Геомар Куликов - Как я влиял на Севку Страница 14

— Эдик свистнул:

— Это ты загнул!

Но я уже чувствовал, что попал в точку.

Я нарисовал картину страшного Севкиного будущего, если мы, его товарищи, срочно не вмешаемся в его непутёвую жизнь.

— Ладно, — сказал Федя, — а что ты предлагаешь?

Я перевёл дух. Раз сказал «а», надо говорить и «б».

— Разжаловать из капитанов и отстранить от игр.

Ребята даже попятились. И я быстро-быстро, совсем как Томка Новожилова, заговорил:

— Временно, конечно. До тех пор пока он не подтянется немного. А главное, мы ему все поможем. Борис — по немецкому языку. Эдик — по арифметике. Серёжка — по рисованию, у него это здорово получается…

Я не знал, что сказать про Федю. Он был хорошим парнем. Но сам еле полз на тройках. И вдруг меня осенило:

— А ты, Федь, по труду.

Федя хмыкнул.

— Ничего, между прочим, смешного, — напустился я на него. — Севка в руках молотка держать не умеет, струбцинку с ножовкой путает. У него отца нет. По дому работы пропасть. А он ничего не делает. Мать гвозди заколачивает и табуретки ремонтирует. Разве дело?

— Ладно, — сказал Федя. — Только ты сам разговаривай.

— Пожалуйста, — согласился я. — А вы меня поддержите. Идёт?

Я протянул Феде руку. Федя дал мне свою. Сверху положил руку Эдик. За ним — Серёжка. За Серёжкой — Борис.

Всё получилось не так, как мы думали.

Я заготовил речь, которая, наверно, проняла бы автомат для продажи газированной воды, а не только человека, хотя бы и такого, каким был Севка. Но произнести мне её не пришлось.

Мы сидели на скамейке возле нашей площадки и ждали Севку. Настроение у всех было неважное. И мы почти не разговаривали, а так, перебрасывались пустяковыми словами.

— Приветик! — издалека замахал Севка клюшкой. Приковылял по заснеженной дорожке и тут только заметил, что мы без коньков и клюшек.

— Чего это вы расселись, как именинники?

— Поговорить надо! — поднялся я.

Севка впился в меня колючими глазами и сквозь зубы процедил:

— Слушай ты, ябеда несчастная, Иуда-предатель…

У меня сами собой сжались кулаки и я двинулся на Севку:

— Я Иуда-предатель и ябеда?!

Ребята не успели оглянуться, как мы с Севкой катились по снегу и лупили друг друга по чему придётся. Нас с трудом растащили. Мы стояли друг против друга, готовые в любую минуту сцепиться, и тяжело со свистом дышали.

— Как с человеком хотел поговорить… — сказал я.

— Нет, — сказал Севка, — с тобой я говорить не буду!

— А со мной будешь? — спросил Федя.

— С тобой, — Севка принялся рукавицей стряхивать снег, — с тобой буду…

— В общем, — запинаясь, начал Федя, — мы тут… это самое… решили тебе помочь…

— Это в каком смысле? — спросил Севка.

— Ну… это самое… Федя спотыкался на каждом слове. — Насчёт отметок… И вообще…

Севка выпрямился и обнял Федю за плечи:

— Слышь, Федя! Ну, этот, — Севка сплюнул мне под ноги, — понятно, маменькин сыночек, отличник, подлиза и всё такое прочее. Он из-за отметки удавиться готов. Мы ведь с тобой не такие, а?

Я стиснул зубы. «Федю на свою сторону хочет перетянуть!»

Федя снял со своих плеч Севкину руку и примирительно сказал:

— Насчёт Кости ты зря. Он парень хороший. А вот про тебя знаешь, что говорят? Я тут с одними ребятами насчёт хоккейной встречи начал договариваться. А они смеются: «Нет уж, спасибо, у вас капитан жулик! С ним же играть невозможно». Думаешь, приятно слушать?

Севка сосредоточенно ковырял носком конька снег.

— Самая пора поддержать Федю! — думал я. — Но ведь если я открою рот, Севка опять взбеленится!

— А меня, — сказал Эдик, — мать целыми днями пилит: «Опять с этим лоботрясом Севкой бегаешь? Неужели других приятелей нельзя найти?!» Тоже, между прочим, не очень большое удовольствие слушать!

— Ты же капитан, — сказал Федя. — Понял? — Ка-пи-тан! Лицо команды. А ты…

Мне казалось ещё совсем немножко, Севка улыбнётся и скажет: «Сдаюсь, ребята, ваша взяла!» — или что-нибудь в этом роде. И всем сразу сделается хорошо и весело.

Но Севка хмуро оглядел нас и сказал:

— Сильно грамотными стали! Поиграйте без меня! Посмотрим, что получится. А потом, когда за мной прибежите, кое-кому, — Севка стрельнул глазами в мою сторону, — придётся поискать другую команду. Ясно? А пока — приветик!

Севка, помахивая клюшкой, заковылял к дому.

— Пошли за сараи, — предложил Федя. — Надо потолковать. И временного капитана выбрать.

