выпорхнул в зал и впечатался в затылок Ростислава Борисовича. Продюсер пошатнулся и рухнул на пол без чувств, как человек, получивший по затылку увесистым болотным сапогом.

Кристина бросила бороться с Мишей и кинулась к Ростиславу Борисовичу. Она осознала, что все еще поет, только когда опустилась перед ним на колени.

Из взрослых первым к продюсеру подбежал Семен Семенович.

— Вы как? — спросил он.

— В глазах темно, — ответил Ростислав Борисович, медленно моргая.

Митрофан участливо протянул Ростиславу Борисовичу слетевшие с его лица темные очки.

— Ты же слышал, ему и так темно, — отстранил его руку Семен Семенович. — Не усугубляй.

Семен Семенович обернулся, что-то ища.

— Ага! Молодец! — и он вырвал из рук Миши бутыль с квасом.

Миша вскрикнул, но было уже поздно.

— Пейте, пейте! Вам станет лучше, — приговаривал Семен Семенович, вливая в вырывающегося продюсера квас.

Ростислава Борисовича усадили в кресло. Бормоча что-то о «живительной силе» кваса, Семен Семенович вложил ему в руки бутыль.

— Что ж, не будем вам мешать, — сказал Семен Семенович, пятясь от продюсера и увлекая за собой ребят.

Ростислав Борисович безучастно смотрел на кончик своего носа.

— Ну? И чьих это рук дело? — пытаясь казаться строгим, спросил папа, когда все собрались на сцене. — Кто крикнул что-то про сапог?

— Мне показалось, что это был голос Костика, — сказала Маша.

— И мне!

— И мне!

— И мне! — подтвердил Костик.

На этом следствие зашло бы в тупик, но тут Костик неожиданно просиял.

— Я понял! — воскликнул он. — Учитывая, что в нашем классе не так много талантливых актеров, способных в точности подделать мой голос, получается, что сапог кинул… я! В общем, так оно и было. Я свидетель.

— Дома мы с тобой это обсудим… — зловеще пообещал Семен Семенович сыну.

— Ну зачем же, — запротестовал папа.

— Костя! — папа оглянулся на застывшего в прострации Ростислава Борисовича и понизил голос. — Думаю, я, гм, так сказать, выражу мнение всех присутствующих… Короче, спасибо!

И он пожал Костику руку.

— Одно другому не мешает, — проворчал Семен Семенович, хотя и был горд за сына.

— А сапог тоже ты спер? — уточнил Сашка.

Костик виновато пожал плечами:

— Увидеть одиноко стоящий сапог одноклассника и не стащить его… Зачем тогда вообще приходить в школу?!

Мальчишки класса и оба папы кивнули: с этим было невозможно спорить.

— Можно, я ему допою? — спросила Кристина. — Мне еще два куплета осталось.

— Не самая лучшая идея, — сказал папа. — Ему сейчас нужен покой.