— Чего проще, — сказал Серёжка, когда мы расселись на брёвнах. — Наломаем спичек, как тогда с лопатами…

— Сравнил тоже. Капитана с лопатами!

— Ну, тогда тебя.

Федя покачал головой:

— Не выйдет. Я с отметками от Севки не больно далеко ушёл.

Серёжка выкатил глаза и даже спрыгнул с брёвен:

— Да ты что к этим отметкам привязался?! Велика важность!

— Велика! — сказал Федя. — Больше, чем ты думаешь. Я сегодня утром ездил на стадион. Хотел, чтобы приняли в настоящую команду. С тренером. А там первым делом, знаешь, что спросили? Дневник. Понял? Я предлагаю в капитаны Костю.

— Ну, уж нет, — я тоже спрыгнул с брёвен. — Мне капитаном никак нельзя. Мне Севку надо вытягивать, а если он узнает, что я капитаном стал, знаешь, что с ним сделается?

— Ничего особенного, — сказал Федя. — Может, только чуток поумнеет. А то подумаешь — незаменимый игрок нашёлся! А ты — парень с головой, раз. Дисциплинированный, два. На поле орать не будешь, три…

Федя ещё долго перечислял всякие мои достоинства. Федино предложение было для меня, как снег на голову. Я никогда не думал, что меня могут выбрать капитаном. Хотя бы временным. Но я бы попробовал. Меня смущал Севка…

Эдик поскрёб затылок:

— По-моему, Федя прав. Как считаешь, Борис?

— А я что?! — буркнул Борис. — Я — «за»!

— Тогда и я — «за»! — Серёжка протянул мне руку. — Держи пять.

Я спрятал руки за спину.

— Погодите, ребята…

— Чего ты мудришь? — засмеялся Федя. — Вот увидишь, ещё лучше получится!

— Факт! — подтвердил Эдик.

— Ладно, — сказал я. — Была не была! Только чтоб слушаться. Я орать, как Севка, не умею.

— И очень хорошо, — сказал Федя. — А насчёт дисциплинки, будь спокоен: приказ командира закон!

Мы ещё потолковали насчёт хоккея. Я предложил шестым игроком пригласить моего соседа по парте Вовку Краснопёрова, хоть он и не из нашего двора.

— Лады, — сказал Федя. — Договорились.

Глава тринадцатая

В школе меня поймал Игорь.

— Ну, как?

Мне хотелось сказать: хорошо, Севку уже академиком сделали! Но я сдержался. Всё-таки на совете отряда Игорь не очень задирал нос. Мог бы больше. Дров я наломал порядочно.

— Пока плохо, Севка ушёл из команды. И пообещал, когда вернётся, меня выгнать.

— Ты не унывай, — сказал Игорь. — В один день Мымрикова не перевоспитал бы сам Макаренко Антон Семёнович. Я тут думал, как тебе помочь. И, кажется, кое-что надумал. Сейчас что получается? Мымриков ляпнет какую-нибудь глупость — и весь класс хохочет. А Мымриков доволен — герой! Надо, чтобы в классе никто не смеялся его дурацким шуткам. Я уже почти всех предупредил.

— Не выйдет, — сказал я. — Перед ним Томка Новожилова сидит. Ей палец покажи — полчаса заливаться будет. И другие не выдержат. Севку не знаешь?

— Печально, Горохов, что ты не веришь в товарищей, — сказал Игорь.

— Почему не верю? Верю. Только они не египетские мумии и не каменные бабы из музея, эти самые мои товарищи.

— Нет, — сказал Игорь, — ты, как всегда, недооцениваешь коллектив.

— Это ты недооцениваешь Севку, — сказал я.

— Посмотрим! — сказал Игорь.

— Посмотрим! — сказал я.

На первом уроке Севка сидел, как мышь. Тише воды, ниже травы. Первым уроком была арифметика, а у Анны Ивановны особенно не разойдёшься.

Зато на ботанике Севка решил поразвлечься вовсю. Сначала он корчил рожи. Но, как видно, беседы Игоря всё-таки не пропали зря. Никто на Севку и внимания не обратил. Тогда Севка стал делать вид, что ловит муху. Это был его коронный номер. Надо прямо сказать, получалось здорово.

— 3-з-з-з-з-з… — потихоньку жужжал Севка и делал вид, будто это не он жужжит, а вокруг него летает муха и будто эту муху он хочет поймать. Севка косил глаза в разные стороны, физиономия при этом у него была уморительная. Иногда Севка быстрым движением хватал рукой воздух и муха его принималась жужжать печально и тонко.

Любовь Дмитриевна сперва на Севку не обращала внимания, а потом вдруг сердито стукнула ладонью по столу:

— Когда это кончится, Мымриков!

Севкина муха сразу пропала. Всё было хорошо. Но тут Вовка Краснопёров не знаю, что с ним случилось — громко, на весь класс брякнул:

— Проглотил!

Наверно, в этом ничего особенно смешного не было. Но все так долго терпели, чтобы не рассмеяться, когда Севка изображал муху, что теперь повалились от хохота. Даже Любовь Дмитриевна покачала головой и улыбнулась